– Что скажешь, Цицерон? – спросил Помпей. – Ты что-то совсем притих.
– Риму очень повезло, что в годину испытаний он может обратиться к человеку, обладающему таким опытом и глобальным видением, как ты, – осторожно заговорил Цицерон. – Но мы должны быть реалистами и понимать, что в Сенате этот план встретит ожесточенное сопротивление, причем в первую очередь со стороны аристократов. Они будут утверждать, что это – попытка узурпировать власть, замаскированная патриотической риторикой.
– Я опровергну эти утверждения.
– Ты можешь опровергать все, что угодно, но одних только слов будет мало. Потребуется доказать это, – сварливым тоном откликнулся Цицерон. Он знал, что, как ни странно, самый надежный способ завоевать доверие выдающегося человека – это изобразить по отношению к его замыслам либо скепсис, либо недоверие. – Аристократы также заявят, что твоя истинная цель – сместить Лукулла с командования восточными легионами и занять его место. – Помпей лишь зарычал, но возразить ему было нечего, ибо это на самом деле являлось его истинной целью. – И наконец, они постараются найти парочку трибунов, которые наложат вето на законопроект Габиния.
– Я слушаю тебя, Цицерон, и мне кажется, что тебе здесь не место, – глумливо проговорил Габиний. Это был щеголь с густой волнистой шевелюрой, зачесанной челкой наподобие прически Помпея. – Чтобы достичь наших целей, нам нужны не адвокаты, а отважные сердца и крепкие кулаки.
– Сердца и кулаки вам, конечно, понадобятся, но без адвокатов вам тоже не обойтись, поверь мне, Габиний. Особенно тебе. Как только кончится срок твоих полномочий трибуна и ты лишишься неприкосновенности, аристократы тут же приволокут тебя в суд и потребуют для тебя смертной казни. Вот тогда тебе точно понадобится хороший адвокат. То же самое, кстати, касается и тебя, Корнелий.
– Хорошо, – воздел руку Помпей, чтобы не допустить перебранки, – ты обозначил проблемы, а какие ты можешь предложить решения?
– Для начала, – заговорил Цицерон, – я настоятельно советовал бы, чтобы твое имя не фигурировало в законопроекте. Не стоит с самого начала заявлять претензии на пост главнокомандующего.
– Но ведь это моя идея! – обиженно воскликнул Помпей – точь-в-точь как ребенок, у которого сверстники пытаются отобрать любимую игрушку.
– Согласен, но все же я настаиваю на том, что будет мудро не афишировать, кого именно мы прочим на пост главнокомандующего. Ты станешь объектом дикой зависти и ненависти со стороны сенаторов. На тебя окрысятся даже умеренные, на поддержку которых мы в принципе могли бы рассчитывать. Центральным пунктом должно стать избавление от пиратов, а не трудоустройство Помпея Великого. Все и без того будут знать, что этот пост предназначен для тебя, а дразнить гусей раньше времени не стоит.
– Но что я скажу людям, когда предложу законопроект на их рассмотрение? – недоуменно спросил Габиний. – Что главнокомандующим может стать первый попавшийся дурачок с улицы?
– Конечно, нет, – ответил Цицерон, с трудом сдерживая раздражение. – В том месте проекта, где говорится о том, кто станет главнокомандующим, я бы вычеркнул имя «Помпей», а вместо него вставил бы слова «сенатор в ранге консула». Это ограничит круг потенциальных кандидатов до примерно пятнадцати или двадцати живущих ныне экс-консулов.
– Значит, у Помпея могут появиться конкуренты? – осведомился Афраний.
– Красс! – тут же выпалил Помпей, который ни на минуту не забывал своего старого врага. – Возможно, Катулл. Есть еще Метелл Пий; он старый, но все еще в силе. Потом – Гортензий, Изаурик, Гелий, Кота, Курий… Даже братья Лукулл!
– Что ж, если это тебя так беспокоит, мы можем отметить в законопроекте, что главнокомандующим может стать только экс-консул, имя которого начинается на букву «П».
В первый момент – несколько секунд – никто не отреагировал на эту колкость, и даже мне подумалось, что Цицерон зашел слишком далеко, но затем Цезарь откинул голову и оглушительно расхохотался. Увидев, что Помпей тоже улыбается, засмеялись и остальные.
– Поверь мне, Помпей, – продолжил Цицерон уверенным тоном, – большинство из тех, кого ты перечислил, слишком стары или ленивы, чтобы составить тебе конкуренцию. Самым опасным твоим противником может стать Красс – хотя бы потому, что он невероятно богат и завидует тебе. Но когда дело дойдет до голосования, ты его победишь, обещаю.
– Я согласен с Цицероном, – заявил Цезарь. – Давайте будем преодолевать препятствия по мере того, как они будут возникать. Сначала добьемся введения поста главнокомандующего, а уж потом выберем его самого.
Я был потрясен властностью с которой говорил этот человек – самый младший из присутствующих.
– Решено, – подвел черту Помпей, – пусть главным пунктом будет разгром пиратов, а не трудоустройство Помпея Великого.
После этого был объявлен перерыв на обед.
* * *
Затем произошел отвратительный инцидент, о котором мне тяжело вспоминать даже сейчас. Тем не менее я считаю необходимым поведать о нем в интересах истории.
Те несколько часов, в течение которых сенаторы пиршествовали, а затем гуляли по саду, я провел за расшифровкой своих записей, переводя стенографические значки в нормальный текст, чтобы потом отдать его Помпею. После того как я закончил, мне подумалось, что неплохо было бы показать получившееся Цицерону – на тот случай, если я допустил какую-то оплошность и он захочет ее исправить.
Зал, где происходило совещание, был пуст, атриум – тоже, но где-то в отдалении ясно слышался голос сенатора, поэтому, взяв свиток с расшифровкой, я направился в том направлении, откуда он, как мне показалось, доносился. Пройдя через окруженный колоннадой один внутренний дворик с фонтаном посередине, я обогнул портик и оказался во втором. Однако теперь голос уже не был слышен. До моего слуха доносились лишь плеск воды и пение птиц. И вдруг где-то совсем рядом послышался громкий и мучительный женский стон. Подпрыгнув от неожиданности, я, как дурак, повернул в ту сторону, откуда он донесся, сделал несколько шагов и, оказавшись напротив открытой двери, увидел Цезаря и жену Помпея. Муция не видела меня. С задранным на спину платьем и широко расставленными ногами, она улеглась животом на стол и опустила голову между рук, так крепко вцепившись в край стола, что ногти ее побелели. Зато меня увидел Цезарь, который находился лицом к двери и овладевал женой хозяина дома сзади. Одна его рука лежала на талии женщины, а вторую он упер в бедро, подобно щеголю, стоящему на углу оживленной городской улицы. Его таз ритмично двигался взад и вперед, а вместе с ним дергалось все тело благородной Муции, издававшей те самые сладострастные стоны, которые привели меня сюда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115