Когда он говорит без своих туфтовых клыков, то звук, как из пустого пульверизатора.
– Если подойдет моя, могу тебе ее одолжить, – уверяет добрая душа Берюрье, – но при твоей крысиной морде она будет тебе велика!
Пино слабо протестует и говорит, что предпочитает иметь крысиную морду, чем свиное рыло. Поблагодарив Берю за предложение, он советует ему засунуть его челюсть в ту часть его тела, которая на первый взгляд кажется совершенно неподходящей для этого.
Я говорю это для того, чтобы вы поняли: несмотря на падение, старикан в форме.
– Что случилось, Пинюш? – вовремя перебиваю я его.
– Ты не можешь почесать мне ухо? – спрашивает пострадавший, который, напомню, временно лишен возможности пользоваться конечностями.
Я выполняю его просьбу. Довольный, он прочищает горло.
– Не могу вам сказать, что со мной произошло, потому что ничего не заметил.
– Как это?
– Я стоял на стуле, а потом вдруг упал. Мне показалось, что стул пошатнулся, но рядом со мной никого не было.
– Ты был в комнате один?
– Нет, с лакеем. Но этот парень стоял минимум в двух метрах от меня.
– Как тебя встретили в консульстве?
– Хорошо. Я позвонил в служебную дверь. Мне открыл слуга. Я сказал, что пришел заменить стекло... – Он останавливается, кривится и спрашивает: – Вас не затруднит вырвать у меня из носа волос? Мне хочется чихнуть.
Деликатную просьбу выполняет Толстяк, большой специалист в данном вопросе. Его толстые пальцы залезают в ноздрю Пинюша, ногти с широким слоем грязи под ними хватают волосок и выдирают его. Берю потрясает своим трофеем в бледном больничном свете
– Не тот, – протестует Пино, – ну да ладно.. Чтобы разговаривать с ним, нужно иметь ангельское терпение. Без штопора и вазелина Пино не родит.
– Ладно, – говорю, – ты сказал, что пришел заменить стекло. Что было дальше?
– Дальше? Слуга впустил меня в коридор и попросил подождать. Он пошел доложить обо мне одному типу, разговаривавшему по телефону в соседней комнате. Думаю, что был секретарь. Парень говорил громко. Когда он закончил, лакей ввел его в курс дела Он вышел. Молодой брюнет с бледной физией, весь в черном. Спросил, кто меня вызвал. Я ответил так, как ты мне велел: я только рабочий, начальник приказал, и я пришел. «Может, я ошибся этажом?» – добавил я.
Пино опять замолкает. Он никогда не может дать отчет о проделанной работе, не сделав дюжину остановок.
– Будьте добры, почешите мне лоб, – просит он.
Я чешу. Берю усмехается:
– Надеюсь, ты не вшивый, иначе я отваливаю!
– Что дальше, Пино?
– Тип в черном как будто заколебался, потом повел меня в комнату с закрытыми ставнями.
– Что она из себя представляет?
– Кабинет. Большое бюро с резьбой, мебель в стиле Луи Девятнадцатого и все такое... На месте разбитого стекла картон.
– Ты заметил что-нибудь необычное?
– Все было в порядке. Но одна вещь меня удивила...
– Какая?
– На министерском бюро лежала шаль. Большая такая шаль с бахромой. Она была расстелена на столе... Это выглядело странно.
– И все?
– Нет, подожди. Под тем же самым бюро из ковра вырезаны несколько кусочков и в этом месте виден пол.
– Интересно, – замечаю я.
– Ты так считаешь? – удивляется Берюрье.
– Еще бы! Предположи на секунду, что стрелок из дома напротив выпустил очередь по тому, кто сидел за столом.
– Ну и что?
– Возможно, часть пуль попала в бюро. Так же возможно, что жертва упала со стула и запачкала кровью ковер.
– Неплохое рассуждение, – оценивает Толстяк, охотно воздающий Цезарю то, что причитается его консьержке. – У тебя сегодня здорово работают мозги. Не хочу тебя хвалить, но ты в отличной форме.
Эта похвала идет прямо мне в сердце.
Мы прощаемся с дражайшим Пинюшем в тот момент, когда он начинает чувствовать зуд в заднице.
Комиссар отсутствует, но его секретарь принимает нас со всем почтением, подобающим нашему рангу. Это маленький человечек, близорукий и образованный, если судить по полоскам на его галстуке.
– А! – говорит он. – Дело стекольщика? Банальный инцидент, ставший – увы! – причиной смерти одного из наших ажанов.
– Вы допросили персонал консульства Алабании?
– Слугу, находившегося в комнате. Стекольщик был человек уже немолодой, довольно неловкий. Он встал на ненадежный стул, чтобы заменить стекло. Ножка стула сломалась под его весом, и этот болван вылетел из окна.
– Вы видели этот стул?
– Да. Стул эпохи Наполеона Третьего, черного дерева, с перламутровыми инкрустациями. Было безумием вставать на столь хрупкую вещь.
По-моему, секретарь комиссара несколько манерничает, а?
– Обычно, – продолжает он, – стекольщики пользуются стремянками.
– А он какой-то хренотой, – смеется Толстяк, на которого изысканность выражений и манер нашего собеседника не производит никакого впечатления.
Он хлопает меня по спине:
– Вывод: это просто несчастный случай. Я морщусь.
– Твой вывод несколько поспешен, Берю. Беру телефон и звоню в больницу, где лежит Пино. Медсестра справляется о моих желаниях, и я умоляю ее сходить спросить Пинюша, как выглядел стул, на который он вставал. Она, кажется, удивлена, но мое звание комиссара полиции и мой бархатный голос кладут конец ее колебаниям, и она идет к раненому.
– Ты прям как святой Фома, – хихикает Жирный. Через две минуты медсестра возвращается и передает, что Пино залез на кухонный стул, любезно принесенный слугой консульства. Довольный, я кладу трубку. У Берю, позволившего себе взять отводной наушник, морда напоминает сушащееся после стирки бельишко бедняка.
– Как ты догадался?
– Пино слишком осторожен, чтобы доверить свою жизнь стулу эпохи Наполеона Третьего, – говорю я.
– Что это значит?
– Что парни из консульства столкнули его и пожертвовали ножкой антикварного стула, чтобы подкрепить версию о несчастном случае.
Возвращается секретарь, любезно предоставивший нам в полное пользование телефон.
– Что-то не так, господин комиссар?
– Наоборот, – отвечаю. – Лучше и быть не может.
В машине Берю задает мне не дающий ему покоя вопрос:
– Согласен, это инсценировка, но как они могли выбросить Пинюша из окна, если слуга находился в двух метрах от него?
– Стул стоял на ковре, и слуге было достаточно дернуть ковер за край. Или сзади незаметно подкрался кто-то еще... Возможностей полно.
– А как по-твоему, почему они захотели избавиться от папаши Пинюша?
– Потому что никто в консульстве не вызывал стекольщика. Его приход показался им более чем подозрительным. Мое объяснение не полностью удовлетворяет Бугая.
– Это не выход. Кокнув его, они только усложняли дело, подумай сам. Это усиливало наши подозрения и давало полиции официальный повод посетить помещения консульства.
Аргумент меня поражает. То, что говорит Толстяк, совсем неглупо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26