Мало того, что их владельцы позволяют собираться в своих заведениях всякой швали, они укрывают от налогов огромные деньги. Мы примем меры. Мы оставим в городе только те казино, к которым у нас нет претензий. Остальные десять-двенадцать закроем…
Длинной раздраженной трелью залился служебный телефон. Комков взял трубку и, прикрыв ладонью микрофон, шепотом сообщил: «Сомов».
Генерал-майор милиции Сомов Вадим Викторович взлетел на вершину милицейской пирамиды со стремительностью астронавта, запущенного в космос. Стартовой площадкой для него стала дружба с одним из чинов президентской администрации, и бывший директор профессионально-технического училища в одночасье стал полковником, потом генералом.
Огромный мужчина с брюхом, перевисавшим через ремень, с квадратной головой и маленькими мышиными ушами, Сомов быстро вошел в роль блюстителя порядка, считая, что главным является все же исполнение пожеланий и команд губернатора.
— Комков! — Голос Сомова рвался по проводам, как рык тигра. — Это твои мудаки вылезают на экран?! Я вам обоим! И тебе и ему! Кончай самодеятельность, пока я тебя не вытряхнул из милицейских штанов! Никаких иных версий. Ты понял? Губернатор знает обстановку в городе лучше, чем твои шерлок-холмсы. Завтра доложишь, что нашел кавказский след. Ты понял?!
Выразителен и точен великий, могучий родной язык! Комков ещё не положил трубку, а Капитан уже произнес тираду, которая стоила целой диссертации на темы языкознания.
— Не кипятись! — Комков уже давно тер к носу, поскольку знал — начальники поорут и успокоятся. В штатах гормилиции сорок процентов недокомплект. Не нравится он? Тогда оставайтесь, товарищ генерал в своем генеральском заповеднике, а майор Комков уйдет, ни о чем не жалея, ни о ком не плача. — Ты же знаешь, Капитан, что в таких условиях положено делать?
— Запить чём покрепче, чтобы во рту не горчило.
Комков добродушно улыбнулся: накачка совсем его не расстроила. Лучики морщинок разбежались от наружных уголков глаз.
— Знаешь, что мне в тебе нравится? Отсутствие стремления лизнуть. Другой бы в панику впал, а тебе…
— Не все так просто. Вот думаю, зачем нужно поднимать кавказский шухер. Что за этим стоит?
Комков достал из сейфа бутылку водки, разлил, подвинул Капитану.
— Выпей. И не мучай себя вопросами. Мы с тобой мастодонты, которые ещё не вымерли. Хуже нет, когда переживешь сам себя и свою эпоху.
— В чем же мы её пережили?
Капитан взял стакан и одним глотком выпил. Закрыл глаза и с минуту сидел зажмурившись.
— В том, Капитан, что не по нам новые правила игры. Мы с тобой все ещё пытаемся стеречь амбары от волков, а добро растаскивают хозяева. Мы не в состоянии принять новые правила игры и гавкаем под руку.
— Мне этот взрыв не понравился с самого начала.
— А кому вообще нравятся взрывы, кроме террористов?
— Не в этом смысле. Подумай, какой-нибудь наглец снимает трубку, изменяет голос и кричит: «Заложена бомба». И что называет в таких случаях? Школа, больница, вокзал. Короче, места, где много людей. Здесь же все было сделано так, чтобы пострадало как можно меньше. Сто граммов взрывчатки. На конечной остановке. Заряд без оболочки. Закладывается в пустой троллейбус. После взрыва никто на себя ответственности не берет. Зато тут же появляется губернатор с готовой версией…
— Похоже на провокацию.
Комков ничего не выражавшим взглядом смотрел в окно.
— Почему похоже? Это и есть провокация. А кому это выгодно, гадать не приходится. Подумай: зарубит Носенко большую часть казино в городе, но игроков-то никуда не денутся. Так? Значит, они пойдут играть в те, которые останутся. Кому эти притоны принадлежат, ты знаешь. Следовательно, кавказский след — это путь к большим деньгам. А мы пытаемся доказать, что кавказцев трогать не надо. Я так рассуждаю?
— Все складно, но верить не хочется, совесть же есть?
— О чем ты? Деньги, власть — вещи реальные. Деньги взял, пересчитал, положил в карман, в дело пустил, пропил. Совесть — явление неосязаемое. Я пацаном был, так у нас рядом жил сосед-алкаш — Семирожин. Пропьется в пух и прах и орет на сына: «Санька, совесть у тебя есть? Дай отцу на опохмелку!» Вот и совесть!
Комков продолжал глядеть в окно. Вдалеке светились желтые огни ожерелья, надетого на береговую линию океана. В открытую форточку влетал монотонный уличный шум — шурша по мокрому асфальту, мчались машины. Скрежетал трамвай на вираже у Приморского бульвара.
Комков отошел от окна, взял бутылку за горлышко, потряс, посмотрел на просвет.
— Пусто. Пора по домам. И не переживай. Если утром что-то будет не так, не волнуйся.
— Не понял.
— Я уверен, в ночной сводке мы встретим фамилию Тюфяка. Если он ещё где-то бегает, его сегодня же и уроют.
Капитан задумался.
— Возможно. Но в сводку он не попадет. Скорее всего исчезнет из города.
— Нет, Миша. Его выложат на видное место. Для нас с тобой. Чтобы не возникало желания его искать.
Они ушли из отделения за полночь. А утром в оперативной сводке Капитан прочитал:
«3. 00. На углу Охотской и Магаданской экипажем патрульной машины обнаружен труп. В кармане найдены документы на имя Родиона Антоновича Шишкина…»
— Тюфяк, — сказал Комков.
— Нас что, за дураков держат?
Капитан брезгливо отодвинул сводку, словно бумажка в чем-то была перед ним виновата.
— Наоборот. — Комков сказал это спокойно, убежденно. — Они знают — мы с тобой все поймем как надо и дальше копать не станем. Находить виновных никому не выгодно. Зато война с кавказцами будет оправданна.
***
На рабочем столе Гуляева — стандартный конверт из желтой плотной бумаги. Такие используются для деловой переписки учреждений. Судя по штемпелям, письмо шло четыре дня.
«Здравствуйте, товарищ следователь!
Пишу эти слова и надеюсь, что не делаю ошибки. Поверьте, если бы у меня хоть на миг возникло подозрение, что вам надо писать «господин следователь», этого письма вы бы не увидели.
Я понимаю, что вам при всей смелости и честности не по силам противостоять армии паханов и паханчиков, «папочек» и «папиков», как их сегодня именуют в обществе демократической интеллигенции с её университетским и академическим образованием. Именно эти люди сделали все, чтобы превратить некогда великую страну в немощный паханат, и сами вкушают то, чего добивались.
Надеюсь, вы знаете, что армия в любом государстве — инструмент власти. Чтобы безнаказанно растащить страну на части, её надо опорочить. Поэтому её долгое время со страниц газет, с экранов телевидения поливали дерьмом, втаптывали в грязь. Сейчас для окончательного разложения вооруженных сил избрана другая форма: армия и флот лишены довольствия. Офицерам не платят жалованья. Солдат кормят так, что не доеденное ими не жрут даже свиньи в подсобных хозяйствах полков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
Длинной раздраженной трелью залился служебный телефон. Комков взял трубку и, прикрыв ладонью микрофон, шепотом сообщил: «Сомов».
Генерал-майор милиции Сомов Вадим Викторович взлетел на вершину милицейской пирамиды со стремительностью астронавта, запущенного в космос. Стартовой площадкой для него стала дружба с одним из чинов президентской администрации, и бывший директор профессионально-технического училища в одночасье стал полковником, потом генералом.
Огромный мужчина с брюхом, перевисавшим через ремень, с квадратной головой и маленькими мышиными ушами, Сомов быстро вошел в роль блюстителя порядка, считая, что главным является все же исполнение пожеланий и команд губернатора.
— Комков! — Голос Сомова рвался по проводам, как рык тигра. — Это твои мудаки вылезают на экран?! Я вам обоим! И тебе и ему! Кончай самодеятельность, пока я тебя не вытряхнул из милицейских штанов! Никаких иных версий. Ты понял? Губернатор знает обстановку в городе лучше, чем твои шерлок-холмсы. Завтра доложишь, что нашел кавказский след. Ты понял?!
Выразителен и точен великий, могучий родной язык! Комков ещё не положил трубку, а Капитан уже произнес тираду, которая стоила целой диссертации на темы языкознания.
— Не кипятись! — Комков уже давно тер к носу, поскольку знал — начальники поорут и успокоятся. В штатах гормилиции сорок процентов недокомплект. Не нравится он? Тогда оставайтесь, товарищ генерал в своем генеральском заповеднике, а майор Комков уйдет, ни о чем не жалея, ни о ком не плача. — Ты же знаешь, Капитан, что в таких условиях положено делать?
— Запить чём покрепче, чтобы во рту не горчило.
Комков добродушно улыбнулся: накачка совсем его не расстроила. Лучики морщинок разбежались от наружных уголков глаз.
— Знаешь, что мне в тебе нравится? Отсутствие стремления лизнуть. Другой бы в панику впал, а тебе…
— Не все так просто. Вот думаю, зачем нужно поднимать кавказский шухер. Что за этим стоит?
Комков достал из сейфа бутылку водки, разлил, подвинул Капитану.
— Выпей. И не мучай себя вопросами. Мы с тобой мастодонты, которые ещё не вымерли. Хуже нет, когда переживешь сам себя и свою эпоху.
— В чем же мы её пережили?
Капитан взял стакан и одним глотком выпил. Закрыл глаза и с минуту сидел зажмурившись.
— В том, Капитан, что не по нам новые правила игры. Мы с тобой все ещё пытаемся стеречь амбары от волков, а добро растаскивают хозяева. Мы не в состоянии принять новые правила игры и гавкаем под руку.
— Мне этот взрыв не понравился с самого начала.
— А кому вообще нравятся взрывы, кроме террористов?
— Не в этом смысле. Подумай, какой-нибудь наглец снимает трубку, изменяет голос и кричит: «Заложена бомба». И что называет в таких случаях? Школа, больница, вокзал. Короче, места, где много людей. Здесь же все было сделано так, чтобы пострадало как можно меньше. Сто граммов взрывчатки. На конечной остановке. Заряд без оболочки. Закладывается в пустой троллейбус. После взрыва никто на себя ответственности не берет. Зато тут же появляется губернатор с готовой версией…
— Похоже на провокацию.
Комков ничего не выражавшим взглядом смотрел в окно.
— Почему похоже? Это и есть провокация. А кому это выгодно, гадать не приходится. Подумай: зарубит Носенко большую часть казино в городе, но игроков-то никуда не денутся. Так? Значит, они пойдут играть в те, которые останутся. Кому эти притоны принадлежат, ты знаешь. Следовательно, кавказский след — это путь к большим деньгам. А мы пытаемся доказать, что кавказцев трогать не надо. Я так рассуждаю?
— Все складно, но верить не хочется, совесть же есть?
— О чем ты? Деньги, власть — вещи реальные. Деньги взял, пересчитал, положил в карман, в дело пустил, пропил. Совесть — явление неосязаемое. Я пацаном был, так у нас рядом жил сосед-алкаш — Семирожин. Пропьется в пух и прах и орет на сына: «Санька, совесть у тебя есть? Дай отцу на опохмелку!» Вот и совесть!
Комков продолжал глядеть в окно. Вдалеке светились желтые огни ожерелья, надетого на береговую линию океана. В открытую форточку влетал монотонный уличный шум — шурша по мокрому асфальту, мчались машины. Скрежетал трамвай на вираже у Приморского бульвара.
Комков отошел от окна, взял бутылку за горлышко, потряс, посмотрел на просвет.
— Пусто. Пора по домам. И не переживай. Если утром что-то будет не так, не волнуйся.
— Не понял.
— Я уверен, в ночной сводке мы встретим фамилию Тюфяка. Если он ещё где-то бегает, его сегодня же и уроют.
Капитан задумался.
— Возможно. Но в сводку он не попадет. Скорее всего исчезнет из города.
— Нет, Миша. Его выложат на видное место. Для нас с тобой. Чтобы не возникало желания его искать.
Они ушли из отделения за полночь. А утром в оперативной сводке Капитан прочитал:
«3. 00. На углу Охотской и Магаданской экипажем патрульной машины обнаружен труп. В кармане найдены документы на имя Родиона Антоновича Шишкина…»
— Тюфяк, — сказал Комков.
— Нас что, за дураков держат?
Капитан брезгливо отодвинул сводку, словно бумажка в чем-то была перед ним виновата.
— Наоборот. — Комков сказал это спокойно, убежденно. — Они знают — мы с тобой все поймем как надо и дальше копать не станем. Находить виновных никому не выгодно. Зато война с кавказцами будет оправданна.
***
На рабочем столе Гуляева — стандартный конверт из желтой плотной бумаги. Такие используются для деловой переписки учреждений. Судя по штемпелям, письмо шло четыре дня.
«Здравствуйте, товарищ следователь!
Пишу эти слова и надеюсь, что не делаю ошибки. Поверьте, если бы у меня хоть на миг возникло подозрение, что вам надо писать «господин следователь», этого письма вы бы не увидели.
Я понимаю, что вам при всей смелости и честности не по силам противостоять армии паханов и паханчиков, «папочек» и «папиков», как их сегодня именуют в обществе демократической интеллигенции с её университетским и академическим образованием. Именно эти люди сделали все, чтобы превратить некогда великую страну в немощный паханат, и сами вкушают то, чего добивались.
Надеюсь, вы знаете, что армия в любом государстве — инструмент власти. Чтобы безнаказанно растащить страну на части, её надо опорочить. Поэтому её долгое время со страниц газет, с экранов телевидения поливали дерьмом, втаптывали в грязь. Сейчас для окончательного разложения вооруженных сил избрана другая форма: армия и флот лишены довольствия. Офицерам не платят жалованья. Солдат кормят так, что не доеденное ими не жрут даже свиньи в подсобных хозяйствах полков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78