— Вот, смотри. Я покажу тебе. — Он приподнял деревянный стул, стоящий у письменного стола. — Ты не будешь отрицать, что это стул, правильно?
— Согласен. Стул, — признал Римо. Склонившись над столом, Чиун набросал на листе бумаги рисунок того же самого деревянного стула.
— И это тоже стул?
— Да. Полагаю, что так, — осторожно согласился Римо.
Чиун спрятал руки в рукава кимоно.
— А вот здесь ты, Римо, ошибаешься. Ни эта деревяшка, ни лист бумаги, разрисованный чернилами, — не есть стул. Они играют его роль только потому, что тебе так удобно.
— Гм.
— Настоящий стул находится в твоем сознании, сынок. Хотя и он уже вторичен. Первый оригинальный стул — это идея в сознании кого-то, давно забытого. Но реальна именно идея. Материальное воплощение — только ее дом.
— Для меня все это несколько сложно, — сказал Римо. — Философствовать — не мое предназначение. Мое предназначение — убивать людей.
— Нет. Твое предназначение — быть великим наемным убийцей. Но ты в своем упрямстве низводишь свое мастерство до примитивного “убивать людей”. Именно до этого скатился Мастер Лу, став заурядным убийцей у подножья статуи Кали. Он не был больше Мастером, он стал убивать людей, оказавшись во власти настоящей Богини — силы, воплотившейся в куске глины. Но сила-то была и прежде воплощения.
— Зачем ты говоришь мне все это? — спросил Римо. Лицо Чиуна выражало сильное душевное волнение.
— Я хочу, чтобы ты во всем разобрался, Римо. Не сомневаюсь, что ты встретился с той же силой, что и Мастер Лу.
— Посещение Цейлона до Рождества не вписывается в мои планы, — сказал Римо. Чиун вздохнул.
— Если ты ощущаешь присутствие Кали здесь, значит Она не на Цейлоне, — терпеливо объяснил старик.
— Кто тебе сказал, что я ощущаю чье-то присутствие? Меня преследует запах. В этом нет ничего сверхъестественного. Может, мне надо всего лишь сменить дезодорант.
— Помолчи и дай мне рассказать историю до конца.
— Хорошо, только я никак не уразумею, какое отношение это все имеет ко мне.
— Со временем поймешь. Позже. А теперь выслушай меня.
— Лу совершал убийства одно за другим для Богини, и с каждой новой смертью его силы и мастерство таяли. Каждый раз, когда тела с синей меткой на лбу замирали у его ног. Лу падал с рыданиями на землю, и ему казалось, что он совокупляется с изваянием, даря ей свое семя. На следующее утро после очередного убийства, у Богини отрастала новая рука, а Лу уводили отдохнуть на ложе из цветов. Там он спал несколько дней кряду — так много сил затрачивал он на эти ритуальные убийства. Теперь он принадлежал Кали, и мастерство Синанджу, в котором Лу совершенствовался всю жизнь, служило теперь только желаниям его любовницы.
Спустя два года, почти все население Батасгаты было принесено в жертву Богини, а сам Лу, состарившись прежде времени, стал слабым, больным человеком.
Среди людей, наблюдавших его постепенное угасание, была одна девушка, служительница Кали. Молодая и красивая, она всем сердцем принадлежала Богине, но ее удручал несчастный вид некогда цветущего мужчины, от которого теперь остались только кожа да кости и который проводил время в постели, поднимаясь только для того, чтобы совершить очередное убийство. Остальные жители деревни боялись Мастера Лу и заходили к нему только по праздникам, но эта девушка осмелилась войти в его убранную цветами хижину из соломы и стала ухаживать за ним, пытаясь вернуть ему здоровье.
Она не добилась больших успехов, физическое состояние Лу по-прежнему оставляло желать лучшего, но общество молодой женщины облегчило израненное сердце Мастера.
— Ты не боишься меня? — спрашивал он.
— Почему мне надо тебя бояться? Ты можешь убить меня?
— Никогда я не убью тебя, — обещал Лу. Но девушка ему не поверила.
— Конечно, убьешь, — сказала она, — как убил всех остальных. Воля Кали сильнее воли человека, даже такого великого, как ты. Но смерть настигает каждого, и тот, кто боится смерти, непременно боится и самой жизни. Нет, я не боюсь тебя. Мастер Лу.
И тогда Лу залился слезами, ибо боги Синанджу, несмотря на всю глубину его падения и то, что он предал все, чему его учили, послали ему любовь.
— Я должен уйти отсюда, — сказал он девушке. — Ты поможешь мне?
— Я пойду с тобой, — ответила она.
— А как же Кали?
— Кали принесла нам только смерть и печаль. Она наша богиня, но я покину Ее. Мы отправимся к тебе на родину, где мужчины, подобные тебе, живут спокойно.
Лу притянул к себе молодую женщину и заключил ее в объятия. Она раскрылась ему навстречу, и тогда в тишине этой комнаты, где томилась душа, Лу подарил гостье свое настоящее семя. Не остатки истерзанной мощи, которую жадно забирала себе Кали, а свободное излияние незамутненной души.
Этой же ночью, в полном мраке, они покинули деревню и месяц за месяцем двигались в сторону Синанджу. Иногда на Лу накатывала неудержимая страсть к Кали, и тогда он умолял жену связать его веревками, пока аромат Кали не улетучивался из его ноздрей.
Жена повиновалась, радуясь, что Лу доверяет ей. А тем временем его семя понемногу росло в ее животе, и скоро она должна была родить...
— Твой сын, — сказала она, показывая Лу дитя.
Лу был счастлив как никогда. Ему хотелось во весь голос кричать о своем счастье, но никто не знал его в стране, через которую они шли. Двигаясь вперед миля за милей, Лу не переставал благодарить судьбу, подарившую ему женщину, которая настолько сильно любила его, что увела от злой Богини и подарила сына.
Земля, по которой они шли, казалась очень знакомой.
— Что это, Синанджу? — думал Лу. Но местность эта не напоминала родину: растительность здесь была пышной и сочной, а природа его родного края отличалась суровой и холодной красотой. — Ничего похожего на Синанджу. Что же это?
Когда Лу взобрался на вершину горы, то вскрикнул от удивления. Под ним, в узкой горной долине, лежала деревушка Батасгата.
— Кали привела меня назад, — прошептал Лу. Надежды не оставалось. Он вернулся на стоянку, где его ждала жена с младенцем, чтобы сообщить ей ужасную новость. Взглянув на жену, он затрясся от страха. На лбу любимой темнела синяя точка. — Только не ее! — вскричал Лу.
— Лу... Лу... — Его добрая жена пыталась подняться и найти веревки, чтобы связать мужа, но она еще не оправилась после рождения сына и еле двигалась.
Она молила его быть сильным, но сила мужа уступала силе Кали. Он хотел было отрубить себе руку, чтобы предотвратить беду, но Кали не допустила этого. Медленно извлек он из кимоно желтый платок, накинул его на шею любимой и затянул так туго, что жизнь ушла из ее тела.
Когда все было кончено, и Лу лежал, сам полуживой, рядом с телом прекрасной женщины, которая безгранично любила его, он понял, что надо делать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57