— Красного цвета — три…
— Мне хоть цвета крокодильих мудей, лишь бы пёрло…
Парни скрылись в номере 850. Сафин огляделся: у номера сходилось два коридора, в одном из них шёл ремонт. Сафин побродил в наступившей темноте по заваленным мусором комнатам и вышел на балкон — наискосок от нехорошего номера.
От балкона до балкона — метра три по воздуху. Можно прыгнуть. Конечно, не в такой темноте.
На кровати в 850-м лежал седовласый человек средних лет, читал книгу. Прыщавые уже ушли. Потом один из них вернулся. Седовласый вынул из чемодана пузырёк, вручил парню, а чемодан аккуратно закрыл двумя ключиками.
Тот же набор действий вскоре повторился ещё раз. Через полтора часа — ещё. Иногда седовласый откладывал книгу, спускал штаны, вяло дрочил, отирал сперму носовым платком и вновь брался за чтение.
Уже за полночь Сафин решил, что ничего нового не произойдёт, пора связываться с Матадором. Отсюда он позвонить не мог. Сел в трубе аккумулятор.
Дверь, через которую он попал в ремонтирующийся номер, оказалась запертой. Выбивать её в кромешной тьме значило устроить безумный грохот.
«Сучья плесень», — сказал самому себе Сафин, имея в виду не то дверь, не то саму жизнь. Он нащупал в глубине комнаты что-то мягкое, лёг и заснул.
Очнулся он, когда в номере 850 шарахнул взрывпакет.
Не успев толком проснуться, Сафин обнаружил себя летящим над бездной.
По Ленинскому проспекту ехала красная поливальная машина.
Руки почувствовали крепкие железные прутья. Не прерывая полёта, Сафин развернулся спиной вперёд и со стеклянным грохотом влетел в окно номера 850.
Седовласый человек, проходящий по гостиничным документам как Ханс Шульц, лежал у батареи центрального отопления. Из маленькой ранки в виске текла тёмная струйка.
— Смотри, кровь коричневая, — указал Рундуков, — Фашистское отродье. Дедушка, небось, печи топил в Майданеке… Чего ж ты, мудак, свидетеля ухлопал? Где мы теперь нового возьмём?
Последний вопрос адресовался оперативнику Саше. Тот развёл руками. Претензий к нему быть не могло.
Он сработал грамотно. Мягкая подсечка, и пробкой вылетевший из загазованного номера беглец растянулся на полу. Кто же мог знать, что он угодит башкой аккуратненько в батарею?
Матадор едва устоял на ногах от неожиданного головокружения, отошёл к окну, упёрся лбом в прохладное стекло.
С неба, сверху, откуда-то издалека нёсся на него с огромной скоростью непонятный тёмный предмет.
Матадор не успел даже разглядеть очертаний предмета, который вырос за время стремительного полёта в сотни раз, затмил весь горизонт… и это уже не таинственный предмет нёсся на Матадора, а Матадор падал, проваливался в него…
Какой знакомый запах… Тонкая смесь ароматов крови, слизи и жимолости… Так пахнет Арина!
Стены мягкой, влажной пещеры, в которую попал Матадор, ярко озарились. Словно включили скрытую подсветку.
Волшебная картина. Матадор впервые видел влагалище изнутри.
Розовые стены в рубчик, какие-то оспины и выщерблины, красные и коричневые пятна, белесые маленькие присоски, пульсирующие синие и алые кровеносные сосуды… Стены постоянно выделяли чавкающую скользкую смазку. Бурые складки плоти, уходящие дальше и дальше, вглубь, совсем вглубь… И всё это искрится, сверкает, играет тенями, переливается, бурлит, живёт!
— Что делать будем, командир? — спросил за спиной Сафин.
Матадор оторвался от окна, отступил вглубь коридора, нажал кнопку на телефоне.
— Мне срочно нужен ордер на обыск директора гостиницы «Спринт»… Я первый, приём.
— Мыльный, — глухо сказал генерал Барановский через несколько секунд. — Без этикетки.
«Фальшивый. И я тебе его не давал», — значило это в переводе с оперативного языка на…
На менее оперативный.
Ах, катьмя-катились сгубленные
Головы отрубленные…
Опять эта песня. Второй день.
Игорь с удивлением обнаружил, что спал одетым. Такое с ним случалось крайне редко, и обычно по пьянке.
Но вчера он не пил. Вчера он пустился в какое-то долгое путешествие…
Да, был в Храме, хотел увидеть Бога, но увидел только молнии. Молнии, посланные ему на погибель?
Что это за бумаги валяются на полу? Формулы, схемы…
Да, да. Ночью, вернувшись домой, он рисовал формулы. Такое с ним бывало много лет назад. Вскакивал ночью, чтобы записать приснившуюся формулу.
Ему снились формулы. Это было очень давно.
Что же случилось ночью? Что это нарисовано на бумаге? Зачем это на ней нарисовано?
Игорь бросил листок. Всё те же отрубленные головы. Он рисовал ночью отрубленные головы.
Игорь бросил листок. Потом снова поднял. Головы катятся словно бы с крыльца, со ступенек… Как в песне… И тут же поставлен значок вращательного движения. Головы одновременно кружатся вокруг своей оси.
Игорь вскочил с дивана. Он всё вспомнил.
Давным-давно, ещё в аспирантуре, Игорь разрабатывал новый способ ускорения электрохимических процессов. Нужно было заставить электроны перескакивать в атоме с уровня на уровень не последовательно, а как бы через две ступеньки сразу. Это увеличило бы энергетический потенциал не в два, а в десять раз.
Такого эффекта можно было добиться, одновременно увеличивая скорость вращения электрона вокруг его паршивой оси. Причём эта увеличенная скорость должна быть не постоянной, но всё время меняться.
«Как если бы отрубленная голова катилась по ступенькам и что-то говорила. И в зависимости от того, что она говорит, менялась бы скорость вращения…» — он же сам тогда придумал такую загадочную метафору! Как он мог забыть!
Одно время Игорю казалось, что он сможет заставить электроны вращаться. Иногда ему казалось, что он находится в двух шагах от разгадки. Всего лишь одна короткая, но мощная формула…
Потом он повзрослел и понял, что пытаться решить такую задачу — всё равно, что изобретать вечный двигатель.
А ночью ему показалось, что он нащупал решение.
Конечно, нужно ещё проверить, сможет ли оно работать на конкретном материале…
У Игоря не сохранилось никаких старых разработок, — столько лет пролетело… Да, но они сохранились в архиве его института!
Уже через полчаса толстая архивистка Ира вручала ему запылённую папку. Его собственный годовой отчёт пятнадцатилетней давности.
— Постой, — сказала Ира, — я вытру пыль. Это невозможно листать… Сейчас я возьму тряпку.
Тряпку Ира хранила не под архивной стойкой, а на стеллаже за спиной, на нижней полке. Это позволяло ей поворачиваться и нагибаться, открывая взору собеседника громадные ляжки.
Этим приёмом Ира пользовалась на памяти Игоря уже лет десять. Зимой и летом короткой юбкой и глубоким декольте стокилограммовая Ира приманивала любовников. Среди сотрудников института находились желающие провести с ней ночь или трахнуть её после работы прямо в архиве, за стеллажами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55