Я спросил настороженно:
— Какой?
— "Ухо африканки". Неужели ты ничего об этом не слышал?
— Я отсутствовал.
— Это голубой бриллиант из Бенина под названием «Глаз хамелеона». Второе имя — «Ухо африканки». Он оценивается более чем в три четверти миллиона долларов.
— Повтори... семьсот пятьдесят тысяч долларов, это во франках...
— Какой-то настоящий артист своего дела открыл сейф, открыл чисто и исчез с этим пресловутым бриллиантом.
— А где произошло ограбление?
— В Париже, в доме одного графа.
Я подвинул к себе газету. На первой странице в глаза бросилась фотография с подписью: «Здесь проживает граф Марк де Шодерло».
Большое квадратное уединенное здание с башней. К нему вела тенистая аллея. Точно такое же здание, как и в моем кошмарном воспоминании.
Я начал читать статью с неослабевающим интересом. Граф де Шодерло скопил огромное состояние, удачливо проворачивая различные торговые сделки, связанные с судостроением. Он женился на американке значительно моложе его и начал вкладывать свои капиталы в акции на нефть. Естественно, жил он на широкую ногу, приобретал недвижимость и алмазы, но главной его гордостью был фамильный бриллиант в сто карат. Марокканский король преподнес эту драгоценность его деду в награду за то, что тот был его военным советником во время какого-то конфликта с маврами Сахары. Бриллиант был вделан как украшение в правое ухо эбеновой статуэтки, изображавшей головку мавританской девушки. Семьсот пятьдесят тысяч долларов — это страховая стоимость только одного бриллианта.
Роланд выяснил, что когда король Марокко подарил камень графу де Шадерло, тогда, еще до Первой мировой войны, описывая это событие, журналист тех лет привел в статье строчку из Верлена: «Как прекрасная драгоценность в ухе рабыни», переделав черную рабыню в мавританку, чтобы можно было связать эту историю с королевским подарком. С тех пор драгоценность стала называться «Ухо мавританки». Теперь мне стало понятно, что имел в виду мой кузен Мишель, когда цитировал знаменитого поэта.
Я продолжал читать заметку.
Статуэтка была спрятана в настенном сейфе кабинета графа на первом этаже его резиденции. Дверь этого кабинета всегда запиралась на ночь. Ключи были только у графа и его управляющего. Ночью в парк имения выпускался дрессированный волк. Утром восемнадцатого ноября граф Марк открыл дверь кабинета, а потом открыл сейф. Статуэтка девушки была на месте, но бриллиант, как и деньги, пропали. Следов никаких не было, а волка отравили.
Соланж читала через мое плечо. Ее рука, опирающаяся на меня, дрожала.
Были помещены две фотографии статуэтки, одна с бриллиантом, другая — без. Головка до смешного походила на мой набросок, который я сделал у себя в кабинете. Я сказал:
— Хорошо. Знаю, что это за ограбление. Роланд оглядел меня с иронией и заметил, смеясь:
— Да... Эту виртуозную работу ты мог бы проделать запросто. Ты же разбираешься во всех системах, не так ли? Сейф графа Шодерло очень специфичен?
— Да, действительно. Судя по этой статье, фабричная марка и порядковый номер, которые на нем обозначены, говорят о том, что модель очень редкая. Запор открывается очень сложной цифровой комбинацией и есть еще двойная система блокировки механизма. К тому же сейф из броневой стали и не поддается взрыву или автогену.
— Грабители не могли воспользоваться взрывчаткой или автогеном из-за шума, дом же обитаем. Сейф вмонтирован в стену, следовательно, вынести его невозможно. Это работа для специалиста очень высокой квалификации.
— Да. И к тому же он должен был работать несколько часов.
Я старался говорить безразличным тоном и пытался сделать бесстрашное лицо.
— Да, тут работы на целую ночь, — сказал Роланд. — У тебя какие-нибудь версии?
— Нет. Версии пусть будут у полиции. Мне остается только развести руками.
Уже в машине я сказал Соланж:
— Теперь я не сомневаюсь, что это дело моих рук.
— Почему, Сим?
— Мне известен подобный механизм. Я смогу открыть его. Если же это сделал не я, почему этой вырезки из «Эко» или других газет нет в моем архиве?
— Мишель, должно быть, подозревал об этом, раз он ссылался на стихи Верлена.
— Это очень в его стиле. Он уверен, что меня похитили для того, чтобы я открыл этот сейф. Он читал об ограблении и хотел увериться на мой счет и только. А я ничего не вспомнил.
— Но ты узнал дом.
— И также вспомнил статуэтку. Я ее уже рисовал.
Когда мы приехали домой, то увидели, что возле ограды стоит машина. Черный «ситроен». Но не Монтаржи. Из автомобиля вышел инспектор Дориани с каким-то мужчиной.
Я хотел открыть ворота дорожки в гараж, когда незнакомец с каким-то свертком под мышкой зашел ко мне за спину, как будто собирался отрезать путь к отступлению. Лионел Дориани, весьма серьезный, сказал:
— Добрый день. Я хотел бы с вами побеседовать, Лефранж.
Вот... Я уже был не «мсье Лефранж».
— Только закрою машину и я весь в вашем распоряжении. Соланж поднялась с Дориани по лестнице в дом, я запер машину, сопровождаемый неизвестным мне субъектом с продолговатым лицом, напоминающим морду собаки. В гостиной в тишине нас ожидали Соланж и Дориани, который представил своего спутника:
— Мой коллега инспектор Дюпон из Восточного округа. Дюпон неожиданно улыбнулся, оскалив зубы, как собака, которая собирается укусить. Дориани вежливо продолжал:
— Мадам не обязательно присутствовать.
— Можете говорить при ней. У нас нет секретов друг от друга.
— Так-так. Как хотите, Лефранж. Я бы хотел побольше узнать о вашей потере памяти.
— Я тоже, но пусть сначала инспектор...
— Инспектор Дюпон знает кое-какие интересные вещи о вас, Лефранж. Твоя очередь, Жан.
У Жана Дюпона был приветливый любезный голос, который так не вязался с его внешностью.
— В первую очередь я узнавал о вас в Министерстве обороны. Признаюсь, мсье Лефранж, что я восхищен вашими подвигами и отчаянной смелостью, проявленной вами, когда вы выполняли задание своего командования и открыли сейф во вражеском штабе. И после, несмотря на ранение, смогли скрыться с документами, представлявшими огромную важность для французской армии.
Вмешалась Соланж.
— Ты никогда не рассказывал мне об этом, Сим! Ты говорил, что во время Алжирской войны пристроился в каком-то теплом местечке.
— И это правда. Но только после того эпизода.
— Ты говорил мне, что рубец у тебя на плече — это следствие неудачного падения на катке, когда ты был ребенком.
— Я и есть ребенок во всех отношениях...
— Извините, — перебил Дориани. — Совершенно ясно, что вы очень благородны, Лефранж. Некоторые мужчины всегда умаляют значимость своих героических поступков в присутствии симпатичной девушки. Продолжай, Жан.
. — Я узнал также, что вы очень ловко справляетесь с различного типа замками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22