Я не стала их отбирать у него – пусть потешится напоследок. Все это время я держала руку в своей сумочке, где лежал пистолет. Конечно же, я не думала, что он вдруг нападет на меня и сбежит – в крайнем случае я бы и без пистолета с ним справилась, – но так было проще дать ему понять, что я не верю ни одному его слову и нахожусь в состоянии полной боевой готовности.
Он подошел к двери и замер, увидев там что-то. Лицо его напряглось, на скулах заиграли желваки, он сжал губы до синевы, но они все равно предательски задрожали. Несчастный парень, никому не пожелала бы увидеть такое. Но он сам захотел, и я не могла отказать ему в последней воле. Я еще не знала, как убью его, но мне точно было известно, что я это сделаю, ибо он был прав: свидетеля оставлять я не могла. Вольно или невольно Катя своей безрассудной выходкой спасла меня от разоблачения, и было бы глупо не воспользоваться этим. Федя, который так ничего и не понял, будет думать, что Пантера от него поехала к бандитам и они ее все-таки убили. Вся остальная бандитская братия, которая уже успела услышать о поимке Пантеры, решит, что перед своей смертью я успела уложить несколько человек, а потом умерла сама от нанесенных ран. И все, Пантеры больше не будет, ее похоронят и о ней забудут, как о страшном кошмаре.
И даже если кто-то и узнает меня случайно, я всегда могу сказать, что обознались – мало ли похожих девушек на свете?
И для того чтобы все это сработало, мне необходимо было убить Витьку. У меня не было к нему никакой жалости, он не вызывал во мне никаких чувств, кроме омерзения, и я была уверена, что его место – на том свете. По крайней мере, там он уже не сможет делать подлости другим, чем привык заниматься здесь и ни на что другое уже не способен. Хорошо, что в нем еще остались хоть какие-то человеческие чувства, пусть немного запоздалые, но все же.
Он ступил в комнату, и мне пришлось тоже подойти к двери, чтобы не упустить его из вида. После того, что мне уже довелось увидеть сегодня, эта картина не произвела на меня сильного впечатления, хотя зрелище было не из приятных. На покрытом темными пятнами ковре около журнального столика у мебельной стенки в неестественной позе лежала молодая женщина. Все лицо и длинные черные волосы ее были в запекшейся крови. Платье на груди было разорвано до самых трусиков, был виден черный бюстгальтер. Витька присел перед ней на корточки, провел дрожащей рукой по волосам и прошептал еле слышно:
– Ну, здравствуй, Ирик. Вот мы и свиделись…
Я не стала слушать, что он там говорил ей дальше – меня занимало другое: я нигде не видела тела ребенка. Я прошла в комнату, заглянула за диван – пусто. Под диваном тоже никого не было. Это показалось мне по меньшей мере странным. Может, Катя спрятала куда-то мертвое тело? Но зачем это ей понадобилось, тем более что сбегала она отсюда в спешке. Я осмотрелась вокруг.
Кроме дивана и стенки, в комнате был еще письменный стол с телевизором, и все, больше ничего не было. Витька продолжал что-то бормотать своей мертвой любовнице, а я, ломая голову, куда же мог исчезнуть труп шестилетнего ребенка, отправилась на кухню. Но и там никого не нашла.
Неужели Катя увезла отсюда тело, а Витьку зачем-то обманула? Снедаемая недобрыми предчувствиями, я заглянула в ванную – там были лишь тараканы в пустой ванне голубого цвета, да вода, капающая из крана в раковину. Рядом была еще одна дверь, в туалет. Я открыла ее, и крик ужаса застыл в моей груди: на унитазе со спущенными штанишками сидел маленький темноволосый мальчик с белым от страха лицом и широко раскрытыми глазами смотрел прямо на меня. На правом виске его была видна большая ссадина. Он сидел так неподвижно, что в первое мгновение мне даже показалось, будто он мертв. Но это, конечно же, было не так.
Мальчик моргнул, красиво очерченные губы его дрогнули, он весь съежился, и я поняла, что он сейчас заплачет.
Но крик раздался из комнаты. Закрыв дверь, я бросилась туда и не поверила своим глазам. Витька лежал на полу рядом с Ириной, из груди его торчала черная пластмассовая рукоятка ножа. Где он его взял – мне до сих пор не понятно. Одной рукой он сжимал ладонь Ирины, словно хотел присоединиться к ней в другом мире, глаза были открыты, и жизнь в них быстро угасала. Пакет с деньгами лежал у него на груди.
Вытащив из сумочки блокнот, я вырвала листок, написала несколько слов неразборчивыми печатными буквами и положила на пакет. Делать мне здесь было больше нечего, и я вернулась к мальчику. Он по-прежнему сидел на унитазе и с таким же страхом смотрел на меня.
– Не бойся меня, Роман, – сказала я, ласково улыбнувшись. – Надень штаны, и пошли – нам нужно уйти отсюда.
– А как же мама? – жалобно пропищал он, не шелохнувшись.
– Я тебе потом все объясню.
Я начала помогать ему со штанами, застегнула пуговицы и ремень, взяла за руку и вывела его из квартиры, не дав даже заглянуть в комнату. Насколько я поняла, он уже достаточно насмотрелся за последние сутки…
На следующий день в одной московской газете, в рубрике «Чрезвычайные происшествия» появилась небольшая заметка. В ней говорилось о том, что бежавший некоторое время назад из заключения опасный преступник К, был найден с ножом в сердце в одной московской квартире. Рядом с ним обнаружили труп неизвестной молодой женщины. По предварительной версии выходило так, что К., сбежав из тюрьмы, нашел свою бывшую любовницу и зверски убил ее. После этого К. вонзил себе в сердце кухонный нож, оставив значительную сумму в долларах и записку, в которой говорилось, что это деньги им на похороны.
О куче трупов в подмосковном лесу не было сказано ни слова. Может быть, посчитали, что это не такое уж важное событие, чтобы о нем писать в газете, а может, просто еще не нашли.
Алексей, узнав от нас все трагические подробности, поступил как подобает настоящему любящему мужчине – решил усыновить Романа, который, как выяснилось, очнулся, увидел мертвую мать и всю ночь и весь день просидел у ее тела, что, по словам врачей, нанесло ему сильную душевную травму. Мы с боссом не стали брать денег с Алексея – это выглядело бы уж слишком кощунственно.
Федя, то бишь Федор Николаевич Калинин, нигде не работающий вдовец, отсидевший в свое время пять лет за непредумышленное (в чем я лично очень сомневаюсь) убийство жены, умер в тот же день от инфаркта – его слабое сердце не выдержало дополнительной нагрузки. Той суммы, что я прихватила у него, боссу показалось вполне достаточно, чтобы маленький Потап в ближайшие год-два не умер от голода.
Сама я вышла из этой грязной и кровавой истории совершенно чистой и незапятнанной. Вернувшись вечером вместе с Романом в офис, я рассказала Родиону о своей поездке к Феде, в лес и на Кутузовский, не соврав при этом почти ни слова, за исключением того, что сказала, будто Витька, узнав о смерти сына, пришел в ярость и сам поубивал всех бандитов, а тут и я подоспела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105
Он подошел к двери и замер, увидев там что-то. Лицо его напряглось, на скулах заиграли желваки, он сжал губы до синевы, но они все равно предательски задрожали. Несчастный парень, никому не пожелала бы увидеть такое. Но он сам захотел, и я не могла отказать ему в последней воле. Я еще не знала, как убью его, но мне точно было известно, что я это сделаю, ибо он был прав: свидетеля оставлять я не могла. Вольно или невольно Катя своей безрассудной выходкой спасла меня от разоблачения, и было бы глупо не воспользоваться этим. Федя, который так ничего и не понял, будет думать, что Пантера от него поехала к бандитам и они ее все-таки убили. Вся остальная бандитская братия, которая уже успела услышать о поимке Пантеры, решит, что перед своей смертью я успела уложить несколько человек, а потом умерла сама от нанесенных ран. И все, Пантеры больше не будет, ее похоронят и о ней забудут, как о страшном кошмаре.
И даже если кто-то и узнает меня случайно, я всегда могу сказать, что обознались – мало ли похожих девушек на свете?
И для того чтобы все это сработало, мне необходимо было убить Витьку. У меня не было к нему никакой жалости, он не вызывал во мне никаких чувств, кроме омерзения, и я была уверена, что его место – на том свете. По крайней мере, там он уже не сможет делать подлости другим, чем привык заниматься здесь и ни на что другое уже не способен. Хорошо, что в нем еще остались хоть какие-то человеческие чувства, пусть немного запоздалые, но все же.
Он ступил в комнату, и мне пришлось тоже подойти к двери, чтобы не упустить его из вида. После того, что мне уже довелось увидеть сегодня, эта картина не произвела на меня сильного впечатления, хотя зрелище было не из приятных. На покрытом темными пятнами ковре около журнального столика у мебельной стенки в неестественной позе лежала молодая женщина. Все лицо и длинные черные волосы ее были в запекшейся крови. Платье на груди было разорвано до самых трусиков, был виден черный бюстгальтер. Витька присел перед ней на корточки, провел дрожащей рукой по волосам и прошептал еле слышно:
– Ну, здравствуй, Ирик. Вот мы и свиделись…
Я не стала слушать, что он там говорил ей дальше – меня занимало другое: я нигде не видела тела ребенка. Я прошла в комнату, заглянула за диван – пусто. Под диваном тоже никого не было. Это показалось мне по меньшей мере странным. Может, Катя спрятала куда-то мертвое тело? Но зачем это ей понадобилось, тем более что сбегала она отсюда в спешке. Я осмотрелась вокруг.
Кроме дивана и стенки, в комнате был еще письменный стол с телевизором, и все, больше ничего не было. Витька продолжал что-то бормотать своей мертвой любовнице, а я, ломая голову, куда же мог исчезнуть труп шестилетнего ребенка, отправилась на кухню. Но и там никого не нашла.
Неужели Катя увезла отсюда тело, а Витьку зачем-то обманула? Снедаемая недобрыми предчувствиями, я заглянула в ванную – там были лишь тараканы в пустой ванне голубого цвета, да вода, капающая из крана в раковину. Рядом была еще одна дверь, в туалет. Я открыла ее, и крик ужаса застыл в моей груди: на унитазе со спущенными штанишками сидел маленький темноволосый мальчик с белым от страха лицом и широко раскрытыми глазами смотрел прямо на меня. На правом виске его была видна большая ссадина. Он сидел так неподвижно, что в первое мгновение мне даже показалось, будто он мертв. Но это, конечно же, было не так.
Мальчик моргнул, красиво очерченные губы его дрогнули, он весь съежился, и я поняла, что он сейчас заплачет.
Но крик раздался из комнаты. Закрыв дверь, я бросилась туда и не поверила своим глазам. Витька лежал на полу рядом с Ириной, из груди его торчала черная пластмассовая рукоятка ножа. Где он его взял – мне до сих пор не понятно. Одной рукой он сжимал ладонь Ирины, словно хотел присоединиться к ней в другом мире, глаза были открыты, и жизнь в них быстро угасала. Пакет с деньгами лежал у него на груди.
Вытащив из сумочки блокнот, я вырвала листок, написала несколько слов неразборчивыми печатными буквами и положила на пакет. Делать мне здесь было больше нечего, и я вернулась к мальчику. Он по-прежнему сидел на унитазе и с таким же страхом смотрел на меня.
– Не бойся меня, Роман, – сказала я, ласково улыбнувшись. – Надень штаны, и пошли – нам нужно уйти отсюда.
– А как же мама? – жалобно пропищал он, не шелохнувшись.
– Я тебе потом все объясню.
Я начала помогать ему со штанами, застегнула пуговицы и ремень, взяла за руку и вывела его из квартиры, не дав даже заглянуть в комнату. Насколько я поняла, он уже достаточно насмотрелся за последние сутки…
На следующий день в одной московской газете, в рубрике «Чрезвычайные происшествия» появилась небольшая заметка. В ней говорилось о том, что бежавший некоторое время назад из заключения опасный преступник К, был найден с ножом в сердце в одной московской квартире. Рядом с ним обнаружили труп неизвестной молодой женщины. По предварительной версии выходило так, что К., сбежав из тюрьмы, нашел свою бывшую любовницу и зверски убил ее. После этого К. вонзил себе в сердце кухонный нож, оставив значительную сумму в долларах и записку, в которой говорилось, что это деньги им на похороны.
О куче трупов в подмосковном лесу не было сказано ни слова. Может быть, посчитали, что это не такое уж важное событие, чтобы о нем писать в газете, а может, просто еще не нашли.
Алексей, узнав от нас все трагические подробности, поступил как подобает настоящему любящему мужчине – решил усыновить Романа, который, как выяснилось, очнулся, увидел мертвую мать и всю ночь и весь день просидел у ее тела, что, по словам врачей, нанесло ему сильную душевную травму. Мы с боссом не стали брать денег с Алексея – это выглядело бы уж слишком кощунственно.
Федя, то бишь Федор Николаевич Калинин, нигде не работающий вдовец, отсидевший в свое время пять лет за непредумышленное (в чем я лично очень сомневаюсь) убийство жены, умер в тот же день от инфаркта – его слабое сердце не выдержало дополнительной нагрузки. Той суммы, что я прихватила у него, боссу показалось вполне достаточно, чтобы маленький Потап в ближайшие год-два не умер от голода.
Сама я вышла из этой грязной и кровавой истории совершенно чистой и незапятнанной. Вернувшись вечером вместе с Романом в офис, я рассказала Родиону о своей поездке к Феде, в лес и на Кутузовский, не соврав при этом почти ни слова, за исключением того, что сказала, будто Витька, узнав о смерти сына, пришел в ярость и сам поубивал всех бандитов, а тут и я подоспела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105