– Пусть музыка смолкнет, это я, Кобидзе, вам приказываю! Господа!.. Прошу бурную овацию!.. Сегодня у нас проездом из братской Сербии на всемирный конгресс гадалок и прорицателей великий маэстро… "Черная маска"… Па-а-апрашу аплодисменты!..
Скиф зло одернул Кобидзе за штаны, но тот уже понес, закусив удила.
– Включите свет! Господа! На правах хозяина заведения хочу предупредить, что маэстро – мой боевой товарищ. Он еще до падения Берлинской стены предсказал развал Союза. Не советую с ним пикироваться.
При желании он может вышвырнуть отсюда всю возмущенную публику за пять минут, но для этой цели у меня есть вышибалы. Поэтому прошу всех господ монархистов, нацистов и коммунистов выпить за здоровье моего друга. Да здравствует единство!
– Ура-а-а-а! – грянули дружно, со значением.
Отыскалось много желающих чокнуться с великим маэстро и даже выпить с ним на брудершафт.
Настойчивей всех был пузатый господин в театральном фраке с мятыми фалдами – постсоветский аристократ, еще не выучившийся сидеть во фраке на простонародном стуле.
– Несказанно рад столь неожиданному знакомству со знаменитым магом. Позвольте с вами чокнуться и скромно отрекомендоваться. Всегда к вашим услугам – предводитель дворянства Юго-Западного округа граф Казимир Нидковский. Моя генеалогическая линия восходит к польским магнатам Радзивиллам.
– Вас ждут великие дела, – сказал Скиф, – пшепрашам <Прошу прощения (польск.). >, – и повернулся к нему спиной.
– Не обижаюсь, нисколечко не обижаюсь, ибо в холопью советскую эпоху страну отучили от аристократического обхождения.
– Да уйдешь ты, козлятина, отсюда или нет? – взорвался Кобидзе. – Чтоб духом твоим в моем заведении не пахло.
У графа от обиды щеки обвисли, как уши у легавой.
Он элегантно раскланялся, отставив правую ножку, и удалился с невыпитой рюмкой в руке.
Настроение пьяной компании менялось быстро.
Кто-то из казаков, вытянув из-под стола видавшую виды гармошку, грянул на всю ивановскую "Барыню", и все политические масти разом смешались в буйном, бесшабашном плясе: закружился вприсядку перед нацистом анархист, монархист пошел выламывать коленца перед коммунистом. "Барыню" сменила "Калинка" – засверкали, выписывая замысловатые рисунки, клинки в руках пляшущих казаков, задрожали стекла заведения от гиканья и разбойного свиста.
Скиф поднялся из-за стола, чтобы направиться к выходу.
– Дарагой, зачем меня обижаешь? – закричал подскочивший Кобидзе. – Я же не могу оставить заведение до закрытия.
– Я на машине, – поднялся казак Лопа.
– Ты ж водку пил, станишник! – осадил его Кобидзе.
– Ну и чо?.. Меня подхорунжий в машине караулит. Нынче его очередь.
– Павло, а на какие деньги они гуляют? – поинтересовался Скиф, пробираясь к выходу.
– Дурни всегда на дурные гуляют. Пожертвования от доброжелателей, которые сами боятся замараться.
Кто долларов, кто машину подкинет.
– Тогда и я вам кое-что подкину. Держи ключи от машины и гаража, мне они сто лет без надобности.
Мне в Москве задерживаться опасно.
– Бандюки на хвост сели? – спросил казак, усаживаясь в машину.
– Хуже, – ответил Скиф, захлопнув дверцу.
– Экспроприация экспроприаторов или попотрошили кого-то из толстопузых? – спросил Лопа, помахав вышедшему на порог кабачка Кобидзе.
– Да нет… За "подвиги" в Карабахе и Сербии.
– Вона что! – присвистнул казак и, бросив через плечо косой взгляд на Скифа, добавил:
– Пока мои станичники в Москве, ничего не бойся.
Чем дальше отъезжали от центра, тем темней и неприглядней становились заснеженные улицы.
Глава 12
Скиф, помня обещание, не стал высвечивать адрес, который дали ему таинственные благодетели на упаковке от жевательной резинки. Попросил Павла высадить его у кинотеатра за квартал от нужного ему дома. Микрорайон типовой застройки, ничего примечательного. От всего сегодняшнего балагана в душе осталась какая-то сосущая тоска неустроенности, которая в Сербии не давала ему покоя даже среди своих.
Он устал, не хотелось идти по новому адресу, встречаться там и учтиво разговаривать с чужими людьми.
У двери квартиры напротив его будущего временного пристанища, где ему обещали вручить ключи, Скифа несколько раз настойчиво попросили назвать свое имя. Он долго раздумывал, потом все-таки назвался Скифом.
После этого дверь приоткрылась на цепочку.
– Подойдите поближе к двери, – потребовал тихий женский голос. – Не так близко, я не могу вас рассмотреть.
Скифа долго и придирчиво изучали, а может быть, просто дурили голову, чтобы сподручней было дружно навалиться сзади и силой втолкнуть его в квартиру.
Он на всякий случай раскрыл в кармане складной нож… Но сзади ни шагов, ни голосов в темном подъезде не услышал. Наконец дверь отворилась, но так, что боком не протиснуться.
– Проходите, пожалуйста. – Проговорив это, женщина тут же отступила в неосвещенный угол полутемной прихожей, так что Скиф не успел рассмотреть ни лица ее, ни фигуры. Снова началось придирчивое сличение физиономии Скифа с фотографией в ее руке.
Он уже успел возненавидеть эту глупую бабу. Взялась не за свое дело ради несчастных копеек.
– Ну что, тетка, похож или нет?
Женщина молча прислушалась к гудению лифта, потом тихо сказала, шагнув из темноты угла на свет:
– Здравствуйте! Я – Аня! – и, приветливо улыбнувшись, несмело протянула руку лодочкой.
Вся она была ладная из себя, длинноногая, с тяжелой натурального пепельного цвета косой, с открытым, без бабьих макияжных ухищрений, слегка скуластым лицом, на котором широко распахнуты южнорусские ореховые глаза, а в них скорбными церковными свечками тлеет незатухающая, неизбывная боль, которую они хотели бы скрыть от всех, да боль-то выше сил человеческих. Это Скиф определил сразу и почувствовал себя неловко, как на похоронах. Насмотрелся он на такие глаза у женщин Карабаха и у сербок, чьи мужья и дети по чужой злой воле оставили земную юдоль…
– Вот вам ключ. Дверь закрывайте только на один оборот, а то потом без слесаря не открыть.
Скиф не сдержался, хмыкнул. Он открывал и не такие двери.
– Вот вам продукты, – протянула она пластиковый пакет. – Не успела положить в холодильник.
Я только с дежурства.
"Кто же спит с такими", – залюбовавшись невольно ее статью, подумал Скиф. Наверное, такие родятся на божий свет мужикам на муку. Его Ольга хоть и стерва, но понятна и доступна, а этой и не знаешь, какие слова сказать. Да и, признаться, не часто приходилось ему разговаривать с такими – настоящими, без макияжа и бабьих ужимок.
– Был звонок на ваше имя. Еще вчера, – сказала женщина.
– Ну?! – раздосадованно прикрикнул на нее Скиф, – Плохо было слышно. Наверное, звонили из автомата. Я ничего не разобрала.
– Ну, тютеха!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101