– Очень много, есть и совсем незнакомые мне фамилии, – огорченно признался он.
– Прошу вас, господин Каретин, возьмите их, потом вернете, – настойчиво сказала хозяйка и легко поклонилась гостю, давая понять, что визит завершен.
Оказавшись на улице, Бричкин сразу забыл про визитки: шапка слетела с его головы, и на темя обрушилась смесь снега и дождя, колючие льдинки гнусно захлопали по затылку и щекам. С трудом догнав свою погибающую шапку, Бричкин оправил полу пальто, загнувшуюся от ураганного неистовства, и бросился в ближайшую подворотню. Там он затаился в нише и отдышался. В окрестностях не виделось ни дворников, ни извозчиков. И зачем он в такую погоду помчался к госпоже Филипповой? И толку от беседы с горничной ровно ноль!
Расстроенный Бричкин полез в карман сюртука за носовым платком, чтобы обтереть саднящее лицо, и нащупал визитки. Одну из них – прелюбопытную, шершавую на ощупь – он вытащил вместе с платком. В полумраке с трудом различил на ней смутно знакомое имя, кажется, встречавшееся в газетах.
Не зная, что предпринять дальше, Бричкин нерешительно высунулся из своего убежища и к своему изумлению увидел, как из дома напротив, где он только что вел розыскные мероприятия, выскочила женщина, закутанная в теплый платок, и быстро зашагала к Литейному. Бричкин узнал Настасью!
Куда же горничная бежит в такую непогоду? И почему такая срочность? Неужели госпоже Филипповой стало плохо, и служанку отправили за лекарством? Но почему не позвонили тому же Полянскому? Или Полянского нет дома?
Тысячи вопросов кружились в голове Бричкина, но ноги его непроизвольно рванулись за убегающей Настасьей. Если слабая женщина не боится урагана и наводнения, то он, бывший артиллерист, и подавно способен противостоять стихии. Жертва преследования Бричкина промчалась мимо аптеки, даже не взглянув на разноцветные шары в витрине, это придало частному сыщику силы, и, уже ни о чем не думая, он гнался за беглянкой.
Через несколько кварталов Бричкин совсем запыхался, а конца марафонской дистанции не предвиделось. Они пронеслись по Литейному, пересекли Невский и оказались на Владимирском. Почти стемнело, снег залеплял глаза. Софрон Ильич проклинал полицию, по приказу которой на Невском и других главных улицах столицы убрали выступающие над тротуаром и опирающиеся на железные колонны навесы над подъездами: под их крышей он смог бы передохнуть от снега.
Настасья, не перекрестившись, пронеслась мимо Владимирской церкви и свернула на Загородный. Наконец, у Пяти углов она, обогнув безмолвный автомобиль, метнулась в какую-то дверь, возле которой валялось разбитое стекло. Бричкин, выждав паузу, последовал за ней, стараясь двигаться неспешно.
За дверью он обнаружил барьерчик, за которым сидел старик в форменной ливрее с золочеными пуговицами.
– Решили передохнуть от снега? – служака радушно приветствовал забредшего прохожего. – Ураган и наводнение – сущее бедствие. Нашу вывеску разбил ветер. Да вы не бойтесь, у нас безопасно и развлечься можно. Извольте гривенничек.
Бричкин без слов вынул монетку.
– Пожалуйте, сударь, проходите… Старичок освободил дорогу, Бричкин с удовольствием избавился от потяжелевшего пальто и мокрой шапки, снял калоши и поднялся по освещенной электрическим светом лестнице на площадку второго этажа, где перед взором его предстала массивная дубовая дверь.
Скользнув в нее, Софрон Ильич остолбенел: из угла большого зала, декорированного какими-то коврами и цветными тканями, на него пялились дикие, покрытые звериными шкурами человекообразные чудовища, вокруг лежали кости и черепа устрашающих размеров и форм. На скорчившихся чудовищ наводили ружья манекены-солдаты, одетые в серые, с кровавыми пятнами шинели времен Крымской кампании. В центре возвышалось пышное ложе, на котором возлежала умирающая Клеопатра, на ее груди кольцом свернулась змея. Оправившись от испуга, Бричкин догадался, что попал в паноптикум. Посетителей не было. Еще бы! Кто же в такую непогоду отправится в музей восковых фигур?
Миновав группу гладиаторов, он оказался в смежной зале, где его встретили только восковые фигуры в натуральную величину. Бричкин огляделся: рядом с Наполеоном в сером походном сюртуке, с треуголкой на слегка опущенной вниз голове и со стеклянными, вытаращенными глазами, красовалась фигура Марии-Антуанетты в белом платье, светлые локоны окаймляли прелестное лицо. За фигурой Саломеи, державшей на медном блюде голову Иоанна Крестителя, висела бархатная малиновая портьера. Частный сыщик осторожно приблизился и отодвинул край тяжелой ткани. Перед ним открылся тамбур, справа – низкая деревянная дверца, прямо – вход, видимо, в служебные помещения.
Бричкин сунулся за маленькую дверцу и обнаружил там какие-то приспособления и рухлядь, какие водятся в каждом музее.
Затем он приоткрыл большую белую дверь. Сквозь узкую щель углядел безлюдный коридор. Бесшумно ступая, двинулся вперед и остановился у неплотно запертой двери, откуда доносились взволнованные голоса. Он затаил дыхание и прислушался: голосов было несколько – один женский и мужские. Сколько именно, определить на слух он не сумел.
– Не беспокойтесь, голубушка, – басил невидимый мужчина, – дело безопасное.
– Вы мне говорили, что этот кошмар кончится. Я поверила, а спать не сплю. Мне кажется, за мной следят.
– Это мания, – раздался другой, хрипловатый голос. – Дело закрыто. Мне известно достоверно.
– Если будете умницей, вам ничего не грозит, – третий голос, сиплый, прозвучал совсем тихо, – вам хорошо заплатили. Живите да радуйтесь.
– А совесть? Она меня мучает, да и боюсь я опять…
Бричкин узнал голос Настасьи.
– Оставайтесь-ка пока здесь, – вновь вступил бас. – Мы должны ненадолго уехать. Вот, выпейте успокоительное лекарство. Мы скоро вернемся. Все уладится. Господа, нам пора.
Бричкин с ужасом понял, что сейчас его обнаружат и поспешно ретировался тем же путем, каким и попал в таинственное помещение.
Комната восковых фигур по-прежнему пустовала. Он нырнул за фижмы Марии-Антуанетты и затаился. Он перестарался: из-за юбки ему не удалось рассмотреть не заметивших его мужчин. Они прошли мимо, тихо переговариваясь. Единственная, произнесенная сиплым голосом, фраза, которую он уловил, поразила его своей игривостью и дичью:
– Эту проблему мы быстро решим карданахом.
Глава 11
– Все, – решительно заявил доктор Коровкин, – на сегодня хватит. Пора домой. Какие расследования в такую погоду?
Мура, стоя рядом с доктором у подъезда Окружного суда на Литейном, поеживалась и жмурила глаза. Действительно, нужно возвращаться – родители наверняка беспокоятся. И если Брунгильда в последнее время являла собой воплощение точности и обязательности, то ей, Муре, всегда что-то мешало вовремя вернуться домой, где ее ждали к обеду или к ужину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61