Дальнейшие кадры повергли обоих в еще большее смятение. На экране возник мальчик, в достаточно спокойном состоянии — не рыдал, не бился в истерике. Твердо, не робея, он смотрел в объектив камеры и произносил слова, от которых у Огородникова и Петровича остановилось дыхание.
— Когда моя сестра вышла из ванной и увидела этого человека в маске, она сказала... «О, — сказала она, — это ты, Коля?» И сдернула с него маску. И спросила: «Что ты, Коля, здесь делаешь?»
— А как выглядел этот Коля? — раздался за кадром голос ведущего передачи.
— Невысокого роста, длинные, темные волосы... Он приходил к Вале в магазин и там они познакомились.
— А другие продавцы в магазине видели Колю? — снова спросил диктор.
— Они все его видели, даже посмеивались над Валей, что жених ниже ее ростом...
Передача продолжалась, шли по экрану кадры квартиры, оператор, чтобы пощекотать нервы зрителям, снова заглянул в ванную, потом пошли кадры, снятые уже в морге, — длинный ряд трупов с отрытыми лицами. Оператор, не торопясь, прошел вдоль всего ряда, задержавшись на каждом лице. Снова что-то говорил диктор, появился толстый начальник милиции, потом начальник следственного отдела прокуратуры, но слова уже не воспринимались — Петрович и Огородников пытались осознать сложившееся положение. Стена, которая до сих пор, казалось, окружала их плотно и непроницаемо, вдруг рухнула и обнажила обоих.
— Что скажешь, Петрович? — спросил Огородников, снова выключая звук.
— А что сказать... Похоже, немножко засветились.
— Мальчик-то смышленым оказался, а?
— Вобла схалтурил. Он должен был отработать спальню. Бабу завалил, а под кровать заглянуть поленился. И вот результат. Вобла виноват.
— А зачем ты его вообще с собой взял? У него другая задача! — повысил голос Огородников.
— Ребята стали шуметь... Дескать, мы рискуем, а он на машине при погонах катается... Несправедливо. И я спросил у него — пойдешь? Говорит, пойду. И пошел. И оплошал. Пацаненка не увидел под кроватью. Ни один бы наш этого не допустил.
— Так-так-так, — зачастил Огородников и легко, несмотря на грузность, вскочил из кресла и забегал по комнате. — Так-так-так... Это что же получается, а, Петрович? Это что же получается, а, Петрович? Это что, что же получается у нас на сегодняшний день? Ищут Колю Афганца. Так. Найдут его в любом случае. Его, Петрович, найдут в любом случае. Даже если он сейчас улетит на Сахалин, оттуда на Курилы, потом островами переберется на Камчатку, под водой на Аляску и в Соединенные Штаты Америки... Даже в этом случае его найдут. Не позже понедельника во всех газетах страны будет опубликован его портрет. Согласен?
— Нет, — усмехнулся Петрович, хотя эта усмешка далась ему нелегко. — В газетах его портреты появятся не раньше вторника.
— Шутишь? Хорошее настроение? Большие деньги зашевелились в кармане, да, Петрович? — зло обернулся от окна Огородников. — Опытный человек, и так вляпаться?!
— И на старуху бывает проруха, — развел руками Петрович.
— Так-так-так, — снова забегал по комнате Огородников. — Это что же у нас получается на сегодняшний день? А, Петрович? Афганец засветился. Сейчас допрашивают продавцов магазина. Я уверен, что эти бабы знают о нашем Афганце все! Понял? Они знают о нем все! Уже составлен словесный портрет или фоторобот, не знаю, как там сейчас это называется. В военкомате всю ночь будут светиться окна — они переберут личные дела афганцев, а к утру постучатся к нему в дверь. Я правильно понимаю положение?
— Примерно, — кивнул Петрович.
— А с кем общается ваш сосед, ваш работник, ваш добрый знакомый? — спросят следователи у десятка людей. — С Петровичем, скажут, общается, с Огородниковым, скажут, дружит... А? Чего делать будем? Как дальше жизнь свою построим?
— Думать надо, — сказал Петрович, и пронеслось, пронеслось у него в голове все, что он должен сделать сегодня же вечером, — взять деньги, сесть на машину, рвануть в соседнюю область, самолетом добраться до ближнего зарубежья, пусть это будет Украина, Белоруссия, Грузия... И только там, только там можно подумать о дальнейшем.
— А что тут думать? У них одна зацепка — Афганец.
— Похоже на то. — Петрович сразу понял, что сейчас предложит Огородников, к чему он клонит.
— Убирать надо Афганца. Сегодня.
— К тому идет, — обронил Петрович без выражения. И подумал с облегчением: значит, не меня сегодня, не меня.
— Ты вроде сомневаешься? — склонился Огородников над сидящим в кресле Петровичем.
— Какие могут быть сомнения. — Петрович явно уходил в сторону и Огородников, старая адвокатская крыса, сразу почувствовал это. Он помолчал, глядя на Петровича сверху вниз, еще раз пробежался по комнате и снова упал в кресло.
— Петрович!
— Ну?
— Я тебя не понимаю!
— А что тут понимать. — Петрович махнул рукой в сторону телевизора. — Все ясно и понятно. — Петрович тянул и тянул время, и было этому простое объяснение — не мог он вот так сразу решиться убрать Афганца. Кого угодно, включая Огородникова, даже всех остальных сразу — он бы и не задумался. Но Колю Афганца... Не хотелось. Как-то сложились у них дружеские отношения и Петрович понимал, опыт подсказывал — на кого он может до конца положиться, так это на Колю Афганца, только на него. Все его предадут, все могут выстрелить в спину, сдать ментам, и, наверно, кто-то рано или поздно это сделает. Но не Коля, не Коля. Это Петрович знал наверняка. И вот так сразу дать добро на то, чтобы убрать Колю, он не мог. В его прокуренной, пропитой, много раз залитой кровью душе что-то осталось из прежней жизни, от прежнего человека, которым он был когда-то...
— Ты не хочешь его убирать? — вкрадчиво спросил Огородников.
— Илья... Так ли уж важно, что я хочу, чего не хочу... Есть обстоятельства, и мы должны на них откликаться. Вынуждены. У нас нет выбора.
Понимал Петрович еще одну вещь — у него сейчас, вот в эти минуты вдруг обнаружилось преимущество перед Огородником. Настолько большое преимущество, что все вдруг поменялось местами. Огородников не будет даже заикаться об исчезнувших сорока тысячах долларов. А дело все в том, что он не мог никуда деться, он привязан к этому городу, привязан имуществом, вложенными деньгами, завоеванным положением.
А он, Петрович, сунув за пазуху сорок тысяч долларов, мог слинять свободно и легко в любую сторону.
И все ребята могли слинять.
И тот же Коля Афганец.
А еще лучше слинять бы Петровичу вместе с Колей. Они не пропадут, они где угодно могут осесть и через месячишко, второй начать неспешную свою работу. И никто никогда их не найдет, пусть этот хмырь адвокатский не пугает...
Но в то же время весь предыдущий опыт Петровича, многочисленные его отсидки, законы, по которым он жил до сих пор, требовали твердо и однозначно — Колю Афганца и в самом деле лучше бы убрать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76