Может быть, они сравнивали потерпевших — тех, что привезли.
Я вытянулась на заднем сиденье машины — Рауди был рядом, на полу. Я почесала ему нос и зарылась пальцами в густую его гриву. В ней все еще был снег. У лаек, не как у прочих собак, почти нет запаха, но даже и лайка, особенно если она мокрая, в конце концов придаст перегретой машине благоухание. Никому не нравится аромат мокрой псины в жаркой машине, а вот мне нравится. Он помогает мне думать. Когда я закрывала глаза и держала голову совершенно неподвижно, боль становилась терпимой. Я рисовала на внутренней части сомкнутых век картинки и сама себе рассказывала историю. Вот какую.
История эта началась много лет назад с антагонизма между двумя забияками — Фрэнком Стэнтоном и Маргарет Робишод. Год за годом соперничали они друг с другом в баллах, в лентах, в призах, в положении: председатель того, глава сего. Маргарет абсолютно побеждала в конкуренции на ринге, но ей недоставало финансовой мощи Стэнтона, и она была женщиной. Он делал большие пожертвования, собирал свою неофициальную библиотеку и преподносил призы за кунштюки. Он был аристократическим патроном этого спорта. В сравнении с ним она была наемной прислугой. Стэнтон, однако, был старше Маргарет. Пока он старел, пока у него слабело зрение, она вымахала в честолюбивую волчицу, которая видит, как начинает убывать мощь верховного самца. Всего несколько лет назад я наблюдала их на собачьих дрессировках: они раздражали и высмеивали друг друга, пока Маргарет, господствующая сука — таковой она и была, — не приняла его вызов. Она поехала к Дженет Свизер и употребила все свое влияние в собачьем мире, чтобы купить лучшего щенка Дженет — свой великий вызов Стэнтону. Вот тогда-то дела у нее — по моим наблюдениям — и пошли плохо. Она обрела то, за что заплатила, Кинга, совершенную лайку, разумного, независимого, мыслящего пса, не каждому готового пятки лизать. Было нетрудно вообразить его щенком, покусывающим свой поводок, выкидывающим трюки, отказывающимся подневольно сотрудничать с Маргарет, что для нее и означало послушание. Ко времени, когда ему стукнуло девять месяцев, они склубились в такой битве двух сильных характеров, что его исчезновение — ничего личного, просто желание лайки постранствовать — стало для нее стыдливым облегчением. Между тем, когда ее уволил клуб, она проиграла и основную баталию в войне со Стэнтоном. Ко времени своего разговора с Рэем и Бадом она, быть может, уже хотела верить, что Кинг умер.
Безымянный и свободный, ее пес следовал на юг за транспортным потоком конца лета — из штата Мэн до Нью-Хемпшира, пока, как раз у границы Массачусетса, ему не выпала удача. Мужчина, у которого он поубивал цыплят, вместо того чтобы застрелить его как волка, поймал его и, ошибившись в породе, передал Лиге спасения сибиряков. У сибиряков уже знали, что Бобби его возьмет. Она взяла, и, едва он оказался у нее, путь его к Стэнтону был как бы вымощен. Даже если бы д-р Стэнтон не приехал к ней домой на встречу, она в конце концов его вызвала бы. Она знала, что у него умер пес и он хотел бы другого. Поняла, что поскольку он прекратил выступать, то, возможно, согласится взять пса и без документов. Стэнтон, я уверена, только раз взглянул на великолепного пса — и узрел в нем окончательный символ своей победы над Маргарет. С той минуты, как парень с цыплятами по ошибке принял его за сибиряка, было, как я поняла, предрешено, что Кинг Маргарет станет Рауди Стэнтона и заживет на Эпплтон-стрит, в нескольких кварталах от Эйвон-Хилл.
Другая часть истории тоже началась давным-давно. Роджер, думала я, наверное, всегда считал себя единственным прямым наследником своего богатого дядюшки; Ошибался, конечно, о чем знал адвокат д-ра Стэнтона и о чем говорил Рон Кафлин. На самом деле мы — кембриджский клуб дрессировки собак, шефы его библиотеки, преимущественно собачьей, и его любимого Рауди — были его естественными наследниками, но Роджер, полагаю, об этом не знал. Рону, который слышал о завещании, но его не видел, наследство казалось чересчур крупным, чтобы быть правдой, и чересчур неопределенным, чтобы на него рассчитывать. Роджер, дабы гарантировать себе наследство, тратил каждое воскресенье на скучные долгие обеды с дядюшкой и, чтобы уверить старика, будто он тот хороший мальчик, которого хотелось дядюшке, даже завел собаку, Лайон, и делал вид, будто ее обучает. Собаку он не обучал, но проникался к ней все большей нежностью — на свой особый лад. Как и Рита, он не хотел, чтобы собака изменилась. Любил ее такой, какая есть. Разумеется, когда она стала скрестись и терять шерсть, он отвез ее к д-ру Дрейперу, который взял да прописал ей огромную дозу валиума, огромную не только потому, что собака была ньюфом, но и оттого, что д-р Дрейпер, собираясь в отставку, стал менее осторожен с транквилизаторами, чем ветеринары помоложе, и по привычке выписал щедрые рецепты. Может быть, подействовал валиум, может, что еще. Когда Лайон выздоровела, валиума осталась уйма.
Время, когда собака была госпитализирована и находилась в больнице, совпало с поездкой д-ра Стэнтона в Чикаго за наградой. Поскольку Роджер ходил присматривать за домом, а Лайон была в больнице, он присматривал и за псом. Дубина, он дал Рауди сорваться и сбежать. Рауди отыскал своего скунса, и Роджеровы попытки отмыть Рауди показали ему кое-что, чего не обнаружило слабое зрение дядюшки: татуировку. Он выяснил, что номер принадлежит Маргарет, и был достаточно сообразителен, чтобы понять: ему вовсе не нужно ждать наследства. Он регулярно вымогал изрядные суммы у дядюшки, который полагал, как Роджер и рассчитывал, что его мучитель — старый враг, Маргарет Робишод.
Вот до этого я и дошла. Я вздрогнула, когда Кевинов блюститель порядка распахнул дверцу машины.
— Мисс Винтер; они готовы вас принять, — сказал он.
Дежурный врач промыл мне раны более гигиеническим, но менее целительным способом, чем это уже проделал Рауди, заставил меня повертеть головой, распорядился сделать рентген, сказал, что мне повезло, раз я еще могу дышать, предрек, что утром я почувствую себя хуже, и наконец отослал домой с кое-какими чудесными болеутоляющими.
Утром мне таки стало хуже. Я приняла еще болеутоляющих. Хотя была суббота, миссис Деннеги принесла мне какую-то вегетарианскую имитацию куриного бульона. Рита попыталась выгулять Рауди, но после того, как он протащил ее по всему кварталу в погоне за коккер-спаниелем, которого не терпел, отступилась и с трудом доставила его домой. Всю вторую половину дня я спала. Без моего ведома и без спросу Рита позвонила в лечебницу Стива, добыла номер его отеля в Филадельфии и рассказала ему, что случилось. Она позвонила за меня и Баку и принесла мне новость, что он наконец добрался до Джима Чевиньи, который сделал несколько звонков и подтвердил мое подозрение, что Бак был не первым, кто проверял этот регистрационный номер АКС.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50