По обе стороны мостов наставили надолбы… а в Вучковом — даже по обе стороны села, поскольку там узкие ущелья… Выходит «оборону» себе обеспечили, а для продвижения их танков и пушек дорога открыта — перед собой взрывать мосты не станут.., ,
— Правильно соображаешь, брат, — Иосиф колыхнулся, шлёпнул ладонью по колену. — Думаю, в донесение все это включили?
— Ещё бы… Федор даже наносил на карту.
— Молодцы!
Ночью Косуля снова притопал на Берег, где, уже coмкнув глаза, горбилась халупка Миколы Шегуты.
На другой день в условленном месте — у лесной беседки — остановилась старая, видавшая виды машина воловчанина Арона. Лесник весьма вежливо посадил «пана гостя» на накрытое овчиной переднее сиденье.
«Хорошо, что ночевал на этот раз в хате, а не на чердаке, зарывшись в сено, — незаметно улыбнулся Лой. — А то шапка „у пана“ уж точно была бы в трухе…»
Его забавляла выдумка Поповича: тот объяснил собственнику машины, что молодой пан из Будапешта ездит по Верховине, покупая местную народную одежду…. поэтому и сам одет просто.
Приехали в Торунь, а оттуда пошли в Лопушное. Федор Хмиль, как и раньше, показал им верную дорогу, и, как начало темнеть, пустились к границе. Косуля ещё раз оценил искусство лесника ходить по горным кручам. Уж на что Иосиф сам был ловок и быстр — не поспевал теперь за связным. Тот, казалось, видел в темноте, как кошка, и по-кошачьи мягко ступал среди смерек, чувствуя, где под снегом их поджидает яма, где камень, где обрыв… Действительно, остановить его могли только большие снежные завалы.
— Мы ждали встречи с вами, очень ждали, — пожал руку связному Орлов. И спохватился:— Видите, так долго не встречались, что как будто даже раззнакомились — перешёл на «вы». Ну, как дела, друг Голубь?
Было что рассказывать. Лишь через два дня Орлов отвёз связного на границу.
* * *
Началась весна. И чем длиннее становились дни, тем удобнее было осуществлять рискованные выходы к военным объектам. По ночам усиленные патрули жандармов ловили подозрительных даже у корчмы, а днём среди снующих людей участникам группы действовать было легче, брать данные сподручнее.
Поповичу казалось, что только теперь начал по-настоящему развёртывать работу. Он горячо верил, что их дело правое, и действовал решительно, порой забывая о предосторожности.
Первейшим заданием, которое поставил перед ним Орлов, являлось создание центрального, «хустского звена» — между Кикиной и отрядом вучковчан. За это дело он и взялся.
В Хусте Федор знал довольно многих. Одним из них был Василь Величко. Как-то разговорились. При чехах Величко был городским старостой. Хортисты, насаждая свою администрацию, ограничили его коммунальной службой… Да, у него были свои основания бранить новые власти. Голубю показалось, что этого достаточно. Подошёл ещё раз. То, что сын Величко успел заделаться жандармом, Федора не смутило — наоборот, казалось подкупающим: старик сможет получать нужную для группы информацию, так сказать, из первых рук. И Попович намекнул, что его интересует.
— Я понимаю, понимаю, — как-то сразу ответил Величко. — Вам бы надо заиметь такого человека, который бывает часто среди военных или же работает в близкой к ним канцелярии, в худшем случае — в парикмахерской, в буфете… Сам я, скажу прямо, на это не гожусь, но подыскать вам человека по старому знакомству постараюсь.
Бродил Величко по городу, дошёл до самого моста, где с Красной скалы как-то сразу начинались горы, и завернул в маленькую улочку. Увидел мастерскую: в окошке торчала пара модных, на шнурках, сапог, высокие дамские «румунки» — немудрёный рекламный товар. Величко потоптавшись, перекинул палку в левую руку, толкнул дверь. Из-за низкого столика взглянул на посетителя согнутый вдвое человечек. Взглянул, и вдруг его узкие губы раздвинула улыбка:
— Вот это гость! Как будто неожиданно вошло в мою конурку доброе старое время. Это да!.. Садитесь, дорогой, садитесь.
Величко вскинул брови. Только теперь признал в кривом сапожнике старого знакомого по аграрной партии Ивана Лоньку. В одно время Лонька был будто коммунистом, а потом перешёл к ним, аграрникам. На митингах — даже перед одними хустскими рабочими — он страстно кричал, что надо бороться за права на землю, ибо благополучие всякого народа держится на крепких хозяйствах хлеборобов: будет крепок хлебороб — будет крепка страна… И Лоньку заметили—вскоре его избрали секретарём окружкома партии аграриев.
— Вы же тогда смелым человеком были, — напомнил Величко.
— Был, да весь вышел, — видите, приходится обувать чужие ноги. Молча… А землю псы прибрали к своим лапам. Скоро, слыхал, верховинских девушек вывезут в Мадьярщину — в весёлые дома. Вот так, родной земли — и той лишают. А вы-то как? Подбить косячки? Ну, это мы мигом!..
Рассказал Величко леснику про свою встречу с Лонькой. Подчеркнул: бывший коммунист. За рабочих даже пострадал: был на демонстрации, жандармы разгоняли их — и ему досталось, что до сих пор ходит с переломанным хребтом.
— Откуда вы знаете? — решил уточнить Федор.
— Говорил мне сам. Правда, трепаться он умеет — это за ним давно примечали.
Не было у Поповича другого знакомого, кто бы хорошо знал кривого сапожника. Присматривался издали к его посетителям — обыкновенные как будто горожане. Реже заходили верховинцы из окрестных сёл — те приносили разве что совсем безнадёжную, порванную обувку. Обыкновенные клиенты, обыкновенная «майстерня». И Лонька, казалось, не отлучался никуда: выйдет из мастерской и, согнувшись, ковыляет в дом.
Не только наивный старый «демократ», но и насторожённый руководитель группы не мог разгадать «операции прикрытия», разработанной хортистской контрразведкой для своего агента. Спектакль с «увечьем» Лоньки был предусмотрен заранее для реабилитации старого провокатора, который на названной демонстрации то был, только в иной роли — «умиротворителя», за что ему тогда перепало от самих демонстрантов.
И уж никак Попович не мог знать, что ещё в разгар зимы к кривому явился необычный гость — и не в мастерскую, а прямо в его дом. И не днём, а в глухую, метельную ночь. В комнаты, правда, не прошёл, остался с хозяином в тёплой прихожей-кухне. Сняв меховую шапку и опустив такой же воротник, прикрывавший полное лицо, майор Немеш — а это был он — грузно сел на табурет. Будучи в Хусте, Немеш решил разбудить «дремавшего» агента. Заговорил немилостивым голосом:
— Молчишь? И думаешь, будем тебе долго платить за молчание?
— Наверное, нет опыта, — быстро схитрил Лонька. — Не могу нащупать ни одного тёпленького. Нужен ваш совет…
Майор, закурив, несколько сбавил резкий тон:
— Мы тебя считаем весьма перспективным и важным сотрудником, поэтому пустячных заданий ты не получал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
— Правильно соображаешь, брат, — Иосиф колыхнулся, шлёпнул ладонью по колену. — Думаю, в донесение все это включили?
— Ещё бы… Федор даже наносил на карту.
— Молодцы!
Ночью Косуля снова притопал на Берег, где, уже coмкнув глаза, горбилась халупка Миколы Шегуты.
На другой день в условленном месте — у лесной беседки — остановилась старая, видавшая виды машина воловчанина Арона. Лесник весьма вежливо посадил «пана гостя» на накрытое овчиной переднее сиденье.
«Хорошо, что ночевал на этот раз в хате, а не на чердаке, зарывшись в сено, — незаметно улыбнулся Лой. — А то шапка „у пана“ уж точно была бы в трухе…»
Его забавляла выдумка Поповича: тот объяснил собственнику машины, что молодой пан из Будапешта ездит по Верховине, покупая местную народную одежду…. поэтому и сам одет просто.
Приехали в Торунь, а оттуда пошли в Лопушное. Федор Хмиль, как и раньше, показал им верную дорогу, и, как начало темнеть, пустились к границе. Косуля ещё раз оценил искусство лесника ходить по горным кручам. Уж на что Иосиф сам был ловок и быстр — не поспевал теперь за связным. Тот, казалось, видел в темноте, как кошка, и по-кошачьи мягко ступал среди смерек, чувствуя, где под снегом их поджидает яма, где камень, где обрыв… Действительно, остановить его могли только большие снежные завалы.
— Мы ждали встречи с вами, очень ждали, — пожал руку связному Орлов. И спохватился:— Видите, так долго не встречались, что как будто даже раззнакомились — перешёл на «вы». Ну, как дела, друг Голубь?
Было что рассказывать. Лишь через два дня Орлов отвёз связного на границу.
* * *
Началась весна. И чем длиннее становились дни, тем удобнее было осуществлять рискованные выходы к военным объектам. По ночам усиленные патрули жандармов ловили подозрительных даже у корчмы, а днём среди снующих людей участникам группы действовать было легче, брать данные сподручнее.
Поповичу казалось, что только теперь начал по-настоящему развёртывать работу. Он горячо верил, что их дело правое, и действовал решительно, порой забывая о предосторожности.
Первейшим заданием, которое поставил перед ним Орлов, являлось создание центрального, «хустского звена» — между Кикиной и отрядом вучковчан. За это дело он и взялся.
В Хусте Федор знал довольно многих. Одним из них был Василь Величко. Как-то разговорились. При чехах Величко был городским старостой. Хортисты, насаждая свою администрацию, ограничили его коммунальной службой… Да, у него были свои основания бранить новые власти. Голубю показалось, что этого достаточно. Подошёл ещё раз. То, что сын Величко успел заделаться жандармом, Федора не смутило — наоборот, казалось подкупающим: старик сможет получать нужную для группы информацию, так сказать, из первых рук. И Попович намекнул, что его интересует.
— Я понимаю, понимаю, — как-то сразу ответил Величко. — Вам бы надо заиметь такого человека, который бывает часто среди военных или же работает в близкой к ним канцелярии, в худшем случае — в парикмахерской, в буфете… Сам я, скажу прямо, на это не гожусь, но подыскать вам человека по старому знакомству постараюсь.
Бродил Величко по городу, дошёл до самого моста, где с Красной скалы как-то сразу начинались горы, и завернул в маленькую улочку. Увидел мастерскую: в окошке торчала пара модных, на шнурках, сапог, высокие дамские «румунки» — немудрёный рекламный товар. Величко потоптавшись, перекинул палку в левую руку, толкнул дверь. Из-за низкого столика взглянул на посетителя согнутый вдвое человечек. Взглянул, и вдруг его узкие губы раздвинула улыбка:
— Вот это гость! Как будто неожиданно вошло в мою конурку доброе старое время. Это да!.. Садитесь, дорогой, садитесь.
Величко вскинул брови. Только теперь признал в кривом сапожнике старого знакомого по аграрной партии Ивана Лоньку. В одно время Лонька был будто коммунистом, а потом перешёл к ним, аграрникам. На митингах — даже перед одними хустскими рабочими — он страстно кричал, что надо бороться за права на землю, ибо благополучие всякого народа держится на крепких хозяйствах хлеборобов: будет крепок хлебороб — будет крепка страна… И Лоньку заметили—вскоре его избрали секретарём окружкома партии аграриев.
— Вы же тогда смелым человеком были, — напомнил Величко.
— Был, да весь вышел, — видите, приходится обувать чужие ноги. Молча… А землю псы прибрали к своим лапам. Скоро, слыхал, верховинских девушек вывезут в Мадьярщину — в весёлые дома. Вот так, родной земли — и той лишают. А вы-то как? Подбить косячки? Ну, это мы мигом!..
Рассказал Величко леснику про свою встречу с Лонькой. Подчеркнул: бывший коммунист. За рабочих даже пострадал: был на демонстрации, жандармы разгоняли их — и ему досталось, что до сих пор ходит с переломанным хребтом.
— Откуда вы знаете? — решил уточнить Федор.
— Говорил мне сам. Правда, трепаться он умеет — это за ним давно примечали.
Не было у Поповича другого знакомого, кто бы хорошо знал кривого сапожника. Присматривался издали к его посетителям — обыкновенные как будто горожане. Реже заходили верховинцы из окрестных сёл — те приносили разве что совсем безнадёжную, порванную обувку. Обыкновенные клиенты, обыкновенная «майстерня». И Лонька, казалось, не отлучался никуда: выйдет из мастерской и, согнувшись, ковыляет в дом.
Не только наивный старый «демократ», но и насторожённый руководитель группы не мог разгадать «операции прикрытия», разработанной хортистской контрразведкой для своего агента. Спектакль с «увечьем» Лоньки был предусмотрен заранее для реабилитации старого провокатора, который на названной демонстрации то был, только в иной роли — «умиротворителя», за что ему тогда перепало от самих демонстрантов.
И уж никак Попович не мог знать, что ещё в разгар зимы к кривому явился необычный гость — и не в мастерскую, а прямо в его дом. И не днём, а в глухую, метельную ночь. В комнаты, правда, не прошёл, остался с хозяином в тёплой прихожей-кухне. Сняв меховую шапку и опустив такой же воротник, прикрывавший полное лицо, майор Немеш — а это был он — грузно сел на табурет. Будучи в Хусте, Немеш решил разбудить «дремавшего» агента. Заговорил немилостивым голосом:
— Молчишь? И думаешь, будем тебе долго платить за молчание?
— Наверное, нет опыта, — быстро схитрил Лонька. — Не могу нащупать ни одного тёпленького. Нужен ваш совет…
Майор, закурив, несколько сбавил резкий тон:
— Мы тебя считаем весьма перспективным и важным сотрудником, поэтому пустячных заданий ты не получал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51