Тоскливое пребывание в Богом проклятом захолустьи, комаринные укусы, заставляюшие до крови расчесывать нежную кожу, приевшиеся об"ятия любовника, всегда одни и те же, без малейшего намека на фантазию.
Валерка тоскливо повторял одно и то же: деньги… нет денег… как только они появятся… вот приедет Димка с газетой…
— Ты мужик или не мужик? Не можешь обеспечить нормальную жизнь любимой женщине — отвали. Я тебе не колхозница — москвичка, жизнь без ванны, теплого туалета, электричества и прочих удобств не для меня. Пусть колдунья с горбуньей живут в плавнях, я хочу в город!
— Потерпи, Милочка, потерпи, милая, — униженно просил парень. — Я понимаю и делаю все, что в моих силах… Вот приедет Димка, — повторял он одно и то же.
Постепенно Людмила успокоилась. Действительно, что может сделать Валерка в чужом краю, без денег и друзей, у которых эти деньги можно одолжить?
— Ладно, потерплю… Опрыскай еще разок проклятых кровопийц и прилаская свою лапушку…
Наконец Димка приехал. На остров его привез дядя Федор, высадил, спрятал под нависшие над водой кусты свою допотопную байдарку. Уселся возле костерка и закурил дымную самокрутку.
— Читай свою «Комсомолку» и радуйся, — буркнул краснодарский сыщик, протягивая скрученную в трубку газету. — Дела, отшельнички, прямо скажу, хреновые. Даже не знаю, как быть… Короче…
«Хреновые» дела определялись несколькими параметрами.
Первый — кто-то подглядел, как Димка и его дружок Петька в четыре руки правили погнутый бампфер и крышку багажника. Соответственно, стукнул подполковнику. Ничего страшного не произошло — слишком высок авторитет ветерана уголовки, но смутное подозрение у начальства все же осталось.
Второй — в наглухо закрытом кабинете краевого управления внутренних дел состоялось секретное совещание. По слухам речь шла о поисках похищенных в Москве государственных секретов, которые, по некоторым сведениям, осели на Кубани.
Третее — жирный участковый не удержался и доложил о беспаспортных людях, проживающих на хуторе Ручьистом. Опять же по слухам, готовится милицейский налет и тщательная проверка.
Четвертое — в крае введены необычные строгости: проверяется выполнение правил паспортного режима, шмонают поезда и автобусы, перекрыли шлагбаумами дороги. В проверках учавствуют не только милиция и госбезопасность — привлечены внутренние войска. Над полями и перелесками летают вертолеты, отслеживая подозрительный транспорт и даже одиночных туристов.
— Больно смахивает все это на блокаду, — грустно обобщил сказанное Димка. — Ищут вас, ребятишки, это уж точно. Здорово вы насолили кому-то в верхах… Заодно, меня с Юркой под монастырь подводите… Если уже не подвели.
— Чем подвели?
Димка сосредоточенно выбрал в костерке горящий уголек, выкатил его на траву. Прикурил.
— Почему не сказали о похищенном… Не знаю точно, что именно вы прихватили с собой из столицы. Не интересуюсь. Если бы не попросил Юрка, послал бы тебя с девахой знаешь куда… Вот, вот, догадался, на три буквы с приставкой. Теперь приходится выкручиваться… Хоть я и сам себя расследую, — впервые горько усмехнулся сыщик, — впечатление: сидишь на взведенной мине, вот-вот взорвется и разнесет твою задницу в клочья.
— Что же делать? — растерялся Валерка.
— Пока сидеть и не рыпаться. В плавнях вас не достанут. Пусть даже всю армию сюда приведут. С танками и пушками. А поутихнет шумиха — Пантюша вывезет вас на своем мотоцикле.
— А вы с Юркой? — влезла в мужскую беседу Людмила.
— Выкрутимся, отобьемся, — невесело ответил сыщик. — Чай, не впервой крутить начальству поднятые хвосты… Ну, братва, я отчаливаю. Пока не перекрыли проселок, нужно смываться… Дядя, Федор, надеюсь на тебя и на Пантюху!
— Сробим, племяш. Ничого с твоими дружками не будет, обороним.
Димка уселся на скамью байдарки, дядя Федор оттолкнулся от берега веслом и лодка затерялась в густых зарослях.
Валерка походил вокруг костра, высмолил с десяток сигарет и принялся за газету. Начал читать с первой страницы, озабоченно хмыкал или удивленно задирал брови.
Ага, вот оно, заветное! Значит, перепугался хитроумный помощник советника Президента, обмарал бельишко и согласился выложить два лимона баксов. Впору пуститься в пляс, прыгать через костер, тормошить девушку!
Но что-то удерживало Валерку от радости. Ну, ладно, с объявлением в газете придумано классно, получилось, как задумано. А дальше? Как Молвин переедаст ему деньги в обмен на дискеты? Поехать в Москву, проникнуть в знакомое здание Администрации Президента и… очутиться в западне? Или переслать через ту же Таську второе письмо с указанием места, куда следует положить деньги? Можно не сомневаться — предупрежденная милиция или госбезопасность устроят рядом с обозначенным местом засаду.
Валерка метался в сомнениях, бросался от одной крайности в другую и ничего путного придумать не мог.
Как свойственно всем слабовольным людям, положился на безмерный «авось». Время подскажет, научит и поможет, главное, не подгонять его, не торопиться…
Через несколько дней на хуторе появился участковый с остроглазым парнишкой. Они бродили по участкам — занятым и заколоченным — Тимофей Игнатьевич, непривычно тихий, понурившийся, что-то об"яснял, виновато и подобострастно, тыкал пальцем в трухлявые заборы, в заколоченные досками окна и двери. Будто оправдывался.
Подслеповатая бабка Ефросинья обладает далеко не «подслеповатым» язычком — все выложила ментам, без утайки, что было и чего не было. Ей вторила горбатая нечисть Настасья, руками размахивала, пальцами тыкала, заикалась от усердия показать новым властям свою преданность.
Дошла очередь до дедова подворья.
— Мой преемник, — об"яснил участковый, показывая на парнишку. — По научному — стажер. Вот выйду на пенсию — войдет во власть, а пока приглядывается, учится.
— Хорошее дело, — неизвестно за что похвалил милиционеров дядя Федор и прочно замолчал.
— Знамо хорошее, — подхватил Тимофей Игнатьевич и недоуменно огляделся. — Где же твои дальневосточники, Федор? Или порешили возвернуться на Амур? Не понравилась им ридна матка Кубань, чи шо?
— Уехали.
— Давно ли?
— На неделе.
Оба участковых — действующий и свеженький без приглашения, вошли в хату, расположились за столом в горнице. Тимофей Игнатьевич выразительно глянул на остановившегося в дверях хозяина. Дескать, где угощение, почему он медлит, не выставляет знаменитый свой ягодный самогон? Наверяка, в погребе — мерзлое сало с красными прожилками, малосольные огурчики, соленые помидоры, вобла, икорка.
— Нога болит, — односложно ответил на молчаливый вопрос дядя Федор, прохромал к накрытой рядном кровати и демонстративно улегся, подсунув под голову расшитую еще помершей жинкой думку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
Валерка тоскливо повторял одно и то же: деньги… нет денег… как только они появятся… вот приедет Димка с газетой…
— Ты мужик или не мужик? Не можешь обеспечить нормальную жизнь любимой женщине — отвали. Я тебе не колхозница — москвичка, жизнь без ванны, теплого туалета, электричества и прочих удобств не для меня. Пусть колдунья с горбуньей живут в плавнях, я хочу в город!
— Потерпи, Милочка, потерпи, милая, — униженно просил парень. — Я понимаю и делаю все, что в моих силах… Вот приедет Димка, — повторял он одно и то же.
Постепенно Людмила успокоилась. Действительно, что может сделать Валерка в чужом краю, без денег и друзей, у которых эти деньги можно одолжить?
— Ладно, потерплю… Опрыскай еще разок проклятых кровопийц и прилаская свою лапушку…
Наконец Димка приехал. На остров его привез дядя Федор, высадил, спрятал под нависшие над водой кусты свою допотопную байдарку. Уселся возле костерка и закурил дымную самокрутку.
— Читай свою «Комсомолку» и радуйся, — буркнул краснодарский сыщик, протягивая скрученную в трубку газету. — Дела, отшельнички, прямо скажу, хреновые. Даже не знаю, как быть… Короче…
«Хреновые» дела определялись несколькими параметрами.
Первый — кто-то подглядел, как Димка и его дружок Петька в четыре руки правили погнутый бампфер и крышку багажника. Соответственно, стукнул подполковнику. Ничего страшного не произошло — слишком высок авторитет ветерана уголовки, но смутное подозрение у начальства все же осталось.
Второй — в наглухо закрытом кабинете краевого управления внутренних дел состоялось секретное совещание. По слухам речь шла о поисках похищенных в Москве государственных секретов, которые, по некоторым сведениям, осели на Кубани.
Третее — жирный участковый не удержался и доложил о беспаспортных людях, проживающих на хуторе Ручьистом. Опять же по слухам, готовится милицейский налет и тщательная проверка.
Четвертое — в крае введены необычные строгости: проверяется выполнение правил паспортного режима, шмонают поезда и автобусы, перекрыли шлагбаумами дороги. В проверках учавствуют не только милиция и госбезопасность — привлечены внутренние войска. Над полями и перелесками летают вертолеты, отслеживая подозрительный транспорт и даже одиночных туристов.
— Больно смахивает все это на блокаду, — грустно обобщил сказанное Димка. — Ищут вас, ребятишки, это уж точно. Здорово вы насолили кому-то в верхах… Заодно, меня с Юркой под монастырь подводите… Если уже не подвели.
— Чем подвели?
Димка сосредоточенно выбрал в костерке горящий уголек, выкатил его на траву. Прикурил.
— Почему не сказали о похищенном… Не знаю точно, что именно вы прихватили с собой из столицы. Не интересуюсь. Если бы не попросил Юрка, послал бы тебя с девахой знаешь куда… Вот, вот, догадался, на три буквы с приставкой. Теперь приходится выкручиваться… Хоть я и сам себя расследую, — впервые горько усмехнулся сыщик, — впечатление: сидишь на взведенной мине, вот-вот взорвется и разнесет твою задницу в клочья.
— Что же делать? — растерялся Валерка.
— Пока сидеть и не рыпаться. В плавнях вас не достанут. Пусть даже всю армию сюда приведут. С танками и пушками. А поутихнет шумиха — Пантюша вывезет вас на своем мотоцикле.
— А вы с Юркой? — влезла в мужскую беседу Людмила.
— Выкрутимся, отобьемся, — невесело ответил сыщик. — Чай, не впервой крутить начальству поднятые хвосты… Ну, братва, я отчаливаю. Пока не перекрыли проселок, нужно смываться… Дядя, Федор, надеюсь на тебя и на Пантюху!
— Сробим, племяш. Ничого с твоими дружками не будет, обороним.
Димка уселся на скамью байдарки, дядя Федор оттолкнулся от берега веслом и лодка затерялась в густых зарослях.
Валерка походил вокруг костра, высмолил с десяток сигарет и принялся за газету. Начал читать с первой страницы, озабоченно хмыкал или удивленно задирал брови.
Ага, вот оно, заветное! Значит, перепугался хитроумный помощник советника Президента, обмарал бельишко и согласился выложить два лимона баксов. Впору пуститься в пляс, прыгать через костер, тормошить девушку!
Но что-то удерживало Валерку от радости. Ну, ладно, с объявлением в газете придумано классно, получилось, как задумано. А дальше? Как Молвин переедаст ему деньги в обмен на дискеты? Поехать в Москву, проникнуть в знакомое здание Администрации Президента и… очутиться в западне? Или переслать через ту же Таську второе письмо с указанием места, куда следует положить деньги? Можно не сомневаться — предупрежденная милиция или госбезопасность устроят рядом с обозначенным местом засаду.
Валерка метался в сомнениях, бросался от одной крайности в другую и ничего путного придумать не мог.
Как свойственно всем слабовольным людям, положился на безмерный «авось». Время подскажет, научит и поможет, главное, не подгонять его, не торопиться…
Через несколько дней на хуторе появился участковый с остроглазым парнишкой. Они бродили по участкам — занятым и заколоченным — Тимофей Игнатьевич, непривычно тихий, понурившийся, что-то об"яснял, виновато и подобострастно, тыкал пальцем в трухлявые заборы, в заколоченные досками окна и двери. Будто оправдывался.
Подслеповатая бабка Ефросинья обладает далеко не «подслеповатым» язычком — все выложила ментам, без утайки, что было и чего не было. Ей вторила горбатая нечисть Настасья, руками размахивала, пальцами тыкала, заикалась от усердия показать новым властям свою преданность.
Дошла очередь до дедова подворья.
— Мой преемник, — об"яснил участковый, показывая на парнишку. — По научному — стажер. Вот выйду на пенсию — войдет во власть, а пока приглядывается, учится.
— Хорошее дело, — неизвестно за что похвалил милиционеров дядя Федор и прочно замолчал.
— Знамо хорошее, — подхватил Тимофей Игнатьевич и недоуменно огляделся. — Где же твои дальневосточники, Федор? Или порешили возвернуться на Амур? Не понравилась им ридна матка Кубань, чи шо?
— Уехали.
— Давно ли?
— На неделе.
Оба участковых — действующий и свеженький без приглашения, вошли в хату, расположились за столом в горнице. Тимофей Игнатьевич выразительно глянул на остановившегося в дверях хозяина. Дескать, где угощение, почему он медлит, не выставляет знаменитый свой ягодный самогон? Наверяка, в погребе — мерзлое сало с красными прожилками, малосольные огурчики, соленые помидоры, вобла, икорка.
— Нога болит, — односложно ответил на молчаливый вопрос дядя Федор, прохромал к накрытой рядном кровати и демонстративно улегся, подсунув под голову расшитую еще помершей жинкой думку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75