Других же неверных избивайте, где их найдете, захватывайте их, осаждайте, устраивайте засаду против них во всяком скрытом месте. Если они обратились в веру и выполнили молитву и давали очищение, то освободите им дорогу: ведь Аллах — прощающий, милосердный».
Подумай над этим. А теперь я приглашаю тебя пообедать.
Они вышли из домика на свежий воздух. Под кронами буков гулял полный свежести и летних запахов ветерок. На ровной площадке, метрах в двадцати от домика, на земле был разостлан ковер.
— Там и пообедаем, ты не против?…
В Жана-аул Салах вернулся в сумерках.
5
Дом Деши стоял неподалеку от ямы — бывшего семейного гнезда Мадуевых. Салах миновал завалы щебня и кирпича, подошел к полуразрушенному соседнему дому и постучал.
— Кто? — спросил из-за женский голос, хотя в зоне войны подобные вопросы глупы и неуместны. И тот, кого называют «бандитом», и те, кто здесь «охраняют конституционный порядок», могут, не отвечая, просто полоснуть свинцом из автомата по любопытной двери и поставить на том точку.
Щелкнула железная щеколда. Салах толкнул дверь и вошел в помещение.
В комнате горела керосиновая лампа: электричество в аул уже давно не подавали. Более года назад подорвали несколько опор линии высоковольтки, а заниматься их восстановлением было некому.
Деша в легком домашнем халате, смотрела на гостя с удивлением. Он все-таки пришел! Она собралась что-то сказать, но Салах опередил ее. Он шагнул к хозяйке, обнял ее за талию, притянул к себе. Сопротивляясь, Деша уперлась в его грудь локтями и, отворачиваясь, запрокинула голову. Но его губы уже коснулись ее губ.
Поцелуй оказался неожиданным, и Деша на мгновение потеряла способность к сопротивлению. Губы были самой уязвимой точкой в ее обороне.
Медленным скользящим движением левая рука Салаха скользнула по ее спине к затылку. Женщина вздрогнула, словно от ожога. И эта дрожь заставила ее утратить остатки стойкости. Она со стоном обхватила шею Салаха обеими руками и прижалась к нему гибким пылающим телом.
Салах подхватил ее и легко, как ребенка, перенес к постели.
Вместе с искренним ужасом и стыдом от того, что она так легко подчинилась мужчине, но вместе с тем и со страстным желанием, чтобы его смелость не иссякла, в Деше пробудилось нестерпимое, почти забытое желание гореть и плавиться. Она прогнулась в пояснице, стараясь прильнуть к нему плотнее, и впилась ногтями в спину.
Она стонала, громко, во весь голос, чувствуя, как наплывают горячие волны ни с чем не сравнимого сладострастия. Она словно оторвалась от земли, ощущая полнейшую невесомость, и ей хотелось подниматься еще выше и выше. В глазах плыл медовый туман. Необычайная радость надвигалось на нее, подавляя все мысли, кроме одной — пусть это поскорее свершится… о, как оно близко… о, как оно…
Крутая волна наконец обрушилась на нее, выбросив прочь с этого бренного света, где война и горе, где заботы и безысходность…
Она глубоко вздохнула, возвращаясь к реальности — медленно, будто всплывала в живой мир из тумана беспамятства.
Деша открыла глаза и увидела над собой лицо Салаха.
— Милая!
Он коснулся ее губ своими, мягко, но повелительно прижимая к себе. Она сделала движение ему навстречу, к своему ужасу поняла, что не в силах сопротивляться. И вновь жаркая страсть кинула их навстречу друг другу, опалив, смяв, заставив стонать и радоваться…
Словно расплавившись в знойном мареве, они лежали рядом. Деша задумчиво водила пальцем по его груди.
— Скажи, Салах, только честно, ты пришел ко мне потому, что решил, будто я доступная женщина?
— Нет, Золотая, я ничего такого и не думал. Сегодня увидел тебя, и ты сразу мне понравилась. Ты обижаешься?
— Нет, — ответила Деша шепотом, — не обижаюсь. Только не пойму, зачем я тебе? Разве мало было женщин там, где ты служил?
— Мало. Ты ведь именно это хотела узнать?
— Да.
— И потом ты видишь, что происходит вокруг…
Салах поцеловал ее в щеку и губами коснулся уха. Она опять ощутила, как где-то в глубине тела вновь рождаются разбуженные недавно желания.
— Да, — едва слышно выдохнула Деша.
— Возможно, меня убьют. Не сегодня, завтра…
Деша плотно прильнула к Салаху пылающим гибким телом, стараясь внушить ему свое томление. Он это почувствовал и сжал ее в объятиях порывисто и сильно.
И опять их захватила вспыхнувшая схватка чувств. Прошло немало времени, прежде чем Деша смогла продолжить тихий разговор.
— Давай уйдем отсюда? Возьмем мою сестру Нарбику и уйдем…
— Уйдете отсюда ты и мой сын… если он у нас с тобой будет…
— Обязательно будет, — Деша глубоко вздохнула, словно ей не хватало воздуха. — Давай уедем!
— Мне уезжать нельзя.
— Почему?
— Милая, Золотая моя. Ты ведь все понимаешь сама. Мне нельзя. Где бы я потом ни оказался, меня будут звать чеченцем, который испугался войны. Подлецы всегда хитрые. Они знали, как положить чеченцев в этих горах. Причем положить так, чтобы никто из нас не сказал: «Я не хочу умирать».
— Неужели ты, человек с высшим образованием, не можешь встать выше диких обычаев? Ты, такой умный, самостоятельный, смелый…
— Не могу. Глупо, но это так. Женщина может и, наверное, долина осуждать войну. Но мужчина обязан воевать: победить или погибнуть. Даже если он понимает, что делает позорное, никому ненужное дело.
Деша заплакала. Беззвучно — он ощутил, как вздрагивали ее плечи. Языком коснулся нежной щеки и слизнул солоноватую каплю. Деша плотнее прижалась к нему, к его широкой груди.
— Я не хочу лишаться тебя. Не хочу, не могу, не буду!…
Салах даже зубами скрипнул от неожиданной злости. Его всегда доводила до бешенства мысль, что в любой войне главными жертвами всегда становятся невиновные люди. Дети. Женщины. Старики. Будь прокляты все, кто стреляет! Будь проклято все, чем можно убить!…
— Сделаем так, — сказал Салах твердо, как говорил всякий раз, приняв командирское решение. — Я отправлю тебя подальше отсюда.
— Нет, — возразила Деша, — я останусь с тобой до конца. Когда-то ж война прекратиться?
— Тебе лучше уехать, — его настойчивый тон стал мягче, спокойнее. — Стрелять в наших краях будут бесконечно долго. Сейчас стреляют, потому что борются за независимость. А когда получат, начнут делить власть. А ее без перестрелок не разделишь…
— Даже если так, я все равно останусь. А вот заставить уехать отсюда Нарбику — это просто необходимо.
— Хорошо. Давай в первую очередь. Но затем — тебя!
Впервые в своей командирской жизни Салах, принял компромиссное решение.
Какая любовь может существовать без уступок?…
6
До полудня еще не далеко, но солнце уже раскочегарило свою топку и палило нещадно.
Полуян брел по теневой стороне улицы, заранее предвкушая удовольствие: вот придет домой, встанет под прохладный душ…
До дома оставалось совсем недалеко, когда за спиной послышались торопливые шаги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
Подумай над этим. А теперь я приглашаю тебя пообедать.
Они вышли из домика на свежий воздух. Под кронами буков гулял полный свежести и летних запахов ветерок. На ровной площадке, метрах в двадцати от домика, на земле был разостлан ковер.
— Там и пообедаем, ты не против?…
В Жана-аул Салах вернулся в сумерках.
5
Дом Деши стоял неподалеку от ямы — бывшего семейного гнезда Мадуевых. Салах миновал завалы щебня и кирпича, подошел к полуразрушенному соседнему дому и постучал.
— Кто? — спросил из-за женский голос, хотя в зоне войны подобные вопросы глупы и неуместны. И тот, кого называют «бандитом», и те, кто здесь «охраняют конституционный порядок», могут, не отвечая, просто полоснуть свинцом из автомата по любопытной двери и поставить на том точку.
Щелкнула железная щеколда. Салах толкнул дверь и вошел в помещение.
В комнате горела керосиновая лампа: электричество в аул уже давно не подавали. Более года назад подорвали несколько опор линии высоковольтки, а заниматься их восстановлением было некому.
Деша в легком домашнем халате, смотрела на гостя с удивлением. Он все-таки пришел! Она собралась что-то сказать, но Салах опередил ее. Он шагнул к хозяйке, обнял ее за талию, притянул к себе. Сопротивляясь, Деша уперлась в его грудь локтями и, отворачиваясь, запрокинула голову. Но его губы уже коснулись ее губ.
Поцелуй оказался неожиданным, и Деша на мгновение потеряла способность к сопротивлению. Губы были самой уязвимой точкой в ее обороне.
Медленным скользящим движением левая рука Салаха скользнула по ее спине к затылку. Женщина вздрогнула, словно от ожога. И эта дрожь заставила ее утратить остатки стойкости. Она со стоном обхватила шею Салаха обеими руками и прижалась к нему гибким пылающим телом.
Салах подхватил ее и легко, как ребенка, перенес к постели.
Вместе с искренним ужасом и стыдом от того, что она так легко подчинилась мужчине, но вместе с тем и со страстным желанием, чтобы его смелость не иссякла, в Деше пробудилось нестерпимое, почти забытое желание гореть и плавиться. Она прогнулась в пояснице, стараясь прильнуть к нему плотнее, и впилась ногтями в спину.
Она стонала, громко, во весь голос, чувствуя, как наплывают горячие волны ни с чем не сравнимого сладострастия. Она словно оторвалась от земли, ощущая полнейшую невесомость, и ей хотелось подниматься еще выше и выше. В глазах плыл медовый туман. Необычайная радость надвигалось на нее, подавляя все мысли, кроме одной — пусть это поскорее свершится… о, как оно близко… о, как оно…
Крутая волна наконец обрушилась на нее, выбросив прочь с этого бренного света, где война и горе, где заботы и безысходность…
Она глубоко вздохнула, возвращаясь к реальности — медленно, будто всплывала в живой мир из тумана беспамятства.
Деша открыла глаза и увидела над собой лицо Салаха.
— Милая!
Он коснулся ее губ своими, мягко, но повелительно прижимая к себе. Она сделала движение ему навстречу, к своему ужасу поняла, что не в силах сопротивляться. И вновь жаркая страсть кинула их навстречу друг другу, опалив, смяв, заставив стонать и радоваться…
Словно расплавившись в знойном мареве, они лежали рядом. Деша задумчиво водила пальцем по его груди.
— Скажи, Салах, только честно, ты пришел ко мне потому, что решил, будто я доступная женщина?
— Нет, Золотая, я ничего такого и не думал. Сегодня увидел тебя, и ты сразу мне понравилась. Ты обижаешься?
— Нет, — ответила Деша шепотом, — не обижаюсь. Только не пойму, зачем я тебе? Разве мало было женщин там, где ты служил?
— Мало. Ты ведь именно это хотела узнать?
— Да.
— И потом ты видишь, что происходит вокруг…
Салах поцеловал ее в щеку и губами коснулся уха. Она опять ощутила, как где-то в глубине тела вновь рождаются разбуженные недавно желания.
— Да, — едва слышно выдохнула Деша.
— Возможно, меня убьют. Не сегодня, завтра…
Деша плотно прильнула к Салаху пылающим гибким телом, стараясь внушить ему свое томление. Он это почувствовал и сжал ее в объятиях порывисто и сильно.
И опять их захватила вспыхнувшая схватка чувств. Прошло немало времени, прежде чем Деша смогла продолжить тихий разговор.
— Давай уйдем отсюда? Возьмем мою сестру Нарбику и уйдем…
— Уйдете отсюда ты и мой сын… если он у нас с тобой будет…
— Обязательно будет, — Деша глубоко вздохнула, словно ей не хватало воздуха. — Давай уедем!
— Мне уезжать нельзя.
— Почему?
— Милая, Золотая моя. Ты ведь все понимаешь сама. Мне нельзя. Где бы я потом ни оказался, меня будут звать чеченцем, который испугался войны. Подлецы всегда хитрые. Они знали, как положить чеченцев в этих горах. Причем положить так, чтобы никто из нас не сказал: «Я не хочу умирать».
— Неужели ты, человек с высшим образованием, не можешь встать выше диких обычаев? Ты, такой умный, самостоятельный, смелый…
— Не могу. Глупо, но это так. Женщина может и, наверное, долина осуждать войну. Но мужчина обязан воевать: победить или погибнуть. Даже если он понимает, что делает позорное, никому ненужное дело.
Деша заплакала. Беззвучно — он ощутил, как вздрагивали ее плечи. Языком коснулся нежной щеки и слизнул солоноватую каплю. Деша плотнее прижалась к нему, к его широкой груди.
— Я не хочу лишаться тебя. Не хочу, не могу, не буду!…
Салах даже зубами скрипнул от неожиданной злости. Его всегда доводила до бешенства мысль, что в любой войне главными жертвами всегда становятся невиновные люди. Дети. Женщины. Старики. Будь прокляты все, кто стреляет! Будь проклято все, чем можно убить!…
— Сделаем так, — сказал Салах твердо, как говорил всякий раз, приняв командирское решение. — Я отправлю тебя подальше отсюда.
— Нет, — возразила Деша, — я останусь с тобой до конца. Когда-то ж война прекратиться?
— Тебе лучше уехать, — его настойчивый тон стал мягче, спокойнее. — Стрелять в наших краях будут бесконечно долго. Сейчас стреляют, потому что борются за независимость. А когда получат, начнут делить власть. А ее без перестрелок не разделишь…
— Даже если так, я все равно останусь. А вот заставить уехать отсюда Нарбику — это просто необходимо.
— Хорошо. Давай в первую очередь. Но затем — тебя!
Впервые в своей командирской жизни Салах, принял компромиссное решение.
Какая любовь может существовать без уступок?…
6
До полудня еще не далеко, но солнце уже раскочегарило свою топку и палило нещадно.
Полуян брел по теневой стороне улицы, заранее предвкушая удовольствие: вот придет домой, встанет под прохладный душ…
До дома оставалось совсем недалеко, когда за спиной послышались торопливые шаги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93