Чтобы скоротать время, он играл с викарием церкви св. Поликарпа в похожую на шашки игру, которую называл токадильей.
Госпожа Сабо сидела за станком и сплетала в тонкие косы темно-каштановые волосы. Поверх ее плеча господин Ле-Гуш, обедневший дворянин из Пикардии, прятавшийся от своих кредиторов в чердачном помещении соседнего дома, наблюдал за игрою ее проворных рук. Дома у него не было ни свечи, ни теплой печи. Здесь, в цирюльне вдовы Сабо, он находил и то и другое.
- Вот он, - сказал Тюрлюпэн господину Пижо и показал на соломенного цвета парик, висевший на стене.-У меня готовы темя, верхняя часть, большой локон, боковой локон и передний край. Недостает еще чуба и маленьких локонов.
- Да ведь тут прибавлено конского волоса, - воскликнул господин Пижо, разглядывая парик.
- Не говорите о конском волосе, сударь,-сказала вдова Сабо, дав на мгновение отдых своим рукам, - это меня огорчает. Мы никогда не применяем конского волоса, он жесток и не имеет блеска.
- Ого, - воскликнул господин Ле-Гуш, - вы ошибаетесь, моя красавица, полагая, что волосы у лошадей всегда бывают жестки. В лошадях, смею думать, я знаю толк. Видели бы вы двух моих пегих в яблоках рысаков, у которых грива была мягкая, как козья шерсть.
- Козья шерсть нам тоже не годится, - сказала вдова. - Для париков пригодны только человеческие волосы. Самые лучшие волосы поставляет Нормандия, потому что женщины там постоянно носят чепчики. Чем меньше доступа к волосам давать воздуху, тем больше они вьются.
- Четыре да три семь, - произнес хозяин кабачка.-Достопочтенный отец, погодите-ка, у меня еще один ход.
Красильщик тем временем напялил парик на голову и поднял крик:
- Он не сидит на голове. Слетит от первого же порыва ветра! Меня хотят сделать посмешищем всего квартала.
- Помилуйте, сударь, парик прекрасно сидит, - испуганно возразил Тюрлюпэн. - Я снял с вас мерку от виска до виска и от темени до затылка. Не забудьте, что парику нужно время, чтобы приспособиться к голове. К тому же он еще не готов.
- Проклятие! - ругнулся кабатчик. - У меня крестец болит от сидения и от того, что я не выспался. Вчера вечером я навестил одну молодую особу. Ее муж застиг нас врасплох, и мне пришлось спрятаться на чердаке. Я провел ночь среди вязанок дров и в обществе кота.
- Вы слишком любите женщин, - сказала вдова. - Это вредно при вашей подагре.
Лицо у кабатчика сложилось в гримасу боли и удовлетворения.
- И так весь день маешься, - ответил он, - а тут еще ногу ломит. Хочется же разок получить удовольствие.
- Это речи греховные, - остановил его викарий, - следите лучше за своими фигурами. Постыдились бы вы!
Тюрлюпэну удалось наконец успокоить господина Пижо. Легко вздохнув, он обратился к господину Гаспару:
- Сударь, я к вашим услугам. Чем могу служить?
Господин Гаспар встал. Кошка, которую он спугнул, подошла к кабатчику. Но тот не любил котов и, вспомнив о своем ночном компаньоне, поднял свою здоровую ногу, чтобы угостить Жамину пинком.
Кошка убежала, а кабатчик принялся плакаться:
- Иисусе, нога моя! Десять тысяч чертей ополчились на мою ногу. Сил больше нет никаких. Вот уж четыре дня хожу я каждое утро в церковь и молю Бога о ясной, сухой погоде, потому что от сырости боль особенно остра. И все молитвы ни к чему. Дождь льет каждый день.
- Друг мой, - сказал викарий снисходительно и кротко, - если бы Господь исполнял все наши просьбы, то-то начался бы кавардак во Французском королевстве.
- Для вас, сударь, - донесся к ним голос Тюрлюпэна, - у меня есть мазь. От нее кожа становится гладкой и мягкой, а стоит она только три су.
Кабатчик и викарий увлеклись игрою. Господин Фруассе расхаживал по комнате с мрачным и злобным лицом. Дворянин из Пикардии поглаживал розовую, полную руку хозяйки и говорил:
- Сегодня, мадам, я завтракал у своего старого друга, господина де Шавиньи. Он большой ученый и занимается исключительно изучением природы. В то же время у него превосходная кухня. Между прочими кушаньями было там рагу по-охотничьи. Знаете ли вы это блюдо?
- Рагу по-охотничьи! - воскликнула восторженно вдова и предалась блаженным воспоминаниям. - Для этого требуется: кусок телятины, тонкий ломтик ветчины, крыло куропатки. Затем яйцо для соуса, масло, чтобы поджарить нарезанное мясо, лук, уксус, горчица и немного бургундского вина.
- Луку не нужно, сударыня, - возразил господин Ле-Гуш.
- Нет, и луку нужно. Пол-унции. Четверть лота. Немного больше щепотки.
- Ветчина! Телятина! Куропатка! - ожесточенно крикнул писец парламентского советника. - Да, эти люди умеют жить. Сидят в своих дворцах и обжираются, а наш брат... Знаете ли вы, что мне сегодня дали к завтраку? Кусок хлеба и сиропа к нему,
- Сироп очень хорошо очищает кровь,- сказала вдова.
- Какое заблуждение! - воскликнул кабатчик. - Можно считать доказанным, что от сиропа заводятся глисты.
- А вам, господин Фруассе, - сказал дворянин, - подавай каждый день к завтраку молочный суп, а затем бисквит, а затем кусок паштета из дичи, да чтобы в нем было трюфелей побольше, да чтобы он не был очень мал.
- Никто не знает, каким ценным, избранным даром Господним является хлеб наш насущный, - заметил викарий, - он дешев, мы едим его каждый день и поэтому не умеем ценить по достоинству. У меня на родине, в моей деревне, нет крестьян, есть только батраки. Круглый год они не видят хлеба, питаются кореньями козлеца, репейника, чертополоха и брюквою, которую едят в сыром виде. И при этом они здоровы и крепки, тащат тяжести с гор, откуда до деревни пять часов ходьбы, и только в восьмидесятилетнем возрасте отправляются в дом для нищих, в Жан-де-Морьен.
- И вы полагаете, досточтимый отец, - раздался вдруг взволнованный голос господина Гаспара, - вы полагаете, что Господь судил этим людям жить на положении вьючных животных и умирать в доме для нищих? О, что за порядок в мире, праведное небо! Разве вы не понимаете, что люди рождаются на свет с равным правом на счастье?
Викарий церкви Поликарпа не ответил, потому что игра поглотила все его внимание в этот миг. Но слова господина Гаспара возбудили неудовольствие в дворянине из Пикардии.
- Поистине вы хорошо затвердили, сударь, свой урок, - воскликнул он. Такие речи слышишь теперь на улицах повсюду. Я узнаю в них учение того сварливого философа, которого вы можете видеть на картинах у ног архангела Михаила; вы знаете, о ком я говорю. Нет, сударь, во Франции наблюдается во всем хороший порядок, и лучшего я себе не желаю. Богатые и бедные, сытые и голодные - так это было во все времена.
- То, что вы называете порядком, - сказал господин Гаспар, между тем как Тюрлюпэн брил ему подбородок,- я называю насильственным господством сильнейшего. Для кого существует он, этот порядок? Для тысячи двухсот уличных грабителей, которые с согласия короля распределили между собою должности и титулы, все счастье и все благосостояние.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
Госпожа Сабо сидела за станком и сплетала в тонкие косы темно-каштановые волосы. Поверх ее плеча господин Ле-Гуш, обедневший дворянин из Пикардии, прятавшийся от своих кредиторов в чердачном помещении соседнего дома, наблюдал за игрою ее проворных рук. Дома у него не было ни свечи, ни теплой печи. Здесь, в цирюльне вдовы Сабо, он находил и то и другое.
- Вот он, - сказал Тюрлюпэн господину Пижо и показал на соломенного цвета парик, висевший на стене.-У меня готовы темя, верхняя часть, большой локон, боковой локон и передний край. Недостает еще чуба и маленьких локонов.
- Да ведь тут прибавлено конского волоса, - воскликнул господин Пижо, разглядывая парик.
- Не говорите о конском волосе, сударь,-сказала вдова Сабо, дав на мгновение отдых своим рукам, - это меня огорчает. Мы никогда не применяем конского волоса, он жесток и не имеет блеска.
- Ого, - воскликнул господин Ле-Гуш, - вы ошибаетесь, моя красавица, полагая, что волосы у лошадей всегда бывают жестки. В лошадях, смею думать, я знаю толк. Видели бы вы двух моих пегих в яблоках рысаков, у которых грива была мягкая, как козья шерсть.
- Козья шерсть нам тоже не годится, - сказала вдова. - Для париков пригодны только человеческие волосы. Самые лучшие волосы поставляет Нормандия, потому что женщины там постоянно носят чепчики. Чем меньше доступа к волосам давать воздуху, тем больше они вьются.
- Четыре да три семь, - произнес хозяин кабачка.-Достопочтенный отец, погодите-ка, у меня еще один ход.
Красильщик тем временем напялил парик на голову и поднял крик:
- Он не сидит на голове. Слетит от первого же порыва ветра! Меня хотят сделать посмешищем всего квартала.
- Помилуйте, сударь, парик прекрасно сидит, - испуганно возразил Тюрлюпэн. - Я снял с вас мерку от виска до виска и от темени до затылка. Не забудьте, что парику нужно время, чтобы приспособиться к голове. К тому же он еще не готов.
- Проклятие! - ругнулся кабатчик. - У меня крестец болит от сидения и от того, что я не выспался. Вчера вечером я навестил одну молодую особу. Ее муж застиг нас врасплох, и мне пришлось спрятаться на чердаке. Я провел ночь среди вязанок дров и в обществе кота.
- Вы слишком любите женщин, - сказала вдова. - Это вредно при вашей подагре.
Лицо у кабатчика сложилось в гримасу боли и удовлетворения.
- И так весь день маешься, - ответил он, - а тут еще ногу ломит. Хочется же разок получить удовольствие.
- Это речи греховные, - остановил его викарий, - следите лучше за своими фигурами. Постыдились бы вы!
Тюрлюпэну удалось наконец успокоить господина Пижо. Легко вздохнув, он обратился к господину Гаспару:
- Сударь, я к вашим услугам. Чем могу служить?
Господин Гаспар встал. Кошка, которую он спугнул, подошла к кабатчику. Но тот не любил котов и, вспомнив о своем ночном компаньоне, поднял свою здоровую ногу, чтобы угостить Жамину пинком.
Кошка убежала, а кабатчик принялся плакаться:
- Иисусе, нога моя! Десять тысяч чертей ополчились на мою ногу. Сил больше нет никаких. Вот уж четыре дня хожу я каждое утро в церковь и молю Бога о ясной, сухой погоде, потому что от сырости боль особенно остра. И все молитвы ни к чему. Дождь льет каждый день.
- Друг мой, - сказал викарий снисходительно и кротко, - если бы Господь исполнял все наши просьбы, то-то начался бы кавардак во Французском королевстве.
- Для вас, сударь, - донесся к ним голос Тюрлюпэна, - у меня есть мазь. От нее кожа становится гладкой и мягкой, а стоит она только три су.
Кабатчик и викарий увлеклись игрою. Господин Фруассе расхаживал по комнате с мрачным и злобным лицом. Дворянин из Пикардии поглаживал розовую, полную руку хозяйки и говорил:
- Сегодня, мадам, я завтракал у своего старого друга, господина де Шавиньи. Он большой ученый и занимается исключительно изучением природы. В то же время у него превосходная кухня. Между прочими кушаньями было там рагу по-охотничьи. Знаете ли вы это блюдо?
- Рагу по-охотничьи! - воскликнула восторженно вдова и предалась блаженным воспоминаниям. - Для этого требуется: кусок телятины, тонкий ломтик ветчины, крыло куропатки. Затем яйцо для соуса, масло, чтобы поджарить нарезанное мясо, лук, уксус, горчица и немного бургундского вина.
- Луку не нужно, сударыня, - возразил господин Ле-Гуш.
- Нет, и луку нужно. Пол-унции. Четверть лота. Немного больше щепотки.
- Ветчина! Телятина! Куропатка! - ожесточенно крикнул писец парламентского советника. - Да, эти люди умеют жить. Сидят в своих дворцах и обжираются, а наш брат... Знаете ли вы, что мне сегодня дали к завтраку? Кусок хлеба и сиропа к нему,
- Сироп очень хорошо очищает кровь,- сказала вдова.
- Какое заблуждение! - воскликнул кабатчик. - Можно считать доказанным, что от сиропа заводятся глисты.
- А вам, господин Фруассе, - сказал дворянин, - подавай каждый день к завтраку молочный суп, а затем бисквит, а затем кусок паштета из дичи, да чтобы в нем было трюфелей побольше, да чтобы он не был очень мал.
- Никто не знает, каким ценным, избранным даром Господним является хлеб наш насущный, - заметил викарий, - он дешев, мы едим его каждый день и поэтому не умеем ценить по достоинству. У меня на родине, в моей деревне, нет крестьян, есть только батраки. Круглый год они не видят хлеба, питаются кореньями козлеца, репейника, чертополоха и брюквою, которую едят в сыром виде. И при этом они здоровы и крепки, тащат тяжести с гор, откуда до деревни пять часов ходьбы, и только в восьмидесятилетнем возрасте отправляются в дом для нищих, в Жан-де-Морьен.
- И вы полагаете, досточтимый отец, - раздался вдруг взволнованный голос господина Гаспара, - вы полагаете, что Господь судил этим людям жить на положении вьючных животных и умирать в доме для нищих? О, что за порядок в мире, праведное небо! Разве вы не понимаете, что люди рождаются на свет с равным правом на счастье?
Викарий церкви Поликарпа не ответил, потому что игра поглотила все его внимание в этот миг. Но слова господина Гаспара возбудили неудовольствие в дворянине из Пикардии.
- Поистине вы хорошо затвердили, сударь, свой урок, - воскликнул он. Такие речи слышишь теперь на улицах повсюду. Я узнаю в них учение того сварливого философа, которого вы можете видеть на картинах у ног архангела Михаила; вы знаете, о ком я говорю. Нет, сударь, во Франции наблюдается во всем хороший порядок, и лучшего я себе не желаю. Богатые и бедные, сытые и голодные - так это было во все времена.
- То, что вы называете порядком, - сказал господин Гаспар, между тем как Тюрлюпэн брил ему подбородок,- я называю насильственным господством сильнейшего. Для кого существует он, этот порядок? Для тысячи двухсот уличных грабителей, которые с согласия короля распределили между собою должности и титулы, все счастье и все благосостояние.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30