— сказала она, улыбаясь.
Болан ответил ей высокомерной усмешкой.
— Проклятый твой язык, — парировал он и погнал машину вперед.
* * *
Девушка была картой для любой игры на кливлендском сукне Болана. Она ни на что пока не претендовала, никому не принадлежала да еще заявила Болану при первой же их встрече, что они — непримиримые соперники. В чем именно? В войне идей, важно сообщила она, а это могло означать все, что угодно. От реальной угрозы до пустого сотрясения воздуха.
Соренсон охарактеризовал ее как несносную ищейку. Ублюдки Тони Морелло дважды за последнее время пытались прикончить ее. Спрашивается: зачем она пошла в дом к Логану? И почему так засмущалась, когда увидела там Болана?
И почему, черт возьми, она была столь враждебно настроена к человеку, который дважды спас ее от неминуемой смерти?
Несносная... Да, это подходящее определение. И все же он не мог не восхищаться Сьюзан. Такая молоденькая, такая женственная — и одновременно твердая, владеющая собой. Такая... какая? Пробивная? Точно. Девушка с пробойником... Возможно, в этом вся суть.
Карта для любой игры — и хорошей и дурной.
Неожиданно Сьюзан заговорила тихим, каким-то почти кающимся голосом:
— Не держите меня за неблагодарную дурочку. Конечно, я невероятно обязана вам. Но, честное слово, я ничего не могу поделать, когда мой язык начинает работать сам по себе. Ума не приложу, откуда что берется. Иной раз такую гадость скажешь, а ведь в голове-то сидит совсем другое. Как будто два разных человека уживаются во мне.
Болан бросил на нее косой взгляд, но промолчал. Она продолжила:
— Вы имеете полное право не любить меня. Я это признаю. Итак, мы не можем быть друзьями. Но не вижу причин, почему мы не можем быть союзниками.
Вот здорово, от соперников к союзникам!
— Мы должны соединить наши усилия. И наши способности. Вы будете подтирать мой зад, я — ваш.
Нет уж, покорнейше благодарим. Ее пробойник не вызывал ни малейшего восторга.
— По правде, вы мне тоже не нравитесь. Вы — дикарь, а я ненавижу дикость. Единственная надежда для людей — мир, любовь и доброта.
Вот почему леди овладела каратэ!
— Но, разумеется, теперь я понимаю вас гораздо лучше. Особенно после недавних событий. Ваша жизнь с детства окружена жестокостью. И я догадываюсь, почему вы считаете, будто вашим единственно правильным ответом на все может быть только жестокость. Вы хотите соответствовать своему окружению.
Да, девушка. Дурочка — самое верное слово.
— И все-таки расхождения между нами не носят непреодолимого характера. Если бы вы забыли о своей вендетте, пока мы не покончим со всем этим беспорядком, если бы вы начали сопротивляться неуемному желанию стрелять во все, что вам не нравится, — ну, вы понимаете! — если бы мы оба чуть-чуть...
Ого, она берет над ним шефство, словно учительница начальной школы, которая раз и навсегда определила для себя быть справедливой, но твердой со школьными хулиганами!..
Болан насмешливо поинтересовался:
— И что же это за такое «чуть-чуть»?
— Ну... сотрудничество. Дружба. Даже, может быть, товарищество.
— А что это конкретно означает?
Словно не слыша скепсиса в его словах, она ответила с невозмутимым пафосом:
— Да все, что захотите!
Болан тихо хохотнул:
— Это самое несоблазнительное предложение, которое я когда-либо получал.
— Иди к черту! — взорвалась Сьюзан. — Я тут пытаюсь разговаривать с ним как... ну, словом...
— Как с равным? — подсказал Болан.
— Ты самый невозможный человек!
— Нет, я просто человек, — спокойно возразил Болан. — Но я убежден: то, что я делаю, — делать необходимо. Не ради меня — ради тебя, ради миллионов подобных тебе. Конечно, согласен с тобой. Единственная надежда для людей — мир, любовь и доброта. Но попытайся перенести это на тех, с кем мы только что столкнулись. Они стреляют не кукурузными зернами. И те два садиста прошлой ночью уж никак не пытались крестить тебя. После уроков, которые ты получила, нормальный человек отказался бы от мысли, что наш мир — добрый мир. А что касается меня, то это не вендетта. Я редко чувствую тягу к убийству. Но я могу убивать и убиваю. Я не ищу оправданий этому — и менее всего перед тобой. Однако учти: я не выпячиваю грудь колесом после каждого успешного убийства. Я не горжусь убийствами. Просто я знаю: если не убить того-то и того-то, сотни, а может, и тысячи порядочных людей потеряют надежду обрести добрый мир, где правит любовь. Ты хочешь стать моим союзником? Тогда ты должна знать, в чем суть моей миссии. Имя ей — искоренение. Да-да, победивший в игре — убивает. И только так. Следом за стадом бегут волки, мисс Лэндри. И я намерен уничтожать каждого, которого встречу.
— Каждого, — эхом повторила она.
Болан вздохнул.
— Надеюсь, теперь ты поняла?
— Ты пощадил капитана Логана.
— Он овца, а не волк.
— Но он такой же, как и остальные. Он позволил себе продаться. Он офицер полиции, пляшущий под их дудку.
— Он жертва самой старой игры, — печально отозвался Болан. — Заложник любви и ничего другого. Его кандалы — это сострадание... к одной отважной женщине, которая вот уже половину своей супружеской жизни неизлечимо больна. Твои друзья из клуба нашли его единственное слабое место и набросились на него, точно бригада хирургов — очень опытная бригада. Теперь он танцует под их дудку, все так, но будь уверена — это ему не нравится. Увы, скальпель хирурга нацелен в сердце этой отважной женщины. И никто, кроме Бена Логана, не в силах сдержать руку, занесшую скальпель. Могу ли я назвать его преступником? То же самое относится и к тебе. Ты попалась в ловко расставленные сети и сама того не заметила.
На пару минут в кабине воцарилась тишина. Болан въехал в торговый центр, остановил машину и, откинувшись назад, чтобы открыть девушке дверь, на прощание сказал:
— Удачи тебе, Сьюзан. Совет, который я дал тебе прошлой ночью, теперь не годится. Сейчас тебе лучше всего обратиться в полицию и попросить защиты. Не стоит с этим тянуть.
Девушка рванула дверь на себя и не позволила ее открыть. Глядя в окно, она глухо произнесла:
— Я не выйду из машины.
— Ну ты даешь! — сокрушенно покачал головой Болан.
— Пожалуйста, позволь мне остаться. Обещаю: больше я не буду хамить или читать лекции. Ну, пожалуйста, Мак!
Болан побарабанил пальцами по приборному щитку, потом закурил и принялся резкими затяжками наполнять кабину синими клубами дыма. Наконец он сказал:
— Это место — не лучшее для тебя, Сьюзан! Они следуют за мной по пятам. Мало того, что рядом со мной опасно находиться, ты учти и другое: твое соседство сейчас опасно и для меня. Ты — постоянный источник непредсказуемых забот. Ты...
Она подняла свои огромные лучистые глаза на сурового, могучего человека, сидящего перед ней, и тихо-тихо, но с нажимом произнесла:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
Болан ответил ей высокомерной усмешкой.
— Проклятый твой язык, — парировал он и погнал машину вперед.
* * *
Девушка была картой для любой игры на кливлендском сукне Болана. Она ни на что пока не претендовала, никому не принадлежала да еще заявила Болану при первой же их встрече, что они — непримиримые соперники. В чем именно? В войне идей, важно сообщила она, а это могло означать все, что угодно. От реальной угрозы до пустого сотрясения воздуха.
Соренсон охарактеризовал ее как несносную ищейку. Ублюдки Тони Морелло дважды за последнее время пытались прикончить ее. Спрашивается: зачем она пошла в дом к Логану? И почему так засмущалась, когда увидела там Болана?
И почему, черт возьми, она была столь враждебно настроена к человеку, который дважды спас ее от неминуемой смерти?
Несносная... Да, это подходящее определение. И все же он не мог не восхищаться Сьюзан. Такая молоденькая, такая женственная — и одновременно твердая, владеющая собой. Такая... какая? Пробивная? Точно. Девушка с пробойником... Возможно, в этом вся суть.
Карта для любой игры — и хорошей и дурной.
Неожиданно Сьюзан заговорила тихим, каким-то почти кающимся голосом:
— Не держите меня за неблагодарную дурочку. Конечно, я невероятно обязана вам. Но, честное слово, я ничего не могу поделать, когда мой язык начинает работать сам по себе. Ума не приложу, откуда что берется. Иной раз такую гадость скажешь, а ведь в голове-то сидит совсем другое. Как будто два разных человека уживаются во мне.
Болан бросил на нее косой взгляд, но промолчал. Она продолжила:
— Вы имеете полное право не любить меня. Я это признаю. Итак, мы не можем быть друзьями. Но не вижу причин, почему мы не можем быть союзниками.
Вот здорово, от соперников к союзникам!
— Мы должны соединить наши усилия. И наши способности. Вы будете подтирать мой зад, я — ваш.
Нет уж, покорнейше благодарим. Ее пробойник не вызывал ни малейшего восторга.
— По правде, вы мне тоже не нравитесь. Вы — дикарь, а я ненавижу дикость. Единственная надежда для людей — мир, любовь и доброта.
Вот почему леди овладела каратэ!
— Но, разумеется, теперь я понимаю вас гораздо лучше. Особенно после недавних событий. Ваша жизнь с детства окружена жестокостью. И я догадываюсь, почему вы считаете, будто вашим единственно правильным ответом на все может быть только жестокость. Вы хотите соответствовать своему окружению.
Да, девушка. Дурочка — самое верное слово.
— И все-таки расхождения между нами не носят непреодолимого характера. Если бы вы забыли о своей вендетте, пока мы не покончим со всем этим беспорядком, если бы вы начали сопротивляться неуемному желанию стрелять во все, что вам не нравится, — ну, вы понимаете! — если бы мы оба чуть-чуть...
Ого, она берет над ним шефство, словно учительница начальной школы, которая раз и навсегда определила для себя быть справедливой, но твердой со школьными хулиганами!..
Болан насмешливо поинтересовался:
— И что же это за такое «чуть-чуть»?
— Ну... сотрудничество. Дружба. Даже, может быть, товарищество.
— А что это конкретно означает?
Словно не слыша скепсиса в его словах, она ответила с невозмутимым пафосом:
— Да все, что захотите!
Болан тихо хохотнул:
— Это самое несоблазнительное предложение, которое я когда-либо получал.
— Иди к черту! — взорвалась Сьюзан. — Я тут пытаюсь разговаривать с ним как... ну, словом...
— Как с равным? — подсказал Болан.
— Ты самый невозможный человек!
— Нет, я просто человек, — спокойно возразил Болан. — Но я убежден: то, что я делаю, — делать необходимо. Не ради меня — ради тебя, ради миллионов подобных тебе. Конечно, согласен с тобой. Единственная надежда для людей — мир, любовь и доброта. Но попытайся перенести это на тех, с кем мы только что столкнулись. Они стреляют не кукурузными зернами. И те два садиста прошлой ночью уж никак не пытались крестить тебя. После уроков, которые ты получила, нормальный человек отказался бы от мысли, что наш мир — добрый мир. А что касается меня, то это не вендетта. Я редко чувствую тягу к убийству. Но я могу убивать и убиваю. Я не ищу оправданий этому — и менее всего перед тобой. Однако учти: я не выпячиваю грудь колесом после каждого успешного убийства. Я не горжусь убийствами. Просто я знаю: если не убить того-то и того-то, сотни, а может, и тысячи порядочных людей потеряют надежду обрести добрый мир, где правит любовь. Ты хочешь стать моим союзником? Тогда ты должна знать, в чем суть моей миссии. Имя ей — искоренение. Да-да, победивший в игре — убивает. И только так. Следом за стадом бегут волки, мисс Лэндри. И я намерен уничтожать каждого, которого встречу.
— Каждого, — эхом повторила она.
Болан вздохнул.
— Надеюсь, теперь ты поняла?
— Ты пощадил капитана Логана.
— Он овца, а не волк.
— Но он такой же, как и остальные. Он позволил себе продаться. Он офицер полиции, пляшущий под их дудку.
— Он жертва самой старой игры, — печально отозвался Болан. — Заложник любви и ничего другого. Его кандалы — это сострадание... к одной отважной женщине, которая вот уже половину своей супружеской жизни неизлечимо больна. Твои друзья из клуба нашли его единственное слабое место и набросились на него, точно бригада хирургов — очень опытная бригада. Теперь он танцует под их дудку, все так, но будь уверена — это ему не нравится. Увы, скальпель хирурга нацелен в сердце этой отважной женщины. И никто, кроме Бена Логана, не в силах сдержать руку, занесшую скальпель. Могу ли я назвать его преступником? То же самое относится и к тебе. Ты попалась в ловко расставленные сети и сама того не заметила.
На пару минут в кабине воцарилась тишина. Болан въехал в торговый центр, остановил машину и, откинувшись назад, чтобы открыть девушке дверь, на прощание сказал:
— Удачи тебе, Сьюзан. Совет, который я дал тебе прошлой ночью, теперь не годится. Сейчас тебе лучше всего обратиться в полицию и попросить защиты. Не стоит с этим тянуть.
Девушка рванула дверь на себя и не позволила ее открыть. Глядя в окно, она глухо произнесла:
— Я не выйду из машины.
— Ну ты даешь! — сокрушенно покачал головой Болан.
— Пожалуйста, позволь мне остаться. Обещаю: больше я не буду хамить или читать лекции. Ну, пожалуйста, Мак!
Болан побарабанил пальцами по приборному щитку, потом закурил и принялся резкими затяжками наполнять кабину синими клубами дыма. Наконец он сказал:
— Это место — не лучшее для тебя, Сьюзан! Они следуют за мной по пятам. Мало того, что рядом со мной опасно находиться, ты учти и другое: твое соседство сейчас опасно и для меня. Ты — постоянный источник непредсказуемых забот. Ты...
Она подняла свои огромные лучистые глаза на сурового, могучего человека, сидящего перед ней, и тихо-тихо, но с нажимом произнесла:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36