Тот выслушал. Не. задумываясь долго, предположил:
— Почистили банду друзья Прахова. Спецназ. Твои, между прочим, Лунев. Сто к одному. У меня даже сомнений нет.
— Ну, ты молоток, Капитан! — Лунев изобразил восхищение. — С лету выдал диагноз. Может, методикой стоит поделиться?
— Все просто. Убить в принципе несложно. Недавно сторожиха из камеры хранения на вокзале взяла и ахнула сына-алкаша молотком по голове. И аут. А вот исполнить может не каждый. Для ювелирных работ нужен киллер не ниже второго класса.
— Капитан! — Серков удивленно расширил глаза. — Классность киллера — для меня новость. Просвети.
— Да бросьте вы, мужики. Так хорошо сидим и о дерьме говорить…
Капитан отговаривался лениво, скорее всего чтобы ещё больше разжечь интерес собеседников.
— Ладно, выкладывай, — поддержал Серкова Лунев. — Первый класс, это кто?
— Специалист высшей пробы. Ювелир, так сказать. Таким заказывают покушения на себя. Заказчик платит за то, чтобы те, кто сидит с ним за столом или в машине, были убиты, а сам он остался цел.
— И ты знаешь такие случаи? — Лунев удивленно задержал ложку у рта.
— Спрашиваешь. А вот доказать не смогу: работа чистая. Четверо убиты, один цел. И ходит такой жертвой… А то, что убийц Прахова ликвидировали из мести, — точно. Кяллер-профессионал избавляется от оружия сразу. Рядом с местом, где положили Шоркина, мы нашли два автомата «узи». Деньги киллеру вдут крупные, и стрелябу ему жалеть незачем. В деле с Праховым стрелок выбросив пистолет после того, как покончил со всеми фигурантами. Показал, что поставил точку.
Серков сидел довольный.
— Я примерно то же сказал Николаю. Не знаю, поверил он или нет.
— Почему нет? — Лунев не возражал. — Поверил.
— Будете искать стрелка? — Капитан задал вопрос, глядя в глаза Серкову. — Лично я бы не стал.
— Почему?
— А ты представь, кто-то положит моего шефа Комкова. Я бы доверил это дело прокуратуре и суду? Во! — Капитан выкинул вперед руку, согнутую в локте, и ударил по сгибу ребром ладони. — Чтобы дело пожевали, пожевали и выплюнули? Ну, нет. Я бы из-под земли сволочь вытащил и раздавил. Сам. Вот этими руками. — Он показал крупные ладони.
— Вот, господин Серков, — Лунев отложил ложку и подвинул к себе тарелку, — это говорит настоящий мужчина.
— Ладно, ополчились, вояки… — Серков взял бутылку водки. — Подставляйтесь, выпьем. За дружбу. За хороших друзей Прахова.
Лунев понял — точка в деле поставлена, и Серков об этом сказал вполне открыто.
***
Интерфон — изящное электронное устройство на столе Бергмана — щелкнул, включаясь.
— Корнелий Иосифович, я войду?
В голосе верной Лии Григорьевны и вопрос и предупреждение. Хранительница дверей и небольших тайн банкира без разрешения никогда не входила.
— Ради бога, Лия Григорьевна.
Поначалу эта церемонность Бергману нравилась, позже стала казаться утомительной, но секретарша переломить себя не могла. Даже получив разрешение, она не вламывалась в кабинет, а предварительно скреблась в дверь как мышка, предупреждая о своем появлении. Она искренне боялась поставить шефа в неловкое положение.
Отрицательный опыт у Лии Григорьевны имелся. Когда работала секретарем председателя горисполкома, однажды без предупреждения с полной папкой бумаг влетела в кабинет начальника. И остановилась, не зная, что делать дальше. Строгий хозяин города, гроза мелких чиновников, спустив штаны, стоял у стола совещаний. А на столе в активной позе возлежала заведующая отделом культуры исполкома Надежда Васильевна Ланская — единственная в городе кандидат искусствоведения и ревностная проповедница норм коммунистической морали.
Лия Григорьевна резко повернулась, бумаги из папки рассыпались по полу. Выскочив из кабинета, она несколько минут стояла у двери, закрыв лицо руками. Ее пугала не пикантность ситуации. Она боялась одного — как бы её не уволили за оплошность. Но все обошлось. Больше того, положение Лии Григорьевны укрепилось. Председатель стал с нею ласков до чрезвычайности. Кандидат наук сделалась тайной подругой, делала подарки, целовала в щечку.
Но с той поры, даже зная, что шеф в одиночестве, без предупреждения в кабинет не входила.
— Что у вас?
Лия Григорьевна свистящим шепотом доложила:
— На проводе губернатор.
Бергман улыбнулся. Лия Григорьевна не могла подавить священный трепет. Слова «мэр», «губернатор» рождали в ней суеверный страх, такой же, какой у некоторых вызывают слова «порча», «сглаз». Услышав их, Лия Григорьевна с удовольствием сплюнула бы через плечо, сказала «чур меня», но долг обязывал…
— Корнелий Иосифович? — Голос Носенко звучал дружески-умиротворенно. — Здравствуйте. Вы не могли бы на время отложить дела и заехать ко мне? Допустим, в одиннадцать?
— Хорошо, но только в одиннадцать десять.
Бергман мог бы принять время, предложенное Носенко, но давать право губернатору расписывать его действия по минутам он не собирался.
— Добро, забито.
Носенко согласился без возражений, должно быть, не придав маневру банкира особого значения.
Бергмана не удивило, но заинтересовало приглашение губернатора. И будучи человеком практичным, он сразу постарался понять, чего стоит ожидать от подобной встречи. Если приглашение связано с делом, которое служба безопасности раскручивает против Давида, то нужно заранее продумать, как держаться и вести себя во время аудиенции. Ему было ясно, что Давида при любых условиях он без боя не сдаст, не такие нынче времена. Это при Сталине Лазарь Моисеевич Каганович, доверенный клеврет вождя народов, сдал родного брата Михаила Моисеевича, наркома авиационной промышленности, когда того раскритиковали на конференции партии большевиков. На вопрос Михаила: «Что делать?» Лазарь хладнокровно ответив: «Миша, ты должен уйти сам». И Михаил застрелился.
Нет, он, Корнелий, такого не скажет. Он не пожалеет сил и денег, чтобы привлечь внимание прессы, заставит орать о политической антисемитской подоплеке дела всех — от швейцарских «зеленых» до «русской партии» Израиля. Наймет адвокатов, купит телевизионных трепачей, но заставит утереться тех, кто жаждет жертвы.
Второй возможный вариант — губернатор наконец понял, что реальную власть в крае, да и во всей стране уже правят большие деньги, а не политики, болтающие с трибун о благе народа и социальной справедливости, и уж никак не шахтеры, которые садятся на проезжую часть дорог, чтобы не мозгами и кулаком, а задницей защищать свои права. Поэтому законодатели не должны косить одним взглядом на капитал, другим на так называемых патриотов. Сегодня патриот тот, кто делает и имеет деньги. И чиновники — от губернатора до президента — должны это знать и помнить.
В назначенный час — минута в минуту — Бергман появился в здании администрации губернатора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
— Почистили банду друзья Прахова. Спецназ. Твои, между прочим, Лунев. Сто к одному. У меня даже сомнений нет.
— Ну, ты молоток, Капитан! — Лунев изобразил восхищение. — С лету выдал диагноз. Может, методикой стоит поделиться?
— Все просто. Убить в принципе несложно. Недавно сторожиха из камеры хранения на вокзале взяла и ахнула сына-алкаша молотком по голове. И аут. А вот исполнить может не каждый. Для ювелирных работ нужен киллер не ниже второго класса.
— Капитан! — Серков удивленно расширил глаза. — Классность киллера — для меня новость. Просвети.
— Да бросьте вы, мужики. Так хорошо сидим и о дерьме говорить…
Капитан отговаривался лениво, скорее всего чтобы ещё больше разжечь интерес собеседников.
— Ладно, выкладывай, — поддержал Серкова Лунев. — Первый класс, это кто?
— Специалист высшей пробы. Ювелир, так сказать. Таким заказывают покушения на себя. Заказчик платит за то, чтобы те, кто сидит с ним за столом или в машине, были убиты, а сам он остался цел.
— И ты знаешь такие случаи? — Лунев удивленно задержал ложку у рта.
— Спрашиваешь. А вот доказать не смогу: работа чистая. Четверо убиты, один цел. И ходит такой жертвой… А то, что убийц Прахова ликвидировали из мести, — точно. Кяллер-профессионал избавляется от оружия сразу. Рядом с местом, где положили Шоркина, мы нашли два автомата «узи». Деньги киллеру вдут крупные, и стрелябу ему жалеть незачем. В деле с Праховым стрелок выбросив пистолет после того, как покончил со всеми фигурантами. Показал, что поставил точку.
Серков сидел довольный.
— Я примерно то же сказал Николаю. Не знаю, поверил он или нет.
— Почему нет? — Лунев не возражал. — Поверил.
— Будете искать стрелка? — Капитан задал вопрос, глядя в глаза Серкову. — Лично я бы не стал.
— Почему?
— А ты представь, кто-то положит моего шефа Комкова. Я бы доверил это дело прокуратуре и суду? Во! — Капитан выкинул вперед руку, согнутую в локте, и ударил по сгибу ребром ладони. — Чтобы дело пожевали, пожевали и выплюнули? Ну, нет. Я бы из-под земли сволочь вытащил и раздавил. Сам. Вот этими руками. — Он показал крупные ладони.
— Вот, господин Серков, — Лунев отложил ложку и подвинул к себе тарелку, — это говорит настоящий мужчина.
— Ладно, ополчились, вояки… — Серков взял бутылку водки. — Подставляйтесь, выпьем. За дружбу. За хороших друзей Прахова.
Лунев понял — точка в деле поставлена, и Серков об этом сказал вполне открыто.
***
Интерфон — изящное электронное устройство на столе Бергмана — щелкнул, включаясь.
— Корнелий Иосифович, я войду?
В голосе верной Лии Григорьевны и вопрос и предупреждение. Хранительница дверей и небольших тайн банкира без разрешения никогда не входила.
— Ради бога, Лия Григорьевна.
Поначалу эта церемонность Бергману нравилась, позже стала казаться утомительной, но секретарша переломить себя не могла. Даже получив разрешение, она не вламывалась в кабинет, а предварительно скреблась в дверь как мышка, предупреждая о своем появлении. Она искренне боялась поставить шефа в неловкое положение.
Отрицательный опыт у Лии Григорьевны имелся. Когда работала секретарем председателя горисполкома, однажды без предупреждения с полной папкой бумаг влетела в кабинет начальника. И остановилась, не зная, что делать дальше. Строгий хозяин города, гроза мелких чиновников, спустив штаны, стоял у стола совещаний. А на столе в активной позе возлежала заведующая отделом культуры исполкома Надежда Васильевна Ланская — единственная в городе кандидат искусствоведения и ревностная проповедница норм коммунистической морали.
Лия Григорьевна резко повернулась, бумаги из папки рассыпались по полу. Выскочив из кабинета, она несколько минут стояла у двери, закрыв лицо руками. Ее пугала не пикантность ситуации. Она боялась одного — как бы её не уволили за оплошность. Но все обошлось. Больше того, положение Лии Григорьевны укрепилось. Председатель стал с нею ласков до чрезвычайности. Кандидат наук сделалась тайной подругой, делала подарки, целовала в щечку.
Но с той поры, даже зная, что шеф в одиночестве, без предупреждения в кабинет не входила.
— Что у вас?
Лия Григорьевна свистящим шепотом доложила:
— На проводе губернатор.
Бергман улыбнулся. Лия Григорьевна не могла подавить священный трепет. Слова «мэр», «губернатор» рождали в ней суеверный страх, такой же, какой у некоторых вызывают слова «порча», «сглаз». Услышав их, Лия Григорьевна с удовольствием сплюнула бы через плечо, сказала «чур меня», но долг обязывал…
— Корнелий Иосифович? — Голос Носенко звучал дружески-умиротворенно. — Здравствуйте. Вы не могли бы на время отложить дела и заехать ко мне? Допустим, в одиннадцать?
— Хорошо, но только в одиннадцать десять.
Бергман мог бы принять время, предложенное Носенко, но давать право губернатору расписывать его действия по минутам он не собирался.
— Добро, забито.
Носенко согласился без возражений, должно быть, не придав маневру банкира особого значения.
Бергмана не удивило, но заинтересовало приглашение губернатора. И будучи человеком практичным, он сразу постарался понять, чего стоит ожидать от подобной встречи. Если приглашение связано с делом, которое служба безопасности раскручивает против Давида, то нужно заранее продумать, как держаться и вести себя во время аудиенции. Ему было ясно, что Давида при любых условиях он без боя не сдаст, не такие нынче времена. Это при Сталине Лазарь Моисеевич Каганович, доверенный клеврет вождя народов, сдал родного брата Михаила Моисеевича, наркома авиационной промышленности, когда того раскритиковали на конференции партии большевиков. На вопрос Михаила: «Что делать?» Лазарь хладнокровно ответив: «Миша, ты должен уйти сам». И Михаил застрелился.
Нет, он, Корнелий, такого не скажет. Он не пожалеет сил и денег, чтобы привлечь внимание прессы, заставит орать о политической антисемитской подоплеке дела всех — от швейцарских «зеленых» до «русской партии» Израиля. Наймет адвокатов, купит телевизионных трепачей, но заставит утереться тех, кто жаждет жертвы.
Второй возможный вариант — губернатор наконец понял, что реальную власть в крае, да и во всей стране уже правят большие деньги, а не политики, болтающие с трибун о благе народа и социальной справедливости, и уж никак не шахтеры, которые садятся на проезжую часть дорог, чтобы не мозгами и кулаком, а задницей защищать свои права. Поэтому законодатели не должны косить одним взглядом на капитал, другим на так называемых патриотов. Сегодня патриот тот, кто делает и имеет деньги. И чиновники — от губернатора до президента — должны это знать и помнить.
В назначенный час — минута в минуту — Бергман появился в здании администрации губернатора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78