Всегдашний и сильнейший мой страх — что какой-нибудь свихнувшийся выродок обидит моего пса.
В кабинете не оказалось никого, кто мог бы нас обидеть. Там не оказалось ничего, чего не было бы раньше, но большая часть вещей валилась на полу. Все содержимое трех металлических шкафчиков архива, все содержимое шести выдвижных ящиков. Архивные папки-скоросшиватели. Бумага. Дискеты. Книги. Бруски и досочки, которые только что были книжными полками. Компьютер, слава Богу, все же стоял на столе, но принтер был сброшен с подставки. Мозги в таких случаях работают туго. Вместо того чтобы поинтересоваться, нет ли кого у меня в спальне и в гостиной, я занялась принтером. Меня увлекла мысль поднять его обратно на подставку и запустить. Сердце у меня сильно колотилось, но я не плакала, не дрожала. Меня привел в себя звук когтей Рауди, который рылся в дискетах, наверное разрушая то, что не было уже безнадежно поцарапано. Я взяла его на поводок и медленно выбралась наружу. Когда я стучалась в заднюю дверь миссис Деннеги, то все еще пребывала в том ложном спокойствии, которое появляется в критический момент. Миссис Деннеги подошла к дверям.
— Не будете ли вы так любезны сказать мне, дома ли Кевин? — спросила я так отчетливо и учтиво, словно давала иностранным студентам урок английского языка.
Кевин был дома и принял командование. Он позвонил своим дружкам, достал оружие, отказался отпустить меня домой и поручил меня заботам своей мамаши, которая усадила меня за кухонный стол и дала мне дозу — не виски, бренди или валиума, — но сладкого травяного чаю с молоком. Копы освобождены от гарвардского запрета на обои. Кухня у миссис Деннеги оклеена обоями с узором из желтых чашек и голубых зайчиков на коричневом фоне. Этих зайчиков я никогда раньше не замечала. Я из-за них разнервничалась. Миссис Деннеги всегда заставляет меня нервничать. Вместо того чтобы обычным образом закалывать свои седые волосы в пучок, она, верно, вбивает эти шпильки себе в череп молотком. Она всегда выглядит так, словно стоически переносит боль. Я начала дрожать, и она дала мне еще травяного чаю и погладила меня по спине. Чтобы успокоить себя, я сделала то, что делаю с тех пор, как себя помню. Вцепилась в своего пса, зарыла лицо у него в шерсти и вдохнула запах прирученного волка.
Кевин вскоре вернулся и отвел меня домой. К тому времени я уже не дрожала. Я была в ярости. В кабинете и спальне детективы посыпали все порошком для снятия отпечатков пальцев. Серый порошок был на всех дверях. Наверное, и на моих дискетах. Я ответила на массу вопросов. Нет, вроде ничего не пропало; пока не могу сказать. Документы, может быть. Дискеты.
Посыпав порошком и обшарив гостиную, дружки Кевина разрешили нам ею воспользоваться. Мы сели на противоположных концах кушетки, странно официальные, словно собирались потягивать «Бристольские сливки» и жевать птифуры, не уронив ни крошки. Хотя я повернула вентили радиатора, чтобы стало теплей, тепла еще ничуть не прибыло, а из-за старого пепла в камине комната казалась еще холоднее, чем была на самом деле. Рауди сел прямо передо мной и все время предлагал мне лапу.
— Вот что я тебе скажу, — начал Кевин. — Это не профессиональная работенка. Мы у тебя тут весь пол записали на пленку приближающей видеокамерой. Дальше. Первое, что делает профессионал, — убеждается, что обеспечил себе отступление. Устраивает себе лазейку: открывает окно, ломает замок черного хода — что угодно. Этот тип ничего подобного не сделал. Мне это не по душе. С профессионалом нечего беспокоиться. Ворюга входит, удостоверяется, что сможет удрать, забирает все, что хочет, уходит. Входит и выходит за пару минут. Меньше всего он хочет видеть хозяина. А у этого типа была какая-то своя цель. Документы?
— Может, он пришел в отчаяние из-за информации об электронных антиблошиных ошейниках, — заметила я. — Он просто не мог дождаться, когда «Собачья Жизнь» примет верные установки.
Кевин не улыбнулся. Он приподнял что-то похожее на магазинный пакет:
— Этот тип оставил тебе подарочек.
— Пластиковый пакет?
— Пакет, — сказал он, — наш.
— О! Пакет есть вещественное доказательство. Так?
— Содержимое — один большущий ком шерсти. Цвет — желтый. Ты, часом, не сберегала… гм… чего-нибудь такого? — Голос у него звучал в соответствии с обстоятельствами растерянно.
— Я не сторож шерсти собачьей. Не пряду я и не тку. — Это, должно быть, миссис Деннеги настроила мой ум на библейский лад. Конечно, некоторые люди сохраняют шерсть, когда вычесывают своих собак, В одной из книг, которую я взяла в библиотеке д-ра Стэнтона, была фотография шапочек и варежек, связанных из шерсти лаек. Для меня это то же, что прясть свои собственные волосы.
— А у тебя это, случаем… гм… не сувенир?
— От Винни? Конечно нет. Если бы мне захотелось сувениров, я достала бы фотографии, ленты и призы. А ты думал, я ее стригла после смерти? Что за омерзительная мысль? Где ты эту штуку нашел?
Я когда-то знала женщину, которая сделала кое-что еще омерзительней. Когда у нее умер пес, она отвезла его тело к таксидермисту. Набитый пес навеки воссел на своем любимом кресле у нее в гостиной. Пес был — или когда-то был — гладкошерстным фокстерьером. А женщина была француженка. Я спросила ее, в обычае ли такое у них во Франции, но она ответила — нет, это необычно и там.
— Шерсть была на кровати, — объяснил Кевин, — прямо на одеяле.
— Что же это должно значить?
— Визитная карточка. Послание кому-то. Тебе. Мне.
— Что за выкрутасы. Этот тип какой-то извращенец. Грабители не берут на работу своих собак. Здесь была какая-нибудь собака? Могут это твои парни сказать?
— Они еще не закончили, но считают, что нет, — ответил Кевин. — Считают, собаки не было. Только шерсть.
— Шерсть без собаки. Как улыбка без кота, — заметила я. — Как у чеширского кота.
Мне не нравилась эта шерсть у меня на кровати.
— А не скажешь ли, от какой она собаки? — Он вручил мне пластиковый пакет. Я подняла его и подержала под светом напольной лампы.
— Похоже на шерсть Винни, — сказала я. — Золотистый ретривер. Собака со шкурой, как у ретривера.
— Сядь, — попросил Кевин. — Нам с тобой нужно кое-что обсудить. Сегодня мы получили по почте листок. Неподписанный. Мол, если мы хотим узнать, кто убил Стэнтона, нам следует начать с того, чтобы поближе приглядеться к его псу.
— Да? — невинно спросила я;
— Ну?
— Ну так вперед, — предложила я. — Он не укусит. Или хочешь, чтобы я вызвала ветеринара?
— Хочу, чтобы ты сказала мне, что за чертовщина тут творится.
— Я рада, что тебя не слышит твоя мамаша. Если заорешь чуточку громче, она услышит.
— Говорят тебе, пора прекратить играть в игрушки. Какой-то чокнутый испоганил твой дом и вывалил эту собачью шерсть к тебе на кровать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50