Одному положит в тарелку винегрет, второму пододвинет холодец, третьего угостит холодным мясом.
— Третья рюмка — не лишняя, не то, што у бесов, — провозгласил хозяин, разливая самогон.
Пиршество разворачивалось в точном соответствии с древними обычаями. Я — небольшой любитель спиртного, поэтому закружилась голова, сделалось легко и приятно. Все же правильно поступил, согласившись повязать Валеру. Интересно, что скажет Малеев, когда увидит работу сексота? Не донос, не филерство — задержание опасного преступника. Вот удивится-то писклявый майор!
— Никодимовна, тащи жареху! — приказал опьяневший хозяин. — Пора обработать енотовы одежки…
А Курков-то пьет — опрокидывает рюмку за рюмкой. Вот тебе и трезвенник!
В центр стола опустилась огромная сковорода, на ней шипели, разбрызгивая масло, крупные куски мяса. Глотая слюну, я переложил себе на тарелку несколько кусков. Вкусно! Не заметил, как обглодал косточки. Поколебавшись, — совесть-то нужно знать! — снял со сковороды еще один кусок.
— Как, Димитрий, курятина? — ехидно спросил Никифор Васильевич и засмеялся. — Понравилась?
— Еще бы, — насмешливо добавил Курков. — Как бы наш прораб язык не проглотил…
— Действительно, можно проглотить, — смутившись, признался я. — Никогда не ел такого…
— А енто, промежду прочим, вовсе и не курка, — под хохот всех сидящих за столом объявил хозяин. — Енотовое мясцо… Натуральная собачатина!
Собаки? Чертов кладовщик! Я с трудом преодолел приступ тошноты. Если бы не предстоящая схватка с Сичковым, выскочил бы из хаты во двор…
А Валера и Сергей Сергеевич аппетитно уминали собачье мясо и нахваливали хозяйку. Налили еще по рюмочке…
Почему медлит Никифор Васильевич? Самая пора схватить разомлевшего мастера. Свяжем его — помчусь к телефону. Благо, в сторожке вчера поставили аппарат…
— Все, — хозяин оглядел опустевшую сковороду, отодвинулся от стола. — Пора приступать к делу. Чай, двенадцатый час пошел… Давай Серега…
Пленение убийцы произошло неожиданно для него. Курков мигом заломил мастеру руки, кладовщик умело охлопал его карманы. Отскочил в сторону с пистолетом, направленным на Валеру.
— Подай веревку, Димитрий… Тамо, у печи лежит, загодя приготовил…
Я помогал вязать бандита. Он мычал, но не сопротивлялся. Глянул на меня с презрением. Что же ты делаешь, малявка? — уловил я в его взгляде.
— Лошадь запряжена, давай, Сергей, двигай — в условленном месте тебя встретят. Я следом. Тут — небольшое осложнение, только что выяснил… Придется изменить прежний план… Мы с женой поедем на второй лошади. Встретимся у лодки… Возьми вот Катеринин подарочек!
Говорил кладовщик грамотно, четко, не так, как раньше… Неужели я ошибся! В груди похолодело, пьяная одурь, будто испарилась, оставив тяжесть в голове.
Никифор Васильевич затолкал в карман инструктора небольшой сверток, похлопал по плечу. Сергей Сергеевич выскочил из хаты. Послышался перестук копыт. Собаки не лаяли, словно подавились…
— Присаживайся, Дмитрий Данилович рядом с Валерой, — подтолкнул старик меня стволом пистолета. — Да не шебуршись, тварь продажная, а то сглотнешь пулю… Сейчас я тебя упакую….
— Зачем? — глупо удивился я. — Ведь бежать нужно, звонить…
— Вот и упакую, чтобы ты никуда не звонил… Я и раньше подозревал, что ты легавый, да не был уверен… Нужно бы тебя отправить на тот свет, да времени нет возиться с трупом, прятать. Посидишь с дружком — подумай, что к чему… Кому говорю?
Зрачок пистолета поднялся на уровень моего лба. Только теперь я окончательно все понял.
6
Сичков и я лежали на лавке добротно увязанными чертовым кладовщиком. Будто два свертка, притянутые один к другому. Знает свое дело Никифор Васильевич, знает. Наверно, не раз и не два тренировался в прошлом, сколько через его умелые руки прошло честных людей!
Мы молчали. Не потому, что нечего сказать — во рту, распирая челюсти, торчали скрученные полотенца-кляпы.
Какой же я все-таки дурак! Возгордился, раскукарекался, словно петух на заборе. Дескать, знают меня в Особом отделе, знают и ценят. Выложил перед кладовщиком все, что знал: и о назначенной на эту ночь акции, и о поджидающей лодке. Разбросал, словно жменю зерна — склевывай, дорогой шпион, собирай информацию и делай выводы.
А кладовщик хитер, ну до чего же хитер! Обошел прораба, будто глупого первоклашку, оплел его рассказами о Родьке-пулеметчике, приманил енотовыми шкурками, похвалил за наблюдательность и находчивость. Подбросил мысль о предательстве Сичкова, заставил помогать ему и Куркову пленить честного парня.
Обида на собственную глупость — самая горькая из обид.
В голове похоронным перезвоном все еще звучали прощальные слова кладовщика. Старательно увязывая пленника, даже ногами помогая туже затягивать веревки, чтобы он, не дай Бог, не развязался, старик вовсю откровенничал.
— Не стану, старлей, брехать про Родьку, хоть и был такой дружок в нашем взводе. Кончились мои побасенки. Вот сейчас увяжу тебя покрепче, чтоб не побежал к друзьям в Особый отдел, и подамся с супругой на бережок. Часика два потерпишь, а за это время мы с Серегой далеко ускачем на лодчонке в море, где катерок пассажиров ожидает. Тогда беги к своим легавым, шипи по-змеиному, выдавай старого… Только торопиться особо мы не станем — еще одного человека захватить требуется, важного человека. Привезет он с собой целое богатство, которое обеспечит безбедную жизнь за кордоном…
Интересно, по какой шпионской категории проходит кладовщик? Резидент? Вряд ли при его грамотности, хоть и выражаться стал он более подходяще… По современным меркам, пожалуй, даже на рядового филера или секретного сотрудника разведцентра не потянет… Сексот? С некоторых пор это паршивое словечко уже не вызывало у меня протеста.
Кого я только не подозревал? Арамяна, Родилова, Анохина, Сережкина. А настоящий агент находился вне подозрения. Да и кто мог подумать, что веселый говорун, старательный служака, безграмотный человек, случайно попавший па должность кладовщика — шпион… Даже сейчас, когда всё прояснилось, я не верю в это. Что хотите, делайте — не верю!…
В комнате темно. Уходя, Никифор Васильевич щелкнул выключателем.
— При свете спать плохо, неуютно, а вам выспаться надо. Освободят не скоро, после до утра стану допрашивать — какой там сон. Так что, подремывайте, заодно благодарите меня, что не пришил…
Было слышно, как под окном всхрапывала лошадь,
хозяйка, кряхтя, грузила что-то на телегу.
— Куда тащишь, дура стоеросовая? — орал на жену кладовщик. — Думаешь, линкор под пожитки дадут? Выбрось самовар, кому сказано? Сундук — к черту… Где котелок с золотыми кругляшами? Вот его ты не забудь, а то башку оторву и к твоему толстому заду пришью!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
— Третья рюмка — не лишняя, не то, што у бесов, — провозгласил хозяин, разливая самогон.
Пиршество разворачивалось в точном соответствии с древними обычаями. Я — небольшой любитель спиртного, поэтому закружилась голова, сделалось легко и приятно. Все же правильно поступил, согласившись повязать Валеру. Интересно, что скажет Малеев, когда увидит работу сексота? Не донос, не филерство — задержание опасного преступника. Вот удивится-то писклявый майор!
— Никодимовна, тащи жареху! — приказал опьяневший хозяин. — Пора обработать енотовы одежки…
А Курков-то пьет — опрокидывает рюмку за рюмкой. Вот тебе и трезвенник!
В центр стола опустилась огромная сковорода, на ней шипели, разбрызгивая масло, крупные куски мяса. Глотая слюну, я переложил себе на тарелку несколько кусков. Вкусно! Не заметил, как обглодал косточки. Поколебавшись, — совесть-то нужно знать! — снял со сковороды еще один кусок.
— Как, Димитрий, курятина? — ехидно спросил Никифор Васильевич и засмеялся. — Понравилась?
— Еще бы, — насмешливо добавил Курков. — Как бы наш прораб язык не проглотил…
— Действительно, можно проглотить, — смутившись, признался я. — Никогда не ел такого…
— А енто, промежду прочим, вовсе и не курка, — под хохот всех сидящих за столом объявил хозяин. — Енотовое мясцо… Натуральная собачатина!
Собаки? Чертов кладовщик! Я с трудом преодолел приступ тошноты. Если бы не предстоящая схватка с Сичковым, выскочил бы из хаты во двор…
А Валера и Сергей Сергеевич аппетитно уминали собачье мясо и нахваливали хозяйку. Налили еще по рюмочке…
Почему медлит Никифор Васильевич? Самая пора схватить разомлевшего мастера. Свяжем его — помчусь к телефону. Благо, в сторожке вчера поставили аппарат…
— Все, — хозяин оглядел опустевшую сковороду, отодвинулся от стола. — Пора приступать к делу. Чай, двенадцатый час пошел… Давай Серега…
Пленение убийцы произошло неожиданно для него. Курков мигом заломил мастеру руки, кладовщик умело охлопал его карманы. Отскочил в сторону с пистолетом, направленным на Валеру.
— Подай веревку, Димитрий… Тамо, у печи лежит, загодя приготовил…
Я помогал вязать бандита. Он мычал, но не сопротивлялся. Глянул на меня с презрением. Что же ты делаешь, малявка? — уловил я в его взгляде.
— Лошадь запряжена, давай, Сергей, двигай — в условленном месте тебя встретят. Я следом. Тут — небольшое осложнение, только что выяснил… Придется изменить прежний план… Мы с женой поедем на второй лошади. Встретимся у лодки… Возьми вот Катеринин подарочек!
Говорил кладовщик грамотно, четко, не так, как раньше… Неужели я ошибся! В груди похолодело, пьяная одурь, будто испарилась, оставив тяжесть в голове.
Никифор Васильевич затолкал в карман инструктора небольшой сверток, похлопал по плечу. Сергей Сергеевич выскочил из хаты. Послышался перестук копыт. Собаки не лаяли, словно подавились…
— Присаживайся, Дмитрий Данилович рядом с Валерой, — подтолкнул старик меня стволом пистолета. — Да не шебуршись, тварь продажная, а то сглотнешь пулю… Сейчас я тебя упакую….
— Зачем? — глупо удивился я. — Ведь бежать нужно, звонить…
— Вот и упакую, чтобы ты никуда не звонил… Я и раньше подозревал, что ты легавый, да не был уверен… Нужно бы тебя отправить на тот свет, да времени нет возиться с трупом, прятать. Посидишь с дружком — подумай, что к чему… Кому говорю?
Зрачок пистолета поднялся на уровень моего лба. Только теперь я окончательно все понял.
6
Сичков и я лежали на лавке добротно увязанными чертовым кладовщиком. Будто два свертка, притянутые один к другому. Знает свое дело Никифор Васильевич, знает. Наверно, не раз и не два тренировался в прошлом, сколько через его умелые руки прошло честных людей!
Мы молчали. Не потому, что нечего сказать — во рту, распирая челюсти, торчали скрученные полотенца-кляпы.
Какой же я все-таки дурак! Возгордился, раскукарекался, словно петух на заборе. Дескать, знают меня в Особом отделе, знают и ценят. Выложил перед кладовщиком все, что знал: и о назначенной на эту ночь акции, и о поджидающей лодке. Разбросал, словно жменю зерна — склевывай, дорогой шпион, собирай информацию и делай выводы.
А кладовщик хитер, ну до чего же хитер! Обошел прораба, будто глупого первоклашку, оплел его рассказами о Родьке-пулеметчике, приманил енотовыми шкурками, похвалил за наблюдательность и находчивость. Подбросил мысль о предательстве Сичкова, заставил помогать ему и Куркову пленить честного парня.
Обида на собственную глупость — самая горькая из обид.
В голове похоронным перезвоном все еще звучали прощальные слова кладовщика. Старательно увязывая пленника, даже ногами помогая туже затягивать веревки, чтобы он, не дай Бог, не развязался, старик вовсю откровенничал.
— Не стану, старлей, брехать про Родьку, хоть и был такой дружок в нашем взводе. Кончились мои побасенки. Вот сейчас увяжу тебя покрепче, чтоб не побежал к друзьям в Особый отдел, и подамся с супругой на бережок. Часика два потерпишь, а за это время мы с Серегой далеко ускачем на лодчонке в море, где катерок пассажиров ожидает. Тогда беги к своим легавым, шипи по-змеиному, выдавай старого… Только торопиться особо мы не станем — еще одного человека захватить требуется, важного человека. Привезет он с собой целое богатство, которое обеспечит безбедную жизнь за кордоном…
Интересно, по какой шпионской категории проходит кладовщик? Резидент? Вряд ли при его грамотности, хоть и выражаться стал он более подходяще… По современным меркам, пожалуй, даже на рядового филера или секретного сотрудника разведцентра не потянет… Сексот? С некоторых пор это паршивое словечко уже не вызывало у меня протеста.
Кого я только не подозревал? Арамяна, Родилова, Анохина, Сережкина. А настоящий агент находился вне подозрения. Да и кто мог подумать, что веселый говорун, старательный служака, безграмотный человек, случайно попавший па должность кладовщика — шпион… Даже сейчас, когда всё прояснилось, я не верю в это. Что хотите, делайте — не верю!…
В комнате темно. Уходя, Никифор Васильевич щелкнул выключателем.
— При свете спать плохо, неуютно, а вам выспаться надо. Освободят не скоро, после до утра стану допрашивать — какой там сон. Так что, подремывайте, заодно благодарите меня, что не пришил…
Было слышно, как под окном всхрапывала лошадь,
хозяйка, кряхтя, грузила что-то на телегу.
— Куда тащишь, дура стоеросовая? — орал на жену кладовщик. — Думаешь, линкор под пожитки дадут? Выбрось самовар, кому сказано? Сундук — к черту… Где котелок с золотыми кругляшами? Вот его ты не забудь, а то башку оторву и к твоему толстому заду пришью!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65