Владимир Петрович решил тут же откровенно поговорить с Ивановым. А тот вдруг взял да и подтвердил все. И при этом впервые в их отношениях позволил себе повысить голос на Круглова. Он сказал, что это единственный их шанс, что надо хвататься за него обеими руками, что здесь хватит всем и на все.
Когда Круглов пришел в себя от шока, то понял, что слишком боится такой суммы. Но еще больше боится самого Иванова. Очень страшно было то, что такие огромные деньги просто так не платят, тем более террористы. А это означало, что Иванов получит деньги за какие-то государственные секреты и за какие-то преступления, но отвечать за все это будет не эфемерный Петр Иванов, а совершенно конкретный Владимир Петрович Круглов. И отвечать на полную катушку. Но еще страшнее было, что Иванов прямо после разговора с ним куда-то пропал. То есть само собой возникало ощущение, что Иванов никогда больше не вернется и нигде больше не объявится. И деньги тоже.
Вот это было уже последней каплей.
— Оля, — сказал он по селекторной связи, — Иванов так и не появлялся?
— Нет.
— Тогда соедини меня с ФСБ...
Глава сорок девятая
...11 июня. Землетрясение силой до пяти балов по шкале Рихтера зафиксировано в Японии на севере острова Хоккайдо Жертв нет, разрушения оцениваются экспертами в пятьдесят миллионов долларов Японское правительство оказывает помощь семьям, лишившимся крова и личного имущества (Рейтер).
* * *
Пожар догорал медленно. Солдаты, отправленные Пастуховым обыскать «Могилу», вернулись ни с чем. Огромный дом был пуст. Правда, Сергей и не ожидал уже кого-нибудь здесь найти.
Все-таки он попал в ловушку. Кто же так хитро ее расставил?
Сергей расспрашивал Кожевникова, но тот только мотал головой. Что это значило — не знаю или не скажу, Сергей так и не понял, впрочем, это было все равно.
Кожевников — а это была фамилия Старшего — и так, насколько помнил Сергей по Чечне, был молчуном, а сейчас и вовсе онемел. Сидел на земле, уставившись тяжелым взглядом себе под ноги, и только желваки ходили на скулах.
Когда обходили дом, нашли еще одного живого бойца. У него была оторвана кисть, он терял кровь и был без сознания. Кисть завернули в бумажку и вместе с раненым отправили в город на носороговской машине, а сами остались довести тут все до конца.
«Могила» действительно была неприступной крепостью. Солдаты с трудом проникли вовнутрь. Гранитные ступени, холодные стены, огромные мрачные пространства и гулкая пустота.
Кожевников только спросил Сергея:
— На кого пашешь?
— А ты?
— ФСБ.
— А я УПСМ, — сказал Пастухов и вдруг мрачно улыбнулся.
— Ты чего?
— Да Апшерон вспомнил.
— Кончишь меня?
— Нет, я не потому — тогда еще подумал, что вот такие игры со смертью потом обязательно аукнутся.
— Я не суеверный.
— Может, с нами поживешь?
— Подумаю, — ответил Кожевников.
То, что один из его бойцов — Младший — был жив, казалось, не произвело на Кожевникова никакого впечатления. Он только мельком взглянул на своего коллегу и отвернулся. Что за мысли донимали его, понять было можно. Если уж кого и затащили в капкан, то, конечно, их. Но в самом деле Кожевников сейчас не думал о том, кто их предал. Он просто растерялся. Враг оказался другом. Такой разительной перемены цели он не ожидал. Впрочем, он уже почти сообразил, что будет делать дальше. Потому что понял, что он делал до сих пор.
Кожевников старался никогда не мыслить глобально. Вот есть его узкое дело, а на кой черт оно делается, не его забота. Его куда-то отправляли, что-то он делал, а что будет потом, ему наплевать. Но, видно, настал момент, когда пора бы и задуматься.
Можно, конечно, было спросить у Пастухова, в какое дерьмо они попали, из-за чего это побоище, что за аппарат они ищут, но Кожевников считал, что Сергей такой же послушный исполнитель, как и он, что и ему мало что понятно и известно. Стало быть, теперь он все постигнет сам. В лагере его учили выживать и в одиночку.
Вернулся Носорог. Младшего он определил в больницу, парня сразу положили на операционный стол. Может быть, даже руку пришьют, правда, вот сможет ли Младший после операции по-прежнему быть бойцом спецподразделения — весьма проблематично.
— Ну, поехали, капитан, — сказал Пастухов Кожевникову.
— Полковник, — машинально поправил тот. Он уже немного пришел в себя.
— Быстро, — качнул головой Пастухов.
— А ты все в капитанах? Пастухов не ответил.
— И куда мы? — спросил Кожевников, когда забрались в огромный ЗИМ.
— Хочешь, можешь пожить пока у нас. К своим, я так понимаю, тебе сейчас соваться не стоит.
— Почему же это?
— А кто вас нам подставил?
— М-да. Пожалуй, поживу с вами. Бара у вас, конечно, нет, но хоть душ-то есть?
— Душ есть. В очередь. Нас теперь с тобой восемь.
— А кто еще?
— Девушка одна.
— Твоя?
— Ничья.
Аня встретила их на пороге. И ахнула.
У Сергея перебинтовано плечо, у Кожевникова голова, все в копоти, пыли, в грязи. Хорошо еще, что они по дороге оставили в закромах у Носорога оружие. А то были бы, как разбойники с большой дороги.
— Вы что? Под поезд попали? — спросила Аня совершенно серьезно.
— Почти, — криво улыбнулся Пастухов.
— Мы спасали бабушку на пожаре! — воскликнул Артист.
— А такое впечатление, что целый дом престарелых. Ну все, мыться — и за стол.
Из кухни доносился запах чего-то вкусного. Поэтому мылись быстро. Ужасно хотелось есть.
— Слышь, Пастух, — сказал Кожевников, — где-то я ее видел.
— Не, не пройдет, — усмехнулся Пастухов. — У нее жених... Сволочь, правда, еще та. Но — любовь зла, полюбишь и козла.
За ужином, который действительно был вкусным — пальчики оближешь, — балагурили, смеялись, наперебой ухаживали за Аней.
А что, подумал Сергей, может, у Кожевникова и впрямь с Аней что сладится?
Девушке уступили спальню, а сами расположились в двух комнатах на диванах поперек.
Особенно это понравилось Носорогу.
— Давно я вповалку не спал. Аж с войны!
— Вы воевали?
— Ага, во Вьетнаме.
Артиста отправили на пост.
И уснули как убитые. Сергею, правда, хотелось поделиться с ребятами своими планами, но он решил — все завтра, утром.
Утром обнаружилось, что Кожевников пропал.
В курсе оказался только Артист.
Он рассказал, вернувшись с поста, как Кожевников вышел из дома часов в пять утра. Просил передать Сергею, чтоб не волновался: он их не заложит. Но оставаться с ними не может. У него свои дела.
— Ты ему веришь? — спросил Док. Пастухов пожал плечами.
— Если бы он нас заложил, сюда уже пришли бы. Я ему верю.
— С добрым утром, — вышла из спальни Аня.
Разговор пришлось прервать.
Потом умывались, завтракали, а потом Пастухов собрал своих друзей и вывел на улицу. Теперь совещаться можно было только здесь.
Сначала подвели неутешительные итоги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82