А Полещук, как рассказывают, был большой любитель кутить и сорить деньгами. Могли заметить. Вам сняли номер в гостинице «Ялта», сказал Клементьев. — Сейчас мы вас туда отвезем.
Их отвезли в уютный двухместный номер на десятом этаже гостиницы. Первым делом, войдя в номер, Николаев вышел на лоджию, закурил. Вдали было море, и хотя уже совершенно стемнело, присутствие моря ошущалось, чувствовалось его соленое дыхание. Николаев курил на свежем воздухе и чувствовал, как все глубже и глубже в сердце проникает тревога. Это муторное дело приобретало все новые и новые очертания, все более зловещие, кровавые. Кружилась голова от морского воздуха и от обилия самых разнообразных мыслей, будоражащих мозг.
На следующий день экспертиза показала наличие в крови обоих погибших средней дозы алкоголя. Смерть наступила в результате кровоизлияния, полученного от многочисленых ушибов или от ножевых ранений. И того и другого было достаточно для летального исхода. Скончались они между четырьмя и пятью часами утра.
Фотографии Лены Воропаевой и Андрея Полещука были развешаны у отделений милиции всего Крымского полуострова. В милицию обращались люди, которые утверждали, что видели людей, похожих на них. Буквально день назад поступили сообщения, что Лену и Андрея видели в Гурзуфе и в Никитском Ботаническом саду. Наверняка, их на днях бы нашли. Но… К вечеру на опознание приехали Вера Георгиевна и Кирилл Воропаев. Николаев с Клементьевым встречали их в Симферопольском аэропорту. Родителей Полещука решено было не вызывать.
На эту пару невозможно было глядеть без чувства щемящей жалости. Субтильная Вера Георгиевна в стареньком демисезонном пальтеце и беретке, бледная как смерть, буквально зеленого цвета, вцепилась в рукав кашемирового пальто Кирилла, ища в нем поддержки и в то же время поглядывала на него с лютой ненавистью. Кирилл был тоже бледен, но старался держаться молодцом. Пока не выражаю вам своих соболезнований, — сухо произнес Николаев. — Вы должны опознать либо не опознать в погибшей свою дочь и свою жену. Простите меня, Вера Георгиевна, я должен предупредить вас — зрелище ужасное, вам сделают сердечный укол. Держитесь — это совершенно необходимо для следствия, для того, чтобы найти и наказать убийцу. Иначе бы мы вас не тревожили. Я все понимаю, все понимаю…. — бормотала Вера Георгиевна. — Я постараюсь, постараюсь быть выдержанной…
Кирилл сидел на заднем сидении машины, мчавшей их в Ялту и молчал, глядя в боковое стекло. О чем он думал? Что скрывалось за его молчанием? Николаев никак не мог уловить ход его мыслей. Да это и невозможно. Может быть, уловить ход его мыслей и означало полнсотью раскрыть все это чрезвычайно запутанное и муторное, кровавое дело. Сначала мы предъявим вам для опознания труп мужчины, которого мы считаем Андреем Полещуком. Возможно, на завтра мы вызовем его родителей, хотя личность этого человека практически не вызывает сомнений, — сказал Николаев, когда они вошли в помещение морга. — Ну а потом… держитесь…Пригласите сюда врача.
Вере Георгиевне сделали укол. Вопросительно поглядели на Кирилла. Тот отрицательно покачал головой. Тогда открыли труп мужчины. Кирилл вздрогнул, Вера Георгиевна побледнела еще больше, хотя, казалось, уже некуда.
— Он, — прошептала она. — Он, Андрюша Полещук. Бедный… Да, это Полещук, — скривив пухлые губы, подтвердил Кирилл, слегка покачивая головой, как китайский болванчик.
Николаев подошел к Вере Георгиевне и взял ее под руку. Держитесь, Вера Георгиевна, — произнес он, чувствуя, как мурашки бегут у него по спине. — Я понимаю вас, я отец, но умоляю — держитесь… Не беспокойтесь за меня, — ледяным тоном сказала Вера Георгиевна. — Я выдержу. Я все выдержу.
Но когда открыли труп женщины, душераздирающий крик наполнил мертвецкую. Вера Георгиевна бросилась к телу дочери, ломая себе руки, упала перед ним на колени. Леночка! Леночка!!! Доченька!!! — глаза ее так расширились, что, казалось, они вот-вот вылезут из орбит. — Доченька!!! Что они с тобой сделали?!!! Что они с тобой сделали?!!! Маленькая моя… эти ручки, эти ножки…эта родинка на правой ручке и пятнышко на левой коленке. Сколько раз я целовала это пятнышко, когда купала, когда укладывала спать. Я думала, ты будешь счастливой…Господи, господи… — Она стала говорить как-то нараспев, словно причитать, и несколько взрослых мужчин, глядящих на это, слушающих это, чувствовали, что плачут, что слезы текут у них по щекам. Константин Гусев просто рыдал навзрыд, уже не стесняясь своих спазмов. Прекрати, — шепнул ему Николаев, вытирая слезу со щеки. Глазик, глазик родной, его больше нет, его выбили, — продолжала причитать Вера Георгиевна. Это что же такое делается? Что это делается такое?! вскочила она с колен и бросилась на мужчин, потрясая сухими кулачками перед их носами. — Вы, блюстители порядка, почему вы не можете нас защитить, защитить наших детей, почему с ними такое делают? Павел Николаевич, я же вам сказала, что они в Крыму, почему вы их не нашли?! Какой же вы дурак!!! Вы Полещука тогда не узнали! Ужас!!! Какой ужас!!!
Николаев и Гусев взяли ее под руки и отвели в сторону. Вы узнаете свою жену Елену в этой женщине? — спросил Клементьев у Кирилла. Тот задумчиво глядел на труп. Конечно, узнаю. Разве муж может не знать тело своей жены, все его интимные подробности, пятнышко, например, это родимое. — Кирилл говорил монотонно, словно зомбированный — ни слез, ни истерик. — Это она. Но лицо…Кто же мог такое сделать с лицом женщины? Молодой женщины? Слава Богу, что это не ты! — вдруг яростно выкрикнула Вера Георгиевна. — Но именно ты принес ей несчастье! Почему это именно я принес ей несчастье?!взорвался вдруг Кирилл. — Я любил ее, я все делал для нее, и не моя вина, если она любила другого и убежала с ним… Ты развратил ее морально! Ты сделал из моей ласковой девочки жадную холодную даму, такую же, как ты сам, уважающую только баксы, баксы, повторила она с омерзением. — Не только ты, конечно, — вдруг несколько поутихла она. — А еще и время, это развратное отвратительное время, когда исчезли все ценности, когда все заслонили эти рожи президентов США на зеленых бумажках. Ладно, не время сейчас…. — совсем тихо произнесла она, но снова взглянула на труп и закричала: — Доченька моя! Ягодка моя! Я теперь совсем одна, совсем… Кто это сделал? Кто? Найдите же его, Павел Николаевич, родненький, найдите, умоляю вас… Она бросилась перед Николаевым на колени на холодный пол мертвецкой. — Умоляю вас, найдите и отдайте мне, я сама…. — она зашипела при этих сло-
вах, — сама выцарапаю ему глаза, выдеру волосы, разрежу на куски. Только найдите этих бандитов…
Испуганные Николаев и Гусев подняли ее с пола, стали выводить из мертвецкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
Их отвезли в уютный двухместный номер на десятом этаже гостиницы. Первым делом, войдя в номер, Николаев вышел на лоджию, закурил. Вдали было море, и хотя уже совершенно стемнело, присутствие моря ошущалось, чувствовалось его соленое дыхание. Николаев курил на свежем воздухе и чувствовал, как все глубже и глубже в сердце проникает тревога. Это муторное дело приобретало все новые и новые очертания, все более зловещие, кровавые. Кружилась голова от морского воздуха и от обилия самых разнообразных мыслей, будоражащих мозг.
На следующий день экспертиза показала наличие в крови обоих погибших средней дозы алкоголя. Смерть наступила в результате кровоизлияния, полученного от многочисленых ушибов или от ножевых ранений. И того и другого было достаточно для летального исхода. Скончались они между четырьмя и пятью часами утра.
Фотографии Лены Воропаевой и Андрея Полещука были развешаны у отделений милиции всего Крымского полуострова. В милицию обращались люди, которые утверждали, что видели людей, похожих на них. Буквально день назад поступили сообщения, что Лену и Андрея видели в Гурзуфе и в Никитском Ботаническом саду. Наверняка, их на днях бы нашли. Но… К вечеру на опознание приехали Вера Георгиевна и Кирилл Воропаев. Николаев с Клементьевым встречали их в Симферопольском аэропорту. Родителей Полещука решено было не вызывать.
На эту пару невозможно было глядеть без чувства щемящей жалости. Субтильная Вера Георгиевна в стареньком демисезонном пальтеце и беретке, бледная как смерть, буквально зеленого цвета, вцепилась в рукав кашемирового пальто Кирилла, ища в нем поддержки и в то же время поглядывала на него с лютой ненавистью. Кирилл был тоже бледен, но старался держаться молодцом. Пока не выражаю вам своих соболезнований, — сухо произнес Николаев. — Вы должны опознать либо не опознать в погибшей свою дочь и свою жену. Простите меня, Вера Георгиевна, я должен предупредить вас — зрелище ужасное, вам сделают сердечный укол. Держитесь — это совершенно необходимо для следствия, для того, чтобы найти и наказать убийцу. Иначе бы мы вас не тревожили. Я все понимаю, все понимаю…. — бормотала Вера Георгиевна. — Я постараюсь, постараюсь быть выдержанной…
Кирилл сидел на заднем сидении машины, мчавшей их в Ялту и молчал, глядя в боковое стекло. О чем он думал? Что скрывалось за его молчанием? Николаев никак не мог уловить ход его мыслей. Да это и невозможно. Может быть, уловить ход его мыслей и означало полнсотью раскрыть все это чрезвычайно запутанное и муторное, кровавое дело. Сначала мы предъявим вам для опознания труп мужчины, которого мы считаем Андреем Полещуком. Возможно, на завтра мы вызовем его родителей, хотя личность этого человека практически не вызывает сомнений, — сказал Николаев, когда они вошли в помещение морга. — Ну а потом… держитесь…Пригласите сюда врача.
Вере Георгиевне сделали укол. Вопросительно поглядели на Кирилла. Тот отрицательно покачал головой. Тогда открыли труп мужчины. Кирилл вздрогнул, Вера Георгиевна побледнела еще больше, хотя, казалось, уже некуда.
— Он, — прошептала она. — Он, Андрюша Полещук. Бедный… Да, это Полещук, — скривив пухлые губы, подтвердил Кирилл, слегка покачивая головой, как китайский болванчик.
Николаев подошел к Вере Георгиевне и взял ее под руку. Держитесь, Вера Георгиевна, — произнес он, чувствуя, как мурашки бегут у него по спине. — Я понимаю вас, я отец, но умоляю — держитесь… Не беспокойтесь за меня, — ледяным тоном сказала Вера Георгиевна. — Я выдержу. Я все выдержу.
Но когда открыли труп женщины, душераздирающий крик наполнил мертвецкую. Вера Георгиевна бросилась к телу дочери, ломая себе руки, упала перед ним на колени. Леночка! Леночка!!! Доченька!!! — глаза ее так расширились, что, казалось, они вот-вот вылезут из орбит. — Доченька!!! Что они с тобой сделали?!!! Что они с тобой сделали?!!! Маленькая моя… эти ручки, эти ножки…эта родинка на правой ручке и пятнышко на левой коленке. Сколько раз я целовала это пятнышко, когда купала, когда укладывала спать. Я думала, ты будешь счастливой…Господи, господи… — Она стала говорить как-то нараспев, словно причитать, и несколько взрослых мужчин, глядящих на это, слушающих это, чувствовали, что плачут, что слезы текут у них по щекам. Константин Гусев просто рыдал навзрыд, уже не стесняясь своих спазмов. Прекрати, — шепнул ему Николаев, вытирая слезу со щеки. Глазик, глазик родной, его больше нет, его выбили, — продолжала причитать Вера Георгиевна. Это что же такое делается? Что это делается такое?! вскочила она с колен и бросилась на мужчин, потрясая сухими кулачками перед их носами. — Вы, блюстители порядка, почему вы не можете нас защитить, защитить наших детей, почему с ними такое делают? Павел Николаевич, я же вам сказала, что они в Крыму, почему вы их не нашли?! Какой же вы дурак!!! Вы Полещука тогда не узнали! Ужас!!! Какой ужас!!!
Николаев и Гусев взяли ее под руки и отвели в сторону. Вы узнаете свою жену Елену в этой женщине? — спросил Клементьев у Кирилла. Тот задумчиво глядел на труп. Конечно, узнаю. Разве муж может не знать тело своей жены, все его интимные подробности, пятнышко, например, это родимое. — Кирилл говорил монотонно, словно зомбированный — ни слез, ни истерик. — Это она. Но лицо…Кто же мог такое сделать с лицом женщины? Молодой женщины? Слава Богу, что это не ты! — вдруг яростно выкрикнула Вера Георгиевна. — Но именно ты принес ей несчастье! Почему это именно я принес ей несчастье?!взорвался вдруг Кирилл. — Я любил ее, я все делал для нее, и не моя вина, если она любила другого и убежала с ним… Ты развратил ее морально! Ты сделал из моей ласковой девочки жадную холодную даму, такую же, как ты сам, уважающую только баксы, баксы, повторила она с омерзением. — Не только ты, конечно, — вдруг несколько поутихла она. — А еще и время, это развратное отвратительное время, когда исчезли все ценности, когда все заслонили эти рожи президентов США на зеленых бумажках. Ладно, не время сейчас…. — совсем тихо произнесла она, но снова взглянула на труп и закричала: — Доченька моя! Ягодка моя! Я теперь совсем одна, совсем… Кто это сделал? Кто? Найдите же его, Павел Николаевич, родненький, найдите, умоляю вас… Она бросилась перед Николаевым на колени на холодный пол мертвецкой. — Умоляю вас, найдите и отдайте мне, я сама…. — она зашипела при этих сло-
вах, — сама выцарапаю ему глаза, выдеру волосы, разрежу на куски. Только найдите этих бандитов…
Испуганные Николаев и Гусев подняли ее с пола, стали выводить из мертвецкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55