Перестала сучить руками, поднялась на ноги и принялась обирать с подола репейники. Потом, всхлипывая и отфыркиваясь, разыскала в кустах свою идиотскую шляпку, отряхнула ее и водрузила на стриженную под машинку голову. Жалкое это было зрелище, если честно. Зачем она так себя изуродовала, ведь исходные данные у нее очень даже ничего: выразительные глаза, тонко очерченный овал лица, вот только насчет ног ничего определенного сказать не могу, поскольку длинная хламида мешала их разглядеть.
Тут в поле зрения Вероники попал измятый в процессе борьбы венок из желтых хризантем, и она расчувствовалась пуще прежнего. Разрыдалась, как маленькая, жалобно причитая:
— Прости… Прости, дорогой, за эту унизительную сцену… Я… я не хотела!..
И как это понимать прикажете? Выходит, она и впрямь считает Тимура умершим. Тогда где мне его искать? Хотя в сумке у меня еще полтора десятка фотографий с адресами, энтузиазма это обстоятельство не прибавляет. Я буду бегать по ним еще неделю, а милиция тем временем… Короче, на нарах мне придется скучать в одиночестве, без Тимура. Ох, не нравятся мне такие расклады.
— Слушай, — я тряхнула за плечи раскисшую Веронику, — ты что, и в самом деле не знаешь, что он жив?
— Кто? — тупо спросила Вероника, любовно расправлявшая ленту на веночке.
— Кто-кто! — гаркнула я. — Тимур. Вот тут, — я кивнула на могильный холм, — не Тимур, а кто-то другой.
— Кто? — повторила самая преданная из его наложниц, не считая меня, конечно. Пластинку у нее заело, что ли?
— Я бы тоже хотела это знать. Еще как хотела бы. А пока я знаю только то, что в этой могиле лежит человек, который пытался убить Тимура. По крайней мере, он так мне сказал.
— Кто? — Вероника глупо улыбнулась.
— Я же говорю — Тимур! — Односложность Вероникиных вопросов начинала мне потихоньку надоедать. — Я тоже думала, что он покойник, и носила сюда цветочки. И еще одному местному бомжу за их охрану четвертак отвалила.
— А я — полсотни, — растерянно прошептала Вероника. По крайней мере, пластинку сменила.
— А зря, — резюмировала я. Вероника снова посмотрела на помятый веночек и пробормотала задумчиво:
— Значит, Тимур жив… Но где, где он?
— До вчерашнего дня был у меня, — я вздохнула, — а где сейчас, понятия не имею. Вот думала, что ты это знаешь, но ошиблась. А мне он позарез нужен, потому что я по его милости влипла в очень неприятную историю.
Вероника по-прежнему не сводила взгляда с могилы псевдо-Тимура. Похоже, моя информация с трудом укладывалась в ее стриженой голове, что, впрочем, неудивительно. Могу себе представить, сколько там всякого хлама! Сдается мне, зря я ей все разболтала, прониклась, так сказать, сочувствием к ее горю. С другой стороны, после всех смертоубийств, к которым я против своей воли оказалась причастной, даже Тимур не осудил бы меня за то, что я выдала его тайну. Мне бы только его найти хоть на пять минут раньше, чем за мной придут с наручниками. И уж тогда я расколюсь на полную катушку, пусть Тимур на меня не надеется. Все-таки я слабая и беззащитная женщина, а не супервумен. А потому у него времени до вечера, и если он не объявится раньше, я выложу скромным товарищам в серой униформе все, что знаю. А буде они засомневаются, я призову на помощь Люську, которая видела Тимура живым и почти здоровым.
Пока я обдумывала свои ближайшие перспективы, Вероника, как выяснилось, тоже времени не теряла. Похоже, ей таки удалось разгрести хлам, скопившийся в ее экстравагантной лысой голове, потому что речи ее оказались в высшей степени осмысленными. А сказала она следующее:
— Кажется, я знаю, кто мог желать ему смерти.
— Ну-ну, и кто же это? — подбодрила я ее.
— Я!
Ну вот вам, это называется «приехали». По этой идиотке психушка плачет, а я, дура, пытаюсь разговаривать с ней как с нормальной.
— Это я, это я вынесла ему приговор! — Эта блаженная продолжала нести стопроцентную чушь. — Я… я затаила на него обиду… и… в конце концов она на него перешла. Она, она обрушилась на его голову, как дамоклов меч!
Сколько я помню, голова Тимура в результате покушения особенно не пострадала, но это и неважно в свете открывшихся фактов, а именно — того обстоятельства, что у самой Вероники с головой не в порядке, и скорее всего уже давно, судя по скудной растительности на ее черепушке. Спрашивается, зачем я трачу время на душеспасительные беседы с этой умалишенной, когда у меня под ногами земля горит?
— Ладно, я пошла. — Я устало махнула рукой, на прощание по-дружески посоветовав:
— Не стоит тратиться на венки, все равно ведь украдут.
Но уйти мне не удалось. Вероника вцепилась мне в локоть и затараторила, затараторила… Сказать, что это была бессвязная речь, значило бы не сказать ничего. Это был поток сознания, прерываемый пространными паузами, охами, вздохами и неразборчивыми лирическими отступлениями. Признаюсь, я совершенно не рассчитывала обнаружить в этой куче словесного навоза жемчужное яйцо, а напрасно!
Мало-помалу привыкнув к своеобразной Вероникиной манере изложения мыслей, я научилась отделять немереные завалы эмоций от сиротливых крупинок дельной информации. Сначала я эти крупинки заботливо отобрала, потом аккуратно подогнала друг к дружке, как детали детской мозаики, и поразилась сложившейся картинке. А на ней вырисовывалось следующее: наша экзальтированная Вероника была повернута на Тимуре без малого два года, все это время ухитряясь методично отравлять жизнь ему, его жене, ныне покойной, а также вычисленным ею любовницам (мне повезло, я счастливо избежала их участи). Мало этого, она еще умудрялась держать при себе на коротком поводке воздыхателя, у которого, судя по отрывочным Вероникиным сведениям, крыша тоже была не на месте. Какой нормальный мужик стал бы так долго позволять, чтобы его использовали в качестве жилетки для горьких слез по другому. Ну да, эта покинутая Тимуром краля пудрила мозги какому-то сохшему по ней хахалю в таком духе: мол, я бы тебя полюбила, если бы мое сердце не принадлежало тому, кто… Короче, «я другому отдана и буду век ему верна».
Так вот, как я уже сказала, преданный Вероникин поклонник терпел эти измывательства очень долго, а не далее как на прошлой неделе пообещал избавить ее от мук неразделенной любви, а заодно и себя, надо полагать. Каким образом, он не уточнил, да и сама Вероника не придала значения его словам, и только теперь до нее дошел их смысл.
— Это я его толкнула на преступление! — закончила она свою исповедь, сильно смахивающую на психологический триллер.
Конечно, эта история выглядела не очень правдоподобной и даже искусственной, как веночек из желтых хризантем и шляпка с вуалью, но проверить ее следовало. Опять же заочный образ Вероникиного обожателя наталкивал на кое-какие сомнения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50