— У меня задрожали руки. Я схватила Рауди за ошейник и оттянула его от Либби.
— Так только говорят. Кровь не стынет.
— Знаю, что нет, — сказала я. — Кровь не стынет. Она свертывается.
— Послушай, соберись и успокойся. Да, тебе не повезло, что нашла ее именно ты. Но вообще-то к тебе это не имеет никакого отношения.
— К кому-то это ведь имело отношение. Мне очень неприятно: я часто смеялась над ней. Нет, не в глаза.
— Конечно смеялась, — сказала Либби. — Как и все остальные. Она была нелепой и смешной.
— Она была жалкой. Детские платья. Размалеванное лицо.
— Никто не заставлял ее это делать. Ты на самом деле была с ней знакома?
— Встречались на занятиях. Но познакомились буквально на днях. Рауди подрался с одной из ее собак.
— С Максом?
— Да. Но все обошлось благополучно. Ни тот ни другой не пострадали. Потом я увидела ее сегодня. — Я заговорила тише: — Фейс сказала мне, что Сиси была нечиста на руку.
— Это ни для кого не новость.
— Но я этого не знала.
— Все потому, что ты больше не выставляешься на соревнованиях по экстерьеру.
— Я этим никогда особенно не занималась.
— А если бы занималась, то не стала бы так ее жалеть, — сказала Либби. — Она была хуже чем просто воровка.
— Она была надоедлива. И глупа. Это так грустно, Либби. С одной стороны, эта жалкая потребность выглядеть помоложе. А с другой… Ведь я практически не знала ее, а она начала рассказывать мне про все эти болезни, про свою аллергию.
— Полная чушь, — сказала Либби. — Она была первостатейным ипохондриком.
— Наверное.
— Единственное, чего она хотела, так это внимания. Но это еще не самое плохое. Было много чего похуже. Она выдумывала про людей самые невероятные гадости. Как она завидовала Мими! Мне она тоже завидовала. А ты слышала, как она разговаривала со своим несчастным малышом, с Питом? Она таскала его на все выставки, чтобы он носил ее пожитки туда и обратно. Обращалась с ним как со скотом. Говорю тебе, она была мерзкой особой. Послушай, бывают злобные собаки, так ведь? Бывают. Мы все об этом знаем. И бывают злобные люди.
— Либби, — произнес чей-то глубокий голос, — вас зовет Мими. — Это был Реджи — груда мускулов.
— Спасибо, — сказала Либби. — Сейчас иду.
— Хм, всегда нужно быть поблизости? — спросила я.
— Не совсем то. Она славная. Ничего не понимает в собаках, но мне нравится. Ты в порядке?
— В полном, — сказала я.
«В порядке», разумеется, означает, что моя собака при мне и чувствует себя отлично. У Риты есть книга под названием «Со мной все в порядке, с тобой все в порядке». Для меня именно так, только наоборот. Собака в порядке, в порядке и я. По Рите, рука, которая качает колыбель, правит миром. Когда я была маленькая, у Бака с Марисой была для меня деревянная колыбель, но я ее не помню, и ведь не станете же вы качать картонную коробку, которую я помню отлично, — множество картонных коробок со щенками золотистого ретривера. Когда щенки не в порядке, они так пронзительно скулят и визжат, что никто в пределах слышимости в порядке быть уже не может. В порядке — это спокойные щенки с мягкой шерстью, сладкий собачий запах и правильное человеко-собачье соотношение: один на восемь-десять.
Лейтенант Мики Де Франко был поразительно похож на Санта Клауса: те же курчавые седые волосы, то же круглое, краснощекое лицо, те же блестящие глаза и тот же шарообразный живот, который куда больше пригодился бы ему на Северном полюсе, чем на обязательных для полицейских гимнастических тренировках.
— Вы из Кембриджа… Конкорд-авеню, — прочел он в своих записях. — Хо-хо.
Готова поклясться, что, если бы его белые бакенбарды и красный мундир ввели меня в заблуждение, он непременно спросил бы, чего я хочу на Рождество. Но о чем он действительно спросил меня, так это знаю ли я его двоюродного брата Кевина Деннеги.
— Кевин мой ближайший сосед, — ответила я. Кевин тоже полицейский, только не в Бостоне, а в Кембридже. — Моя кухня — его местный гриль-бар.
С тех пор как его мать, миссис Деннеги, бросила Католическую церковь ради адвентистов седьмого дня, она не разрешает употреблять в своем доме ни алкоголя, ни мяса, ни кофеина. Дом Деннеги — это ее дом, а вовсе не Кевина. Один уголок в моем холодильнике тоже целиком принадлежит Кевину, а не мне.
— Вы повернуты на собаках, — сказал Де Франко.
— До некоторой степени, да.
— Хо-хо.
Как сказал мне потом Кевин, его двоюродный брат охал не с рождения, а приобрел эту привычку, каждое Рождество исполняя роль Сайта Клауса для древнего Ордена ирландцев. Кевин говорит, что в их семье этого уже никто не замечает с тех самых пор, как они отучили Кевина прикладывать палец к носу. Правда, может быть, Кевин все это выдумал.
Рауди натягивал поводок и тихонько поскуливал, чуя запах американского сыра, болонской копченой колбасы и поджаренных на оливковом масле тостов, долетавший с длинного стола в противоположном конце комнаты. Мы сидели за белым столиком, с которого скатерть и серебряные столовые приборы были убраны за ненадобностью. Полиция реквизировала гостевые комнаты, где, как предполагалось, организаторы и работники собачьей выставки будут съедать свой бесплатный ленч. Де Франко воспользовался меню, предназначенным для секретарей выставки. Судьи получают на выбор ростбиф, рулет из омаров или холодные котлеты.
Он взял в руку вилку и принялся постукивать ею по краешку стола.
— Я слышал, вашего отца называют волчатником, — сказал он. Тук. Тук.
Как сразу заметил бы любой социально ориентированный обитатель Кембриджа, этот малый явно пытался излечиться от синдрома Санта Клауса. Всякий раз, испытывая потребность произнести «хо-хо», он делал тук-тук.
— Он выводит помеси волка с собакой, — деловитым тоном сказала я. — И разрабатывает просветительские программы о волках. Раньше он держал золотистых ретриверов.
Не существует более покладистой, нормальной и респектабельной породы, чем золотистые ретриверы, разве что английские сеттеры.
— И вы держите одного из них? — Он показал вилкой на Рауди. — Это один из его волков?
— Нет, — ответила я. — Это аляскинский маламут.
Вполне понятная ошибка. Идеал любого собачника, увлеченного скрещиванием, — дружелюбная, ласковая, хорошо поддающаяся дрессировке собака, похожая на волка. Иными словами, если, конечно, вас интересует мое мнение, выведение помесей волка — это глупая и обреченная на неудачу попытка изобрести колесо, поскольку квинтэссенция собачьего царства, великая мандала, новый смысл моей жизни, порода, перед которой представители всех других пород кажутся недособаками, — аляскинский маламут. Извините за отступление.
— Одна из помесей моего отца сейчас при нем, — сказала я. — Он будет рад вас познакомить.
— Уже познакомил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51