После вчерашнего допроса Каменевой Гольст решил произвести обыск на даче Ветровых. Вместе с ним в машине были следователь Ворожищев и капитан Самойлов. Впереди на «газике» ехали сотрудники райотдела внутренних дел.
В «Волге» продолжался разговор, начатый еще в городе. О том, насколько можно доверять показаниям Каменевой на последнем допросе, проведенном Гольстом. Действительно ли в момент выстрелов Борис находился в другой комнате?
— А что, если она по какой-то причине хочет насолить мужу? — высказал предположение Ворожищев.
— Мне показалось, что она была искренна, — ответил Владимир Георгиевич. Видно, что любит его, жалеет.
— И ревнует, — добавил Сергей Михайлович. — А где ревность, там такое может быть…
— Зачем же ей доставлять Борису крупные неприятности? — возразил Гольст. — Тем более, раз речь идет о таком серьезном, даже страшном деле.
Зачем ей давать нам повод подозревать Бориса в убийстве?
— У женщин на первом плане эмоции, а уж потом логика, если она вообще кому-то из них свойственна, — усмехнулся Ворожищев. — Разве не было в вашей практике случаев, когда ослепленная ревностью женщина без рассуждений шла на что угодно?
— Почему только женщина? — заметил капитан Самойлов. — И мужчина из ревности может такого натворить — не приведи Господь!
— Посмотрим, — неопределенно произнес Гольст. — Вернется с охоты Ветров
— допросим.
— Удивляет, что Борис не поделился со следствием своими подозрениями о том, что Ларису убил отец, — сказал Ворожищев.
— Наверное, не хотел ворошить память об отце. Того все равно не воскресишь и не привлечешь к ответу… Да и подозрения эти в любом случае бросают тень на самого Бориса. Каково ходить в сыновьях убийцы невинной девочки, а?
Ворожищев ничего не ответил.
Машины въехали в поселок. «Газик» остановился возле здания отделения милиции. Следом за ним тормознула «Волга».
К группе, отправляющейся на обыск, присоединились участковый инспектор и заместитель председателя исполкома поселкового Совета.
От Ольги Каменевой Гольст узнал, что у Бобринской имелись ключи от дачи, Борис за небольшую плату попросил соседку, как и в прежние времена, присматривать зимой за домом. Дачу открыли и вошли в нее вместе с понятыми, за которыми сходил участковый.
— Начнем с погреба, — сказал Гольст, предварительно объяснив понятым, какие функции они должны выполнять.
В погребе имелась электрическая лампочка. Выключатель находился наверху, в комнате. Вместе с Гольстом и понятыми в погреб спустился сотрудник райотдела милиции со специальным приспособлением — трупоискателем.
Пол был мягкий, посыпан песком.
Щуп легко входил в грунт. Сверху, через люк, за происходящим наблюдали Ворожищев, Самойлов и другие.
Стояла мертвая тишина.
— Есть, — вдруг раздался спокойный голос сотрудника милиции, когда щуп в очередной раз погрузился в песок.
— Лопату! — негромко скомандовал Владимир Георгиевич. Он старался быть спокойным, но все-таки не мог скрыть волнения.
Через несколько минут откопали красную детскую туфлю, две коробки с играми. Все напряженно замерли. Когда из песка показалась рука, одной из понятых стало плохо.
Это был полуразложившийся труп Ларисы Ветровой.
…Обыск вели почти до самой ночи.
Была тщательно осмотрена вся дача, а также сарай на участке. В большом деревянном ларе среди рухляди Гольст обнаружил металлический ящик. Вскрыли его. Там, в частности, оказалась толстая общая тетрадь с записями — что-то вроде дневника или памятной книжки.
Владимир Георгиевич изъял эту тетрадь.
Тело девочки отвезли в морг.
Гольст успел еще провести допрос Бобринской и двух соседей Ветровых, оказавшихся случайно в поселке. Затем поехали в город. В дороге, хотя все изрядно устали, разговор не прерывался ни на минуту. Вертелся он вокруг одного: кто же убил девочку? Есть ли связь между ее убийством и последующими трагическими событиями на даче Ветровых?
— Надо же, — сказал Ворожищев. — Слова Бориса о том, что сестра убита и закопана в погребе, подтвердились. Интересно, он знал это наверняка или интуиция?
— Ничего себе вопросик, — усмехнулся Гольст. — Ответ на него может стать разгадкой ко всему преступлению.
— Вы хотите сказать: он знал потому, что сам убил? — уточнил Сергей Михайлович.
— Это одна из версии, — ответил Владимир Георгиевич. — Вторая — Ларису убил отец и проговорился сыну.
Третья — Борис что-то заподозрил, когда обнаружил в подвале участок с рыхлой почвой, стал копать и увидел труп сестры…
— Но почему в таком случае он не сообщил в милицию? — задал вопрос Ворожищев.
— Возможно, боялся, что подозрение падет на него, — ответил Голыл. — Вспомните, кто находился на даче, когда исчезла Лариса? Только Борис и отец.
Выходит, что убийца — один из них.
— Девочку могли убить и не на даче, — подал голос капитан Самойлов. — А потом уже перенесли труп и закопали в погребе.
— И это, конечно, не исключено, — сказал Гольст. — Хотя… Подумайте, какой риск нести тело в дом, лезть в погреб, рыть яму и так далее. Вспомните, что с момента исчезновения Ларисы на даче все время был кто-нибудь из Ветровых. Шли поиски девочки, люди в поселке были встревожены. К каждому подозрительному человеку или событию — особое внимание…
— Да, — согласился инспектор уголовного розыска. — Но после гибели Ветровых и их похорон дом пустовал.
Поселок тоже обезлюдел, почти все дачники съехали.
Аргументы Самойлова были вполне убедительны. Но тогда вставал вопрос:
кто же мог совершить такое страшное злодеяние? Совершенно посторонний человек — вряд ли, убийца должен был хорошо знать план дачи, иметь ключи.
Значит, кто-то из родственников, знакомых, соседей?
Время в дороге пролетело незаметно. Перед тем как расстаться, наметили конкретные мероприятия, которые следовало провести на следующий день.
Обнаружение трупа девочки круто меняло ход расследования.
В эту ночь Владимир Георгиевич так и не смог уснуть. Все думал, сопоставлял, анализировал. Его очень заинтересовала тетрадь, обнаруженная в сарае на даче. В том, что она принадлежала Борису Ветрову, сомневаться не приходилось: стоило лишь сверить его почерк в документах, находящихся в деле, с записями в тетради.
В своем дневнике Ветров записывал мысли, казавшиеся ему значительными, изречения, чем-то поразившие его, отражал в нем некоторые события из своей жизни. Борис не удосуживался, как правило, помечать, кому принадлежат те или иные высказывания. Могло даже показаться, что они — плод размышлений самого Бориса. Но, вчитываясь все глубже, Гольст понял: многие из мыслей не его. Некоторые Владимир Георгиевич уже где-то встречал, да и стиль афоризмов выдавал принадлежность их разным авторам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26