Во дворах стрельба, крики. Несколько взрывов. Резня.
Летеха ходит по площади раскинув руки и орет: - Виновны! Все виновны! Вы все виновны!
ЗТМ.
ТИТРЫ: "Самашки"
Идет дождь. До самого горизонта - пустая мокрая степь. Вдалеке в измороси угадываются горы. Тарахтит дырчик. В низкое небо уходит строчка трассеров, они разрываются в облаках.
Посреди степи стоит одинокий солдат и мочится прямо на землю. Он без оружия, в расстегнутом кителе и больших, болтающихся на икрах сапогах. Он просто стоит и отливает себе под ноги.
Землянка. Вода капает сквозь брезент, затекает через полог, на полу жижа. Единственное подобие кровати в землянке - снятая с петель деревянная дверь, на ней лежит взводный. Солдаты спят на спине, накидав в жижу тряпье. Автоматы стоят за головами. Кусок мокрой земли отваливается от стенки и сползает на солдат, они прижимаются к противоположной стене. На земле стоит рация, ящик с гранатами, цинки из-под патронов. В углу землянки пристроена "луна" от БТРа.
Около раскрытой печки сидит Пан. Он достает из печки миску, в которой горит смоченная в солярке тряпка, подливает в неё соляру и ставит обратно в печку. В палатке ужасная копоть, лица солдат черны, они постоянно кашляют и отхаркиваются.
Пан: - Соляра кончается.
Взводный: - Сходи к артиллеристам, пусть дадут пару снарядных ящиков. Скажи, что от меня.
Пан: - Не дадут. Им самим топить нечем.
Утро, развод. Командир полка полковник Котеночкин зачитывает приказ.
Котеночкин: - Значит так, на. Всем офицерам запрещаю привозить из отпуска больше одной бутылки водки. Следующее. Всем офицерам, покинувшим самовольно район боевых действий, боевые не выплачивать и сутки засчитывать за сутки. Далее. Колонна на Моздок уходит через двадцать минут, на. Вот у меня списки, поданные командирами подразделений, здесь девятнадцать человек. Значит, колонну поведет зампотыл, зампотыл, ты где?
Зампотыл: - Я здесь товарищ полковник.
Котеночкин: - Значит, смотри. Нохчи в горах активизировались. Вчера в районе Ножай-Юрта полностью уничтожена колонна пятнадцатого полка. Погибло двадцать четыре человека. От роты связи кто? Ты, старшина? Кто у тебя в Моздок едет?
Старшина: - Рядовой Сидельников.
Котеночкин: - Сидельников!
Сидельников: - Я!
Котеночкин: - К тебе мать приехала. Она в Моздоке. Она там всех задолбала уже, боец. Она у тебя чокнутая, понял? Значит, даю тебе неделю отпуска.
Старшина! Если через неделю его не будет, завожу дело. Ты понял, боец?
Сидельников: - Так точно.
Котеночкин: - Разойдись. И если я на рынке поймаю еще одну суку, которая патроны чехам таскает, расстреляю, на!
Сидельников и Осипов сидят вдвоем в столовой роты связи. Осипов в каске и бронике - он часовой, Сидельников в бушлате. Они черпают молочный суп из тубуса.
Осипов: - Ты не вернешься.
Сидельников: - Я вернусь, Андрюх. Только к матери съезжу и вернусь.
Осипов: - Не вернешься. Никто не возвращается. Не будь дураком.
Сидельников: - Я вернусь...
Они молчат, едят суп.
Осипов: - Не опоздай.
Они встают, обнимаются. Сидельников идет к колонне, оборачивается:
- Андрюха, я вернусь! Я вернусь, слышишь?
Дождь, Сидельников весь промокший едет на броне. Дорогу колонне перебегает заяц. "Заяц, бля!" Солдаты начинают стрелять по нему. Заяц бежит вверх по склону и все время как на ладони. Бэтэр останавливается, все лупят по зайцу. Наводчик КПВТ разворачивает свою пушку и начинает стрелять тоже. Заяц пропадает в разрывах. Тогда все начинают стрелять просто так, солдаты и офицеры стоят на дороге и со зверскими лицами лупят по деревьям и вообще по всему вокруг, выпуская свою ненависть и страх. Когда стрельба заканчивается
зампотыл говорит: - Поехали.
Седьмая серия.
Моздок. Колонна едет по проселку через дачные участки. Останавливается около строящегося дома - песок, фундамент, доски. Зампотыл спрыгивает с брони.
Зампотыл: - К машине! Пошли со мной.
Солдаты идут за ним к "Уралу", в кузове которого лежат двери, доски, оконные рамы, стоит кожаный диван, кресла, несколько ковров свернуты трубками.
Зампотыл: - Давайте, ребят, навались. За двадцать минут управимся.
Солдаты снимают диван и тащат его на участок.
Полк. Сидельников спрыгивает с брони, идет в казарму. Там никого. Он бросает вещи на кровать, автомат вешает на шею и идет умываться.
В туалете склоняется над умывальником голый по пояс, автомат ставит рядом. Умывается.
В туалет заходит Смешной. Становится за соседнюю раковину. Некоторое время молчат.
Смешной: - Ну как там, Длинный? Говорят, жопа сейчас?
Сидельников: - Да.
Смешной: - Зюзика завалили, да?
Сидельников кивает. Брызгает в лицо водой.
Смешной: - Ты это... Там к тебе мать приехала.
Сидельников: - Где она?
Смешной: - В общаге. Знаешь офицерское общежитие, ну, которое рядом с почтой? Её там поселили.
Сидельников: - Найду. Ключи от оружейки у тебя? Прими ствол.
Смешной: - Пойдем. Пожрать принесешь чего-нибудь? Сгущенки, пару банок, а?
Сидельников: - Посмотрим.
Сидельников стоит в коридоре общежития около окна, курит. В комнате пьют водку офицеры, мат - перемат, затягивают "Болванку". Офицерские жены с грязными детьми, обшарпанность, нищета.
На противоположной стороне коридора появляется мать Сидельникова. Сидельников подходит к комнате, ждет её. Она тоже подходит, достает ключ, открывает дверь. Оба молчат.
Заходят в комнату, садятся на противоположные кровати лицом друг к другу. Стол, тумбочка, две койки, два стула. Сидельников поднимает одеяло, трогает простыню. Молчат.
Сидельников: - Привет.
Мама: - Привет.
Он подходит к окну.
- Как ты добралась, мама?
- Я ехала на попутках. Я ехала на попутках, а ночевала на блокпостах. Господи, что там происходит, все пьяные, бьют друг друга. Неужели и вы так живете?
- Да. Мы так живем.
- И ты тоже?
- Да, мама, я тоже.
Ночь. В окно светит фонарь. Сидельников лежит на кровати, курит. Мама тоже не спит, слышно, как она ворочается, вздыхает.
Мама: - Не спишь?
Сидельников: - Нет. Зачем ты приехала?
Мама: - Как же я могла не приехать. По телевизору все время показывают одни трупы. Расстреляли, подорвали, убили, зарезали... Я так боялась за тебя. Как же я могла не приехать?
На улице стреляют. Сидельников снова закуривает.
За кадром: Господи, мама, ну чем же ты можешь помочь мне здесь? Ведь у тебя больше нет надо мной никакой власти. Я больше не твой сын, мама, я не принадлежу тебе, я принадлежу войне. Мы теперь дети войны, мама.
Мы так далеки с тобой друг от друга. И ты больше не значишь для меня ничего, ты - просто пожилая женщина, одна из тех, которых здесь воруют и убивают. Забытое воспоминание. Да, я люблю тебя, но люблю как прошлое, как детство, в настоящем тебя нет. Тебя просто не может быть здесь, среди смерти, грязи и страха.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24