— Здравствуй, малышка. Это Ларри.
— Я знаю, кто это. Почему ты не приезжал?
«Кусок черного мяса, лежащий на кровати...» Можно ли в свое оправдание привести такой довод девушке, которая его любит?
— Но, Коринна... я... в конторе сказали, что в его состоянии нет никаких изменений...
— Поэтому ты даже не соизволил заехать, чтобы повидать его?..
— Дело не в этом, малышка. Видишь ли... я...
— Или ты уверен, что с ним все кончено, так не все ли равно?
— Ты знаешь, что не права, малышка... У меня остается всего один день, чтобы найти подонка, который это сделал.
— Кому это нужно? — спросила она смертельно усталым тоном.
— Мне... Послушай, Коринна, тебе нужно поспать, поесть, сестра сказала, что ты почти не выходишь. Когда ты ела в последний раз?
— Не знаю. Может, сегодня утром. Или вчера вечером. Не знаю. Да и какая разница? — И вдруг ее прорвало: — О, Ларри, он все лежит и лежит без движения. Неужели они не могут ничего сделать?
— Доктор Уитейкер говорит, что он должен выкарабкаться сам. Он выкарабкается, Коринна. Он еще никогда не уклонялся от боя.
— Пожалуйста, приезжай, Ларри. — В ее голосе зазвучали тоскливые нотки. — Ты нужен мне. Нужен Барту.
Баллард бросил взгляд на часы.
— Ладно, малышка. Я сейчас в округе Мишн, не могу обещать наверняка, но...
— Спасибо тебе, друг, — только и сказала она.
Он выругался и повесил теперь уже безмолвную трубку. Вытащил свою карту. Как он будет сидеть там в больнице? И где взять время? Оставалось всего тридцать четыре часа.
А сколько часов протянет еще Барт, виновато подумал он.
Глава 11
«Этот мистический Ист-Бей» — так пишет в своей колонке обозреватель «Кроникл» Херб Каен. Много ли мистики в узле грязного белья? Большой, жаркий, ничем не примечательный, как Лос-Анджелес, район с вычурными, придуманными еще основателями, названиями: Глориетта, Саранап, Сады Грегори. Разъезжающие в шортах и бигуди домашние хозяйки, мужчины, дующие пиво по воскресеньям.
Боже, как он устал! Просто никаких сил не осталось!
А время все подгоняет и подгоняет, отныне он не может позволить себе никаких ошибок, не может упустить никаких нюансов. Времени на повторное расследование просто нет. Из одного-единственного разговора он должен извлечь все, что ему надо; драгоценна каждая минута, каждый час, где уж тут заново проверять версии.
Есть одно преимущество, когда находишься в Кастро-Вэлли: этот район вне пределов досягаемости радиотелефона оклендского отделения. За полмили от того места, где он находится, пролегает междугородное 680-е шоссе, оттуда доносится отдаленный шум, похожий на вой лабораторных животных, ожидающих смерти в своей клетке, но в этой части бульвара Кастро-Вэлли стоят добротные старые дома, сооруженные, должно быть, еще до Второй мировой. Кругом множество ларьков, торгующих булочками с горячими сосисками, без числа ресторанов и кино для автомобилистов, прачечных самообслуживания, а теперь и заправочных станций, но за всем этим проглядывают, подобно потускневшему серебру, старые жилые кварталы.
Перед обветшалым белым домом за номером 3877 раскинулся газон. Вместо привычных навесов для машин здесь даже был гараж. Баллард с удовольствием прошелся по траве; задний дворик был засажен розами. В гараже стоял старый «меркьюри», номер которого он даже не потрудился записать в свою книжку. Уже смеркалось. В ожидании, когда зажжется свет в передней, он перекусил. Дверь открыла седовласая женщина примерно того же возраста, что и дом.
— Извините, что не сразу отворила; я говорила по телефону.
— Я хотел бы поговорить с Чарлзом, мэм.
— С Чаком? Но ведь он не живет уже здесь семь, а то и восемь месяцев. — Она была в очках, ее лицо чуточку напоминало лошадиную морду, но движения отличались поразительной энергичностью — видимо, недаром у нее было так много этих фантастических роз (в свою очередь можно было предположить, что и розы подпитывают ее энергию).
— А вы не знаете, как с ним связаться?
— О Боже мой, конечно не знаю. — В ее речи слышался акцент уроженки Среднего Запада, Иллинойса, Айовы.
— Насколько я понимаю, это дом его матери.
— Да, был домом его матери. Она, видите ли, моя сестра и...
Стало быть, эта женщина миссис Вестерн. Во время предварительного расследования она жила еще в Сакраменто, в доме с участком. Вестерн оказалась очень словоохотливой собеседницей.
— ...Дом находился в чужом владении, но Мариан оставила этот дом Чаку; в феврале он спросил меня, не хочу ли я тут жить. Когда я согласилась, просто отдал мне ключи. Сказал, что с этим домом у него связано слишком много воспоминаний. И в прошлом месяце я переехала сюда. Они с матерью были ужасно близки. Ему давно пора жить самостоятельно. Большой, красивый — он всегда был хорош собой — мужчина за сорок. Но Мариан всегда старалась держать его при себе.
Большой, красивый мужчина. Достаточно большой, чтобы проломить дубинкой череп Барта? Достаточно большой, достаточно сильный, чтобы втащить обмякшее тело в подземный гараж, уложить в «ягуар», а затем и усадить за руль?..
— Вы говорите «большой», миссис Вестерн?
— Ну да, шести футов роста, хотя он и скинул вес, в нем осталось двести десять фунтов. А было двести сорок. Он силен как бык, запросто поднимает все эти гири и штанги. Я помню...
Описание Гриффина очень впечатляло. Миссис Вестерн не видела его после первой недели февраля, когда он отдал ей свои ключи, и ничего не знала о Калифорния-стрит в Конкорде.
По пути в Конкорд Баллард оказался в восьми милях восточнее 680-го междугородного шоссе вдали от Окленда. Теперь, по относительно свободным улицам, он направлялся на север. Да, описание миссис Вестерн Гриффина весьма впечатляло. Между прочим, Баллард поинтересовался, много ли наличных денег оставила ее сестра Гриффину.
— Наличные деньги? Наличные? — Она весело, во все горло расхохоталась. — Она оставила ему этот дом. Свободный от долгов. И все. Отец Чака погиб в дорожном происшествии в 1954 году, но она не получила никакой страховки. Если у нее и были какие-то наличные деньги, то только те, что давал ей Чак...
Баллард отлично знал, откуда поступали эти наличные деньги, во всяком случае, в последние годы. Кстати, надо зайти завтра в гараж «Джей. Ар. Эс», узнать, не было ли разговоров о ревизии как раз перед тем, как Чак слинял. Он, должно быть, понимал, что его достаточно крупные махинации могут легко быть разоблачены, если кто-то покопается в бухгалтерских книгах.
Чарлз М. Гриффин, сорок один год, белый, холост, растратчик, за рулем излюбленной машины растратчиков — «тандерберда». И вор? И преступник, покушавшийся на убийство? Где же ты, где, дорогой мальчик Чаки?
* * *
Между тем нелегкая угораздила Балларда, этого частного детектива, гордившегося своим хладнокровием, заблудиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49