Когда подъехал автобус, Воропаев пропустил вперед своих попутчиц, а сам, оглянувшись и не увидев за собой слежки, забрался в пахнущий соляркой, добитый сельскими дорогами автобус. И каково же было его удивление, когда, между пятой и шестой остановками он увидел за окнами высокий забор с огромным фанерным щитом над ним: "Здесь трудится коллектив СУ-126, тел. 765430, прораб Ахтырцев П. Д."
Воропаев сошел с автобуса и направился назад, в сторону строительного объекта. Конечно, никаких сторожей на стройке не было, он свободно прошел на территорию и слева, в глубине разворошенной площадки, увидел вагончик-времянку, где обычно получают наряды строители. Справа застыли в лени трактор "Беларусь" и два МАЗа, нагруженные кирпичами.
Теперь ему авоська мешала, могла вызвать недоверие и он засунул ее между двумя панелями, прислоненными к забору.
Постучав и не получив ответа, вошел в вагончик. Там стояла удушливая атмосфера -- табачный перегар, смешанный с человеческим потом и долго не стиранными спецовками. За столом сидел человек и что-то писал в толстый журнал.
-- Вы не скажете, где я могу найти Ахтырцева? -- спросил он у пишущего. И тут он заметил, что у незнакомца волосы слегка курчавятся и имеют симпатичную проседь.
Не поднимая головы, человек ответил:
-- Я и есть он...Привезли, наконец, цемент?
Воропаеву очень хотелось на этот вопрос ответить утвердительно, тогда бы разговор меду ними был совершенно определенный...
-- Нет, я хотел бы на пару часов у вас арендовать трактор. У нас в совхозе молоковоз застрял в кювете...дожди, развезло землю...
-- Неужели у вас в хозяйстве нет ни одного трактора? -- Ахтырцев поднял лицо и оно выражало не то недоумение, не то презрение.
-- Есть, конечно, но нас задушил лимит на горючку. Весь транспорт стоит.
-- А нас, думаешь, он не душит? И кадры такие, хоть харакири себе делай... Вчера мой лучший тракторист в стельку упился, а сегодня звонит его жена и говорит, что ее Петя отравился грибами.
-- Обойдемся без водителя, я сам шоферю.
-- Сам же говоришь -- лимит на горючку...
-- Да мы это понимаем и кое-что собрали всем миром, -- Воропаев, прикидываясь простачком, вытащил из кармана мятые рубли и положил на край стола. -- Здесь двести, больше не можем...
-- Убери, парень. свои бумажки! -- Ахтырцев рукой сделал отметающий жест. -- Если за каждый чих будем считаться, скоро хвост отрастет. Оставь на десять литров солярки, а остальное забирай. Выедешь через вторые ворота. Если нужен трос, спросишь у работяг...
Но поскольку Воропаев не знал, сколько стоит солярка, он вял назад десятку и, поблагодарив за помощь, направился на выход
Ахтырцев, взглянув на тикающие на стене ходики, вслед Воропаеву крикнул:
-- Сейчас половина десятого, в двенадцать будь здесь, как штык...Подменщик Петра должен к этому времени подгрестись...
-- Нет проблем, буду даже раньше...
Действительно, один из рабочих помог смотать трос в бухточку и открыть ворота, через которые Воропаев благополучно вырулил на гаревую дорожку, ведущую к шоссе. Через сорок минут он уже въезжал на территорию бывшей автобазы. И тут только вспомнил об оставленных на стройплощадке бутылках, на которых, между прочим, остались и его отпечатки пальцев. Но подумав, что вряд ли кому придет в голову связывать стеклотару с его посещением Ахтырцева, он тут же забыл о бутылках, тем более, к нему уже направлялся Ахмадов.
-- Трос привез? -- спросил Ахмадов, как будто других забот у него не было. -- Может, Алик, сам без Николеску оттащишь эту панель? Завези ее за казарму, будет неплохое прикрытие от пуль...
-- Что ты, Саид, имеешь в виду?
-- Я имею в виду пули, которыми нас будут поливать, если мы себя обнаружим...
-- А на кой хрен тебе понадобилось наводить здесь порядок?
-- Скоро узнаешь, не все могу тебе говорить.
Воропаев, сбросив с трактора трос, стал разворачиваться. У железобетонной глыбы его уже ждали молдаванин и тщедушный Изотов.
На всю работу ушло несколько минут. Но возвращаться на стройку Воропаев не спешил. Он сошел с трактора и сходил в туалет -- сохранившийся в полуразрушенной казарме и приведенный Николеску в порядок. Потом он отправился попить, а перед дорогой выкурил две сигареты.
Возвращаясь на стройплощадку, он думал о своем Подмосковье, ибо там, где он жил, были точно такие же заросли ивняка и такая же разбитая дорога. Ему жаждуще захотелось пройтись по той дороге и полежать на ее мягких откосах. От мысли, что все уже отрезано навсегда и нет ни малейших шансов восстановить прежнюю жизнь, его обдало жаром. Он нажимал на газ и старенький трактор, тарахтя и подпрыгивая на выбоинах, как будто просил пощады, демонстрируя всю свою уязвимость и дряхлость сердца...
В одиннадцать тридцать пять он въехал в ворота объекта Ахтырцева. Заглушив мотор, он отправился в вагончик, однако тот был пуст. На выходе он остановился возле панелей и пошарил рукой в тайничке, где накануне оставил сетку с бутылками, но ее там не оказалось. Он даже встал на колено, нагнулся, чтобы поглубже просунуть руку, но -- тщетно. И эта маленькая неувязка омрачило его. Ему стало казаться, что за ним наблюдают со всех сторон. Исподлобья, насколько хватало угла зрения, он обвел пространство взглядом, но не увидел ничего подозрительного. Двое рабочих сгружали с МАЗов кирпичи, экскаватор с монотонным скрежетом ковша рыл котлован. Воропаев повернулся и направился в сторону проезжей части улицы. Однако на остановку автобуса не пошел. Смешался с прохожими и не спеша направился в сторону городской окраины.
Шел напрямки по лесопарковой зоне, ориентируясь по шумам, доносившимся от шоссе. Он шел и думал, как год назад его захомутали в селе Самашки. Он находился в кабине газика, трое омоновцев, которых он вез на блокпост менять смену, вышли, чтобы попить у самотечной трубы. Они направились вправо, а с левой стороны тянулся забор с предупреждающими надписями "Осторожно! Заминировано!" Он даже не видел, как две доски отошли в сторону и в них куницами проскользнули люди в масках. Он только почувствовал на щеке холодок от ствола автомата, а через секунду его буквально выдернули из машины и поволокли через дырку в заборе. Он слышал как совсем рядом кричали и звали его товарищи, услышал автоматную очередь и увидел отщепки отлетевшие от телеграфного столба. Но его волокли и волокли, как волчица в зубах волочит своих щенков -- за загривок, не щадя и не обращая внимания на скулеж. Ей надо их спрятать. В подвале разрушенного дома Олегу завязали глаза, заклеили рот и со связанными руками оставили на ночь. Он слышал шорохи, стрельбу и один мощный взрыв, но его никто не трогал и никто с ним не говорил. Сколько прошло времени, он не знал.
Видимо, от пыли и плесени ему заложило нос и он задыхался, не имея возможности дышать через рот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117
Воропаев сошел с автобуса и направился назад, в сторону строительного объекта. Конечно, никаких сторожей на стройке не было, он свободно прошел на территорию и слева, в глубине разворошенной площадки, увидел вагончик-времянку, где обычно получают наряды строители. Справа застыли в лени трактор "Беларусь" и два МАЗа, нагруженные кирпичами.
Теперь ему авоська мешала, могла вызвать недоверие и он засунул ее между двумя панелями, прислоненными к забору.
Постучав и не получив ответа, вошел в вагончик. Там стояла удушливая атмосфера -- табачный перегар, смешанный с человеческим потом и долго не стиранными спецовками. За столом сидел человек и что-то писал в толстый журнал.
-- Вы не скажете, где я могу найти Ахтырцева? -- спросил он у пишущего. И тут он заметил, что у незнакомца волосы слегка курчавятся и имеют симпатичную проседь.
Не поднимая головы, человек ответил:
-- Я и есть он...Привезли, наконец, цемент?
Воропаеву очень хотелось на этот вопрос ответить утвердительно, тогда бы разговор меду ними был совершенно определенный...
-- Нет, я хотел бы на пару часов у вас арендовать трактор. У нас в совхозе молоковоз застрял в кювете...дожди, развезло землю...
-- Неужели у вас в хозяйстве нет ни одного трактора? -- Ахтырцев поднял лицо и оно выражало не то недоумение, не то презрение.
-- Есть, конечно, но нас задушил лимит на горючку. Весь транспорт стоит.
-- А нас, думаешь, он не душит? И кадры такие, хоть харакири себе делай... Вчера мой лучший тракторист в стельку упился, а сегодня звонит его жена и говорит, что ее Петя отравился грибами.
-- Обойдемся без водителя, я сам шоферю.
-- Сам же говоришь -- лимит на горючку...
-- Да мы это понимаем и кое-что собрали всем миром, -- Воропаев, прикидываясь простачком, вытащил из кармана мятые рубли и положил на край стола. -- Здесь двести, больше не можем...
-- Убери, парень. свои бумажки! -- Ахтырцев рукой сделал отметающий жест. -- Если за каждый чих будем считаться, скоро хвост отрастет. Оставь на десять литров солярки, а остальное забирай. Выедешь через вторые ворота. Если нужен трос, спросишь у работяг...
Но поскольку Воропаев не знал, сколько стоит солярка, он вял назад десятку и, поблагодарив за помощь, направился на выход
Ахтырцев, взглянув на тикающие на стене ходики, вслед Воропаеву крикнул:
-- Сейчас половина десятого, в двенадцать будь здесь, как штык...Подменщик Петра должен к этому времени подгрестись...
-- Нет проблем, буду даже раньше...
Действительно, один из рабочих помог смотать трос в бухточку и открыть ворота, через которые Воропаев благополучно вырулил на гаревую дорожку, ведущую к шоссе. Через сорок минут он уже въезжал на территорию бывшей автобазы. И тут только вспомнил об оставленных на стройплощадке бутылках, на которых, между прочим, остались и его отпечатки пальцев. Но подумав, что вряд ли кому придет в голову связывать стеклотару с его посещением Ахтырцева, он тут же забыл о бутылках, тем более, к нему уже направлялся Ахмадов.
-- Трос привез? -- спросил Ахмадов, как будто других забот у него не было. -- Может, Алик, сам без Николеску оттащишь эту панель? Завези ее за казарму, будет неплохое прикрытие от пуль...
-- Что ты, Саид, имеешь в виду?
-- Я имею в виду пули, которыми нас будут поливать, если мы себя обнаружим...
-- А на кой хрен тебе понадобилось наводить здесь порядок?
-- Скоро узнаешь, не все могу тебе говорить.
Воропаев, сбросив с трактора трос, стал разворачиваться. У железобетонной глыбы его уже ждали молдаванин и тщедушный Изотов.
На всю работу ушло несколько минут. Но возвращаться на стройку Воропаев не спешил. Он сошел с трактора и сходил в туалет -- сохранившийся в полуразрушенной казарме и приведенный Николеску в порядок. Потом он отправился попить, а перед дорогой выкурил две сигареты.
Возвращаясь на стройплощадку, он думал о своем Подмосковье, ибо там, где он жил, были точно такие же заросли ивняка и такая же разбитая дорога. Ему жаждуще захотелось пройтись по той дороге и полежать на ее мягких откосах. От мысли, что все уже отрезано навсегда и нет ни малейших шансов восстановить прежнюю жизнь, его обдало жаром. Он нажимал на газ и старенький трактор, тарахтя и подпрыгивая на выбоинах, как будто просил пощады, демонстрируя всю свою уязвимость и дряхлость сердца...
В одиннадцать тридцать пять он въехал в ворота объекта Ахтырцева. Заглушив мотор, он отправился в вагончик, однако тот был пуст. На выходе он остановился возле панелей и пошарил рукой в тайничке, где накануне оставил сетку с бутылками, но ее там не оказалось. Он даже встал на колено, нагнулся, чтобы поглубже просунуть руку, но -- тщетно. И эта маленькая неувязка омрачило его. Ему стало казаться, что за ним наблюдают со всех сторон. Исподлобья, насколько хватало угла зрения, он обвел пространство взглядом, но не увидел ничего подозрительного. Двое рабочих сгружали с МАЗов кирпичи, экскаватор с монотонным скрежетом ковша рыл котлован. Воропаев повернулся и направился в сторону проезжей части улицы. Однако на остановку автобуса не пошел. Смешался с прохожими и не спеша направился в сторону городской окраины.
Шел напрямки по лесопарковой зоне, ориентируясь по шумам, доносившимся от шоссе. Он шел и думал, как год назад его захомутали в селе Самашки. Он находился в кабине газика, трое омоновцев, которых он вез на блокпост менять смену, вышли, чтобы попить у самотечной трубы. Они направились вправо, а с левой стороны тянулся забор с предупреждающими надписями "Осторожно! Заминировано!" Он даже не видел, как две доски отошли в сторону и в них куницами проскользнули люди в масках. Он только почувствовал на щеке холодок от ствола автомата, а через секунду его буквально выдернули из машины и поволокли через дырку в заборе. Он слышал как совсем рядом кричали и звали его товарищи, услышал автоматную очередь и увидел отщепки отлетевшие от телеграфного столба. Но его волокли и волокли, как волчица в зубах волочит своих щенков -- за загривок, не щадя и не обращая внимания на скулеж. Ей надо их спрятать. В подвале разрушенного дома Олегу завязали глаза, заклеили рот и со связанными руками оставили на ночь. Он слышал шорохи, стрельбу и один мощный взрыв, но его никто не трогал и никто с ним не говорил. Сколько прошло времени, он не знал.
Видимо, от пыли и плесени ему заложило нос и он задыхался, не имея возможности дышать через рот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117