Да и как ее можно выполнить, если на кряже не оказалось боевиков, способных совершить черное дело. Не было там никого! Не было!
Хренова война! Хреновы командиры! Депутаты, министры, генералы, Премьеры и президенты — все вы хреновы, без исключения.
Заки вскинул автомат и всадил в небо длинную очередь.
Вокруг, опустив головы, стояли солдаты. Что думал каждый из них, знал только он сам. Война крестила их кровью, жестокостью, смертью, и души от этого не становились ни чище, ни лучше.
БРДМ — боевая разведочно-дозорная машина, на броне которой находился комвзвода лейтенант Головин, — надсадно завывая, медленно карабкалась на крутой подъем. Механик-водитель ефрейтор Федя Бекешин чувствовал, как задыхается двигатель от недостатка кислорода. Здесь, в горах, воздуха ему явно не хватало.
Солдаты, оседлавшие броню, угрюмо озираясь. Узкая дорога, выбитая на склоне горы, походила на сухое каменистое русло высохшего потока и тянулась через мрачный враждебный лес.
Здесь полными хозяевами были боевики-дудаевцы, и выстрелы могли прозвучать из-за каждого дерева, из-за каждого камня, затянутого лишайниками.
Кусты кизила нависали над самой колеей, и солдатам то и дело приходилось пригибаться, чтобы ветки не стегали по лицам.
Рядовой Владимир Крепаков, сжимая левой рукой автомат, правой все время что-то засовывал в рот.
— Крепак, кончай хрустеть! — сидевший рядом Лагутин пытался остановить товарища, который разжигал аппетит у других. — Все НЗ стравишь!
— Претензии к деду, — шепелявил Крепаков набитым ртом.
— К какому деду? — Лагутин не понял юмора.
— К моему. Он старый вояка и меня с малых лет учил солдатским премудростям.
— И много их ты знаешь? — Лагутин завистливо облизнул губы, но достать неприкосновенный запас харчишек из своего загашника не посмел: еще пригодятся, да и команды не было.
— Много. В первую очередь чту заповеди: «Всякая кривая короче прямой, на которой стоит начальник». "Не спеши выполнять приказание, ибо может последовать команда «Отставить!». «Ешь — потей, работай — мерзни, на ходу тихонько спи». «Лучше переесть, чем недоспать». Хватит с тебя?
Крепаков принялся грызть окаменевший сухарь.
— А как же про НЗ? — Лагутин был явно разочарован. — На этот счет что дед говорил?
— Про НЗ особенно много. Прежде всего: «Не оставляй на завтра то, что можешь съесть сегодня». Еще говорил, что НЗ, как неприкосновенный запас, — сплошная глупость. Солдату эти буквы надо читать проще: получил НЗ — Немедленно Закуси. Почему солдату не дают в НЗ ни патроны, ни гранаты, а только жратву? Чтобы интенданты могли списать побольше продуктов на свои нужды. Всего-то…
Машина уже миновала урочище Черный ключ, о котором ходило так много пугающих разговоров. Морпехи своими глазами увидели следы недавней трагедии — сгоревшую технику под откосом у реки. Головин вспомнил, как Ахметов предложил проходить опасное место в пешем порядке, и подумал, что, будь Заки комбатом, им бы пришлось тащиться сейчас по кручам, сбивая ноги. А они, как известно, не казенные. И потом, страхи всегда пусты — два раза в одну воронку снаряд не попадает…
И когда эта мысль пришла к Головину, там, откуда они только что отъехали, с оглушающей силой рвануло. Трудно было понять — один ли то взрыв или несколько, слившихся вместе.
Эхо накрыло горы тягучим грохотом и покатилось по ущелью, умирая в каждом его разветвлении.
Головин дернулся, хотел что-то скомандовать, но не успел.
Два гранатомета ударили разом, круша и разрывая металл брони. Полоснули по десанту пулемет и автоматы, добивая в упор тех, что в армейском боевом уставе назывались головным дозором. Группа Казбека в плен никого брать не собирались.
Сокрушающий удар сбил с брони и расшвырял солдат по сторонам. Дальше всех улетел Крепаков. Он проломился через чащу кустов кизила, нависавших над дорогой, и тяжело хрястнулся в яму с осыпавшимися каменистыми краями. В ушах звенело. Тело потеряло чувствительность.
Отойдя от шока и с трудом выглянув из ямы, Крепак затаился. В десяти шагах от него за кустами раздавались выстрелы.
Два чеченца ходили между телами лежащих на земле солдат. Возле некоторых задерживались, добивали подававших признаки жизни.
В стороне чеченский командир громким голосом подал какую-то команду. Крепаков командира не видел, но слышал его голос и подумал, что этот человек наверняка большого роста и очень суровый. По разговорам и шагам за кустами он догадался, что чеченцы собрались отходить в лес.
Пошарив в комуфляже, Крепаков обнаружил гранату и судорожно зажал ее в кулаке. Однако у него даже мысли не возникло, что ее можно бросить туда, где собрались боевики. Одно дело, когда подобные штучки проделывают в кино, и совсем другое, когда то же самое предстоит сделать тебе.
Боевики неторопливо уходили. Проходя мимо тела лейтенанта Головина, каждый из них считал необходимым ударить ногой по лицу. И при каждом таком ударе Крепаков болезненно вздрагивал, но не мог отвести взгляда от ужасного зрелища. Кошмар притягивал.
Крепаков видел, как последний из боевиков, невысокий худенький парнишка с автоматом, воровато оглядывались, обшаривал карманы убитых. Несколько раз он вынимал оттуда что-то и прятал за пазуху. Обчистив карманы Лагутина, он снял с мертвой руки часы и надел их на свою. Поглядел, слегка отставив руку, и быстро нырнул в кусты, спеша догнать своих…
10
Все нехитрое книжное богатство капитана Чигирик состояло из нескольких томиков детективов и множества атласов. Хорошая карта была для Чигирика умным, и красноречивым собеседником.
Он не только легко запоминал названия незнакомых хребтов, гор, водных потоков, но и объемно представлял особенности рельефа, нарисованного горизонталями.
Первое, что бросилось в глаза Чигирику, когда в его руки попали полетные карты Чечни, — это обилие развалин аулов на юге республики. Топографы добросовестно фиксировали все молчаливые следы насилия и разгрома, издавна гулявшего на этой земле. Бывшие аулы тянулись вдоль горных рек, по долинам между хребтами, безмолвные, но сохранившие в ряде случаев названия чьих-то родовых гнезд. Париаул, Тарсенаул, Кирбаса, Галикорт, Дукархой, Геши… А сколько их было — безымянных, утерянных для истории горской цивилизации мест обитания, которых люди забыли вообще?
Оказавшись на земле, Чигирик ясно представлял, где находится и куда надо двигаться, чтобы уйти от опасных мест.
Хребет Аджук, как рука, положенная на тело земли пальцами на север, с двух сторон омывался реками Фортанга и Фаэтонка. Рождаясь в светлых ключах водораздела, по складкам между отрогами, в Фаэтонку сбегали звонкие речушки со странными для этих мест русскими названиями — Чугунка, Соленая, Дубовая, Камышовая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
Хренова война! Хреновы командиры! Депутаты, министры, генералы, Премьеры и президенты — все вы хреновы, без исключения.
Заки вскинул автомат и всадил в небо длинную очередь.
Вокруг, опустив головы, стояли солдаты. Что думал каждый из них, знал только он сам. Война крестила их кровью, жестокостью, смертью, и души от этого не становились ни чище, ни лучше.
БРДМ — боевая разведочно-дозорная машина, на броне которой находился комвзвода лейтенант Головин, — надсадно завывая, медленно карабкалась на крутой подъем. Механик-водитель ефрейтор Федя Бекешин чувствовал, как задыхается двигатель от недостатка кислорода. Здесь, в горах, воздуха ему явно не хватало.
Солдаты, оседлавшие броню, угрюмо озираясь. Узкая дорога, выбитая на склоне горы, походила на сухое каменистое русло высохшего потока и тянулась через мрачный враждебный лес.
Здесь полными хозяевами были боевики-дудаевцы, и выстрелы могли прозвучать из-за каждого дерева, из-за каждого камня, затянутого лишайниками.
Кусты кизила нависали над самой колеей, и солдатам то и дело приходилось пригибаться, чтобы ветки не стегали по лицам.
Рядовой Владимир Крепаков, сжимая левой рукой автомат, правой все время что-то засовывал в рот.
— Крепак, кончай хрустеть! — сидевший рядом Лагутин пытался остановить товарища, который разжигал аппетит у других. — Все НЗ стравишь!
— Претензии к деду, — шепелявил Крепаков набитым ртом.
— К какому деду? — Лагутин не понял юмора.
— К моему. Он старый вояка и меня с малых лет учил солдатским премудростям.
— И много их ты знаешь? — Лагутин завистливо облизнул губы, но достать неприкосновенный запас харчишек из своего загашника не посмел: еще пригодятся, да и команды не было.
— Много. В первую очередь чту заповеди: «Всякая кривая короче прямой, на которой стоит начальник». "Не спеши выполнять приказание, ибо может последовать команда «Отставить!». «Ешь — потей, работай — мерзни, на ходу тихонько спи». «Лучше переесть, чем недоспать». Хватит с тебя?
Крепаков принялся грызть окаменевший сухарь.
— А как же про НЗ? — Лагутин был явно разочарован. — На этот счет что дед говорил?
— Про НЗ особенно много. Прежде всего: «Не оставляй на завтра то, что можешь съесть сегодня». Еще говорил, что НЗ, как неприкосновенный запас, — сплошная глупость. Солдату эти буквы надо читать проще: получил НЗ — Немедленно Закуси. Почему солдату не дают в НЗ ни патроны, ни гранаты, а только жратву? Чтобы интенданты могли списать побольше продуктов на свои нужды. Всего-то…
Машина уже миновала урочище Черный ключ, о котором ходило так много пугающих разговоров. Морпехи своими глазами увидели следы недавней трагедии — сгоревшую технику под откосом у реки. Головин вспомнил, как Ахметов предложил проходить опасное место в пешем порядке, и подумал, что, будь Заки комбатом, им бы пришлось тащиться сейчас по кручам, сбивая ноги. А они, как известно, не казенные. И потом, страхи всегда пусты — два раза в одну воронку снаряд не попадает…
И когда эта мысль пришла к Головину, там, откуда они только что отъехали, с оглушающей силой рвануло. Трудно было понять — один ли то взрыв или несколько, слившихся вместе.
Эхо накрыло горы тягучим грохотом и покатилось по ущелью, умирая в каждом его разветвлении.
Головин дернулся, хотел что-то скомандовать, но не успел.
Два гранатомета ударили разом, круша и разрывая металл брони. Полоснули по десанту пулемет и автоматы, добивая в упор тех, что в армейском боевом уставе назывались головным дозором. Группа Казбека в плен никого брать не собирались.
Сокрушающий удар сбил с брони и расшвырял солдат по сторонам. Дальше всех улетел Крепаков. Он проломился через чащу кустов кизила, нависавших над дорогой, и тяжело хрястнулся в яму с осыпавшимися каменистыми краями. В ушах звенело. Тело потеряло чувствительность.
Отойдя от шока и с трудом выглянув из ямы, Крепак затаился. В десяти шагах от него за кустами раздавались выстрелы.
Два чеченца ходили между телами лежащих на земле солдат. Возле некоторых задерживались, добивали подававших признаки жизни.
В стороне чеченский командир громким голосом подал какую-то команду. Крепаков командира не видел, но слышал его голос и подумал, что этот человек наверняка большого роста и очень суровый. По разговорам и шагам за кустами он догадался, что чеченцы собрались отходить в лес.
Пошарив в комуфляже, Крепаков обнаружил гранату и судорожно зажал ее в кулаке. Однако у него даже мысли не возникло, что ее можно бросить туда, где собрались боевики. Одно дело, когда подобные штучки проделывают в кино, и совсем другое, когда то же самое предстоит сделать тебе.
Боевики неторопливо уходили. Проходя мимо тела лейтенанта Головина, каждый из них считал необходимым ударить ногой по лицу. И при каждом таком ударе Крепаков болезненно вздрагивал, но не мог отвести взгляда от ужасного зрелища. Кошмар притягивал.
Крепаков видел, как последний из боевиков, невысокий худенький парнишка с автоматом, воровато оглядывались, обшаривал карманы убитых. Несколько раз он вынимал оттуда что-то и прятал за пазуху. Обчистив карманы Лагутина, он снял с мертвой руки часы и надел их на свою. Поглядел, слегка отставив руку, и быстро нырнул в кусты, спеша догнать своих…
10
Все нехитрое книжное богатство капитана Чигирик состояло из нескольких томиков детективов и множества атласов. Хорошая карта была для Чигирика умным, и красноречивым собеседником.
Он не только легко запоминал названия незнакомых хребтов, гор, водных потоков, но и объемно представлял особенности рельефа, нарисованного горизонталями.
Первое, что бросилось в глаза Чигирику, когда в его руки попали полетные карты Чечни, — это обилие развалин аулов на юге республики. Топографы добросовестно фиксировали все молчаливые следы насилия и разгрома, издавна гулявшего на этой земле. Бывшие аулы тянулись вдоль горных рек, по долинам между хребтами, безмолвные, но сохранившие в ряде случаев названия чьих-то родовых гнезд. Париаул, Тарсенаул, Кирбаса, Галикорт, Дукархой, Геши… А сколько их было — безымянных, утерянных для истории горской цивилизации мест обитания, которых люди забыли вообще?
Оказавшись на земле, Чигирик ясно представлял, где находится и куда надо двигаться, чтобы уйти от опасных мест.
Хребет Аджук, как рука, положенная на тело земли пальцами на север, с двух сторон омывался реками Фортанга и Фаэтонка. Рождаясь в светлых ключах водораздела, по складкам между отрогами, в Фаэтонку сбегали звонкие речушки со странными для этих мест русскими названиями — Чугунка, Соленая, Дубовая, Камышовая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93