Он сказал, в какой связи вспомнил эту историю: последний раз он видел беднягу в такую же ночь. Они прогуливались по набережной Темзы, и приятель напугал его, начав вдруг утверждать, что видит у Вестминстерского моста памятник герцогу Веллингтону, хотя, как известно, установлен он на Пикадилли.
В этот самый момент открылся вид на первую из деревянных копий. Она стояла в центре маленького, обнесенного оградой сквера, находившегося чуть выше нас на другом берету. Джордж резко остановился и прислонился к парапету набережной.
- Что с тобой? - побеспокоился я. - Голова закружилась?
- Да, немного. Давайте передохнем минутку, - попросил он.
Джордж стоял, вперив взор в копию статуи. Хриплым голосом он произнес:
- Кстати о статуях. Меня всегда поражало, до чего же одна похожа на другую.
Гаррис возразил:
- Тут я с тобой не согласен. Картины - да. Некоторые картины очень похожи друг на друга, но статуи всегда чем-нибудь отличаются. Взять хотя бы ту, - продолжал он, - что мы видели сегодня вечером до концерта. Она изображает человека на коне. В Праге много конных статуй, но похожих на эту нет.
- Нет, - упорствовал Джордж, - все они похожи. Один и тот же всадник, один и тот же конь. Все они похожи как близнецы. И глупо утверждать обратное.
Он начинал злиться на Гарриса.
- С чего это ты взял? - спросил я.
- С чего взял? - взвился Джордж, переключая свою ярость на меня. - Да ты посмотри на этого чертового истукана!
- На какого чертового истукана? - удивился я.
- Да на этого! - вскипел Джордж. - Да смотри же! Тот же вздыбленный конь с обрубленным хвостом, тот же всадник со шляпой, тот же...
Тут вмешался Гаррис.
- Да ты же говоришь о статуе, что мы видели на Круглой площади!
- Нет, не о ней, - возразил Джордж, - а вон о той.
- О какой? - изумился Гаррис.
Джордж посмотрел на Гарриса. Из Гарриса, не будь он так ленив, получился бы великолепный актер. Лицо его светилось дружеским участием, смешанным с тревогой. Джордж перевел взгляд на меня. Я, употребив все свои мимические способности, скопировал гримасу Гарриса, добавив со своей стороны немного укоризны.
- Может, взять извозчика? - сказал я Джорджу как можно мягче.
- На кой черт мне извозчик? - грубо ответил он. - Вы что, ребята, шуток не понимаете? Связался с двумя старыми дураками!
И, не обращая на нас внимания, пошел через мост.
- Если это шутка, то и слава Богу, - сказал Гаррис, когда нам удалось нагнать Джорджа. - Я знаю, размягчение мозга иногда начинается...
- Заткнись, глупый осел! - оборвал его Джордж. - Все-то ты знаешь.
Джордж - человек грубый и в выражениях не стесняется.
По набережной мы вышли к театру. Мы убедили его, что так будет короче; в общем, это соответствовало действительности. На площади за театром стоял второй деревянный призрак. Джордж его увидел и замер как вкопанный.
- Что с тобой? - мягко спросил Гаррис. - Тебе нездоровится?
- Не думаю, что так будет короче, - пробормотал Джордж.
- Уверяю тебя, - настаивал Гаррис.
- Как хотите, я пошел другим путем, - огрызнулся Джордж повернулся и зашагал, а мы, как и в прошлый раз, поспешили за ним.
Идя по Фердинандштрассе, мы с Гаррисом беседовали о частных клиниках для душевнобольных. Клиники эти, по мнению Гарриса, в Англии пребывают в плачевном состоянии. Он сказал, что один его друг, сидящий в сумасшедшем доме...
Джордж перебил его:
- Уж что-то слишком много у тебя друзей в сумасшедшем доме.
Он произнес эту фразу крайне язвительным тоном, явно намекая, что всем друзьям Гарриса там самое место. Но Гаррис не обиделся; он ответил очень кротко:
- Что поделаешь, действительно странно; но стоит поразмыслить как следует, как приходишь к выводу, что многие мои друзья еще попадут туда, рано или поздно. Порой даже страшно становится.
На углу Венцельплац Гаррис, обогнавший нас на несколько шагов, остановился.
- Красивая улица, что вы скажете? - сказал он, засунув руки в карманы и с восхищением рассматривая открывающийся вид.
Мы с Джорджем последовали его примеру. В двухстах ярдах от нас в самом центре площади стояла третья статуя-призрак. По-моему, это была самая лучшая из трех - самая похожая, самая обманчивая. Ее контуры четко вырисовывались на фоне неспокойного неба: вздыбленный конь с забавным обрубком вместо хвоста, всадник с непокрытой головой, сжимающий в поднятой руке шляпу с пышным плюмажем, как бы грозя мерцающей в выси луне.
- Я думаю, вы не станете возражать, - скорбно сказал Джордж (от былой задиристости не осталось и ел еда), - если мы возьмем извозчика.
- Сегодня ты немного не в себе, - мягко возразил Гаррис. - Что-нибудь с головой?
- Скорее всего, - ответил Джордж. - Так и должно было случиться, заметил Гаррис. - Знаю, но не хотел говорить. Тебе что-нибудь мерещится?
- Нет-нет, ни в коем случае, - поспешно возразил Джордж. - Сам не пойму, что со мной.
- А я знаю, - торжественно объявил Гаррис. - Слушай. Это все немецкое пиво. Знавал я человека, который...
- Не надо, только не сейчас, - взмолился Джордж. - Охотно тебе верю, но прошу, не надо мне о нем.
- Пиво тебе вредно, - сказал Гаррис.
- С завтрашнего дня - ни капли, - сообщил Джордж. - Конечно же, ты прав. Мне от него что-то плохо.
Мы отвезли его домой и уложили в постель. Он был на диво кроток и сердечно нас благодарил.
Уже позднее, как-то вечером после долгого пробега, за которым последовал плотный обед, мы, угостив Джорджа длинной сигарой и убрав подальше тяжелые предметы, раскрыли ему секрет стратегии, выбранной нами для наставления его на путь истинный.
- Так сколько, вы говорите, нам попалось копий? - спросил Джордж, выслушав нас.
- Три, - ответил Гаррис.
- Только три? - не поверил Джордж. - Вы не ошибаетесь?
- Исключено, - категорически заявил Гаррис. - А что?
- Да нет, ничего, - ответил Джордж.
Гаррису он, по-моему, не поверил.
Из Праги мы отправились в Нюрнберг через Карлсбад. Говорят, что праведные немцы после смерти попадают в Карлсбад, так же как праведные американцы - в Париж. В этом я сомневаюсь: городок небольшой и развернуться там негде. В Карлсбаде вы пробуждаетесь в пять утра - самое модное время для прогулок под звуки оркестра, играющего на Колоннаде; за минеральной водой выстраивается очередь в милю длиной, но это уже с шести до восьми. Племен здесь намешалось больше, чем при вавилонском столпотворении. Польские евреи и русские князья, китайские мандарины и турецкие паши, норвежцы, как будто сошедшие со страниц Ибсена, французские кокотки, испанские донны и английские графини, черногорские горцы и чикагские миллионеры попадаются вам на каждом шагу. Все сокровища мира услугам гостей Карлсбада, за исключением одного перца. В радиусе пяти миль вы не достанете перца ни за какие деньги, а тот мизер, что вам удастся выпросить, не стоит затраченных усилий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53