Куда-то исчезла ее спортивная угловатость, она похудела, и сходство с той актрисой, вроде бы ирландкой, именем которой он назвал ее еще при первой встрече, стало просто удивительным. Так что теперь он только так ее и называл – моя ирландка. Марина отвечала, что, вообще-то, она полька, которой, кстати, как и ирландке, весьма грешно заниматься тем, что они оба так любят…
– Ах, так! А знаешь ли ты, ревностная католичка, что тебе положено любить и плодить детей? – как-то раз отважился произнести он то, о чем уже давно думал.
– Ты это серьезно?
– Ну, мне уже давно пора стать отцом. Пал Палыч – почему тебе не нравится такое имя для твоего будущего сына?
– А что, если я подумаю?
– Пожалуй, на этот раз я отпущу тебе две минуты…
– Нет. Я не люблю маленьких детей. На самом деле Марина не любила того, что называется семьей. Воспоминания о семейной жизни во Львове были отвратительны. Да и то, что она видела еще в домах своих школьных подруг, не вызывало ни малейшей симпатии. Семья – это всегда что-то нервное, истеричное, тупо сосредоточенное на еде и заунывном быте. Подчинить себя, свою жизнь кому-либо, пусть даже и Паше? Ценить постоянство она еще не научилась…
* * *
Как-то летом, когда были сданы все экзамены и в театре тоже наступили недели замечательного летнего безделья, Паша предложил Марине съездить на пикник к одному своему старому приятелю – банкиру.
– Черт его знает, что там за публика будет, но развеемся, да и тебе после твоей зубрежки полезно подышать свежим воздухом. Лес, взморье – ты ведь еще ничего этого не видела, сидишь у меня затворницей. Пора и в люди выбираться. Должен же я, наконец, познакомить тебя со своими друзьями.
Утром Марина с удовольствием надела просторную футболку, хлопчатобумажный джемпер, натянула легинсы, влезла в кроссовки и в таком очаровательно-небрежном виде предстала перед сонным Пашей:
– Годится?
– А черт его знает, – честно ответил Павел Сергеевич.
Они выехали из города на просторное шоссе, ведущее к Выборгу, и только через час Павел Сергеевич приметил нужный им поворот. Попетляв по проселочной дороге в лесу, они неожиданно уткнулись в перегородившие путь мощные сварные ворота. У ворот стоял немолодой мужчина в камуфляже. Только после того, как он сверил номер их “пятерки” с каким-то списком, мужчина перевел взгляд на Павла Сергеевича, узнал, простецки улыбнулся и пожелал хорошего отдыха.
Минут через пять они вырулили еще на одного охранника, который по рации передал кому-то, что Македонский прибыл. Все это начинало не нравиться Марине, но Паша бросил небрежно: “Да брось ты ворчать. Наблюдай, как я – в жизни все пригодится. Просто отдыхай. Короче, не задумывайся, о'кей?"
Дача банкира стояла на берегу тихой бухты Финского залива, а точнее, даже не на берегу, а на выходящем в залив полуостровке, перешеек которого был столь узок, что по нему не могли бы разъехаться две машины. Не составляло труда догадаться, почему банкир присмотрел для своего дома именно такое местечко. Сюда было невозможно проникнуть нежеланному гостю.
Дом, вопреки ожиданиям Марины, уже насмотревшейся вдоль дороги на массивные особняки-крепости новых русских, был не красно-кирпичным, а деревянным, каким-то легким снаружи и очень комфортным внутри. Обшитый белыми досками внахлест, он походил на приставший к берегу корабль. Теплое дерево – светлые паркеты в комнатах, сосновая мебель, некрашеные рамы, обрамлявшие слегка затененные стекла, камин в гостиной все это создавало ощущение еще не испытанного Мариной уюта.
Она не сразу приметила, сколь сиротливо смотрелась Пашина “пятерка” среди сияющих лаком джипов и представительных “вольво”. Как и не обратила внимания на выразительные взгляды женщин, скептически оценивших ее студенческий вид.
– Мариша, моя спутница, – представил ее Паша высокому черноволосому мужчине лет пятидесяти.
– Андрей Артурович, – галантно склонился над ее по-деловому протянутой рукой хозяин пикника. – Что же ты, Павел Сергеевич, скрывал от нас такое сокровище? Ну, чистая ирландка. Ах, где мои семнадцать лет… Завидую тебе, Паша. Все люди, как люди: старимся, лысеем, толстеем. А ты, охо-хо, всегда молодой. Теперь-то я знаю, откуда это. Вы, надеюсь, не обиделись? Вам еще не скучно с нами, стариками?
Вскоре Марине и в самом деле стало нестерпимо скучно. Гости за столом, поставленном на просторной веранде, вели деловые разговоры – про таможню, про кредиты и поставки.
Сегодня Паша вызывал в ней досаду. Он рассказывал актерские анекдоты и байки, исправно отвечая ожиданиям гостей Андрея Артуровича. В тихом мире своей квартиры они были только вдвоем, и Марина никогда не задумывалась о той пропасти в возрасте, что разделяла ее и Пашу. Здесь же она с разочарованием видела, что ее Паша скорее принадлежит этим немолодым, пошловатым мужчинам, чем ей самой… Как и у них, через час застолья у него погрузнело и покраснело лицо, как и у них, речь стала немного смазанной…
Расслабившись, Павел Сергеевич стал не то чтобы пьян, но выглядел не совсем удачно, отметила про себя Марина. А также, видимо, и сидевшая напротив суховатая дама, потому что внезапно она прошипела Марине:
– Деточка, надо уметь следить за мужчинами. Марина резко встала.
– Пойду посмотрю залив, – сказала она. Паша, кажется, даже и не заметил подступившего к ней тоскливого настроения.
Андрей Артурович взглядом позвал стоявшего поодаль, у мангала на полянке перед домом, какого-то молодого парня, по виду охранника. Высокий спортивный парень лет двадцати пяти подошел к хозяину.
– Леша, прогуляйся с барышней.
– Да что вы, я одна…
– Нет-нет, у нас так не принято. Мы гостье скучать не дадим. Хотите, идите в теннис поиграйте, хотите – попалите немного, если умеете” Леша, возьми у меня в багажнике-то ружьишко.
Когда молодой человек подошел к хозяину за ключами от багажника, Андрей Артурович добавил тихо:
– Порасспроси-ка ее, кто такая. Чего Пашка это пугало притащил – впервые вижу. Кто его знает, что у нее на уме и от кого тут она, а?
– Проверим, Андрей Артурович, не беспокойтесь. И парень припустил за Мариной к берегу.
– Эскорт прибыл, – весело доложил он. Марина обернулась, и догнавший не без раздражения приметил уже начавший припухать носик и слезы на глазах девицы. Впрочем, еще одно мгновение, и он вдруг почувствовал странное волнение. Дело было не в девице, а в воспоминаниях, внезапно нахлынувших на него. Бывает так: какой-то поворот головы, взгляд, заложенная за ухо прядь непослушных волос – и оторопь узнавания, близкая к обморочной слабости, подступила к Алексею. Когда-то точно такой же он впервые увидел и с ходу полюбил свою непутевую Светку. Светка стояла на лестнице юрфака и всхлипывала – тогда ее еще мог расстроить провал на экзамене…
Марина не смогла не увидеть замешательства охранника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
– Ах, так! А знаешь ли ты, ревностная католичка, что тебе положено любить и плодить детей? – как-то раз отважился произнести он то, о чем уже давно думал.
– Ты это серьезно?
– Ну, мне уже давно пора стать отцом. Пал Палыч – почему тебе не нравится такое имя для твоего будущего сына?
– А что, если я подумаю?
– Пожалуй, на этот раз я отпущу тебе две минуты…
– Нет. Я не люблю маленьких детей. На самом деле Марина не любила того, что называется семьей. Воспоминания о семейной жизни во Львове были отвратительны. Да и то, что она видела еще в домах своих школьных подруг, не вызывало ни малейшей симпатии. Семья – это всегда что-то нервное, истеричное, тупо сосредоточенное на еде и заунывном быте. Подчинить себя, свою жизнь кому-либо, пусть даже и Паше? Ценить постоянство она еще не научилась…
* * *
Как-то летом, когда были сданы все экзамены и в театре тоже наступили недели замечательного летнего безделья, Паша предложил Марине съездить на пикник к одному своему старому приятелю – банкиру.
– Черт его знает, что там за публика будет, но развеемся, да и тебе после твоей зубрежки полезно подышать свежим воздухом. Лес, взморье – ты ведь еще ничего этого не видела, сидишь у меня затворницей. Пора и в люди выбираться. Должен же я, наконец, познакомить тебя со своими друзьями.
Утром Марина с удовольствием надела просторную футболку, хлопчатобумажный джемпер, натянула легинсы, влезла в кроссовки и в таком очаровательно-небрежном виде предстала перед сонным Пашей:
– Годится?
– А черт его знает, – честно ответил Павел Сергеевич.
Они выехали из города на просторное шоссе, ведущее к Выборгу, и только через час Павел Сергеевич приметил нужный им поворот. Попетляв по проселочной дороге в лесу, они неожиданно уткнулись в перегородившие путь мощные сварные ворота. У ворот стоял немолодой мужчина в камуфляже. Только после того, как он сверил номер их “пятерки” с каким-то списком, мужчина перевел взгляд на Павла Сергеевича, узнал, простецки улыбнулся и пожелал хорошего отдыха.
Минут через пять они вырулили еще на одного охранника, который по рации передал кому-то, что Македонский прибыл. Все это начинало не нравиться Марине, но Паша бросил небрежно: “Да брось ты ворчать. Наблюдай, как я – в жизни все пригодится. Просто отдыхай. Короче, не задумывайся, о'кей?"
Дача банкира стояла на берегу тихой бухты Финского залива, а точнее, даже не на берегу, а на выходящем в залив полуостровке, перешеек которого был столь узок, что по нему не могли бы разъехаться две машины. Не составляло труда догадаться, почему банкир присмотрел для своего дома именно такое местечко. Сюда было невозможно проникнуть нежеланному гостю.
Дом, вопреки ожиданиям Марины, уже насмотревшейся вдоль дороги на массивные особняки-крепости новых русских, был не красно-кирпичным, а деревянным, каким-то легким снаружи и очень комфортным внутри. Обшитый белыми досками внахлест, он походил на приставший к берегу корабль. Теплое дерево – светлые паркеты в комнатах, сосновая мебель, некрашеные рамы, обрамлявшие слегка затененные стекла, камин в гостиной все это создавало ощущение еще не испытанного Мариной уюта.
Она не сразу приметила, сколь сиротливо смотрелась Пашина “пятерка” среди сияющих лаком джипов и представительных “вольво”. Как и не обратила внимания на выразительные взгляды женщин, скептически оценивших ее студенческий вид.
– Мариша, моя спутница, – представил ее Паша высокому черноволосому мужчине лет пятидесяти.
– Андрей Артурович, – галантно склонился над ее по-деловому протянутой рукой хозяин пикника. – Что же ты, Павел Сергеевич, скрывал от нас такое сокровище? Ну, чистая ирландка. Ах, где мои семнадцать лет… Завидую тебе, Паша. Все люди, как люди: старимся, лысеем, толстеем. А ты, охо-хо, всегда молодой. Теперь-то я знаю, откуда это. Вы, надеюсь, не обиделись? Вам еще не скучно с нами, стариками?
Вскоре Марине и в самом деле стало нестерпимо скучно. Гости за столом, поставленном на просторной веранде, вели деловые разговоры – про таможню, про кредиты и поставки.
Сегодня Паша вызывал в ней досаду. Он рассказывал актерские анекдоты и байки, исправно отвечая ожиданиям гостей Андрея Артуровича. В тихом мире своей квартиры они были только вдвоем, и Марина никогда не задумывалась о той пропасти в возрасте, что разделяла ее и Пашу. Здесь же она с разочарованием видела, что ее Паша скорее принадлежит этим немолодым, пошловатым мужчинам, чем ей самой… Как и у них, через час застолья у него погрузнело и покраснело лицо, как и у них, речь стала немного смазанной…
Расслабившись, Павел Сергеевич стал не то чтобы пьян, но выглядел не совсем удачно, отметила про себя Марина. А также, видимо, и сидевшая напротив суховатая дама, потому что внезапно она прошипела Марине:
– Деточка, надо уметь следить за мужчинами. Марина резко встала.
– Пойду посмотрю залив, – сказала она. Паша, кажется, даже и не заметил подступившего к ней тоскливого настроения.
Андрей Артурович взглядом позвал стоявшего поодаль, у мангала на полянке перед домом, какого-то молодого парня, по виду охранника. Высокий спортивный парень лет двадцати пяти подошел к хозяину.
– Леша, прогуляйся с барышней.
– Да что вы, я одна…
– Нет-нет, у нас так не принято. Мы гостье скучать не дадим. Хотите, идите в теннис поиграйте, хотите – попалите немного, если умеете” Леша, возьми у меня в багажнике-то ружьишко.
Когда молодой человек подошел к хозяину за ключами от багажника, Андрей Артурович добавил тихо:
– Порасспроси-ка ее, кто такая. Чего Пашка это пугало притащил – впервые вижу. Кто его знает, что у нее на уме и от кого тут она, а?
– Проверим, Андрей Артурович, не беспокойтесь. И парень припустил за Мариной к берегу.
– Эскорт прибыл, – весело доложил он. Марина обернулась, и догнавший не без раздражения приметил уже начавший припухать носик и слезы на глазах девицы. Впрочем, еще одно мгновение, и он вдруг почувствовал странное волнение. Дело было не в девице, а в воспоминаниях, внезапно нахлынувших на него. Бывает так: какой-то поворот головы, взгляд, заложенная за ухо прядь непослушных волос – и оторопь узнавания, близкая к обморочной слабости, подступила к Алексею. Когда-то точно такой же он впервые увидел и с ходу полюбил свою непутевую Светку. Светка стояла на лестнице юрфака и всхлипывала – тогда ее еще мог расстроить провал на экзамене…
Марина не смогла не увидеть замешательства охранника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78