Путник догадался, что нынче — воскресенье. Как быть? Идти через мост — пропадёшь, напорешься на людей. Переплыть бы речку где-нибудь подальше от села? Дождаться ночи? Уж очень не хотелось терять целый день. Вадимка решил идти прямо через село. Эх, будь что будет! И он быстро пошёл под гору.
Улицы были пусты.
«Молодые на речке, а старые сидят по домам, — подумал путник, прибавляя шагу. — Пронеси, господи!» Но завернув за первый угол, он остолбенел — около большой хаты на брёвнах сидела добрая сотня мужиков. «Сельский сбор… сходка», — промелькнуло в голове. Отступать было некуда. Гудевшая сходка сразу замолкла, все повернули головы в сторону прохожего. Под взглядами такой громады людей Вадимка совсем растерялся. «Пронеси, господи!» — прошептал парнишка, боясь глянуть в сторону людей. Наступившая тишина, казалось, давила его к земле. Пройти бы площадь, и сходка останется позади.
— Эй!.. А ну, подойди! — как кнутом хлестнуло Вадимку.
Он подошёл, не поднимая головы.
— Куда идёшь? — спросил сидевший к нему ближе других.
— Домой иду, — буркнул Вадимка.
— А где был?
— Далеко был…
И снова стало тихо. Вадимка стоял, упёршись взглядом в свои босые ноги и не зная, куда девать висевший на руке полушубок. Он ждал чего-то страшного. Его сейчас поймают, а потом… Вадимка боялся думать, что с ним будет потом, но домой теперь он уже не попадёт…
— Вот что, друг, — сказал ближний мужик. — Если ты так будешь ходить… до дому не дойдёшь, дурак… Пока не пришёл милиционер, а он вот-вот придёт, ты заворачивай-ка вон за ту хату и дуй без оглядки!.. А ну, живо!
Вадимка сорвался с места и бегом помчался к заветной хате. Слышал, как сзади снова загудела сходка. Опомнился он и отдышался, когда села уже не было видно. «Нет, жильё надо обходить!.. Попёрся, дурило, через село… и вот, видишь, что получилось?»
Но и в чистом поле в этот день парнишку поджидала беда. Шлях пересекала дорога, а по ней ехала подвода. Доносилось знакомое цокотанье брички. Вадимка замедлил шаг, чтобы подвода успела проехать. Но подвода остановилась на перекрёстке и стала его дожидаться. Двое ехавших на бричке были в военной форме. Вадимка нехотя, нога за ногу, пошёл к ним.
— Шагай, шагай! Чего ты ползёшь, как три дня не ел… Далече ли ходил?
— Да посылали вот по одному делу…
— А кто посылал?
— Да отец с матерью.
— И куда посылали?
— Да тут, в одну слободу…
Вадимка поднял глаза. Сидевшие на бричке смотрели недоверчиво.
— А сам-то ты из каких краёв?.. Гундоровский?.. Каменский?.. Луганский?.. Или митякинский?
— Митякинский. Из Суходола, — признался парнишка, совсем смутившись.
— Из отступа, что ли?.. Думаешь, ты тут первый бредёшь?
Вадимка молчал.
— А что, если мы тебя сейчас заберём? Что ты на это скажешь?.. Мы — милиция из этих мест.
Вадимка опустил голову.
— Благодари, брат, господа бога, что нам некогда назад возвращаться… А ты как же идёшь?.. По карте, по компасу?
— По солнышку! — повеселел их собеседник. — Вот там восток, вот там запад, а мне туда, на сивер.
— Ну, ладно, валяй на свой «сивер». Только вот что… за тем бугром, — показал кнутом правивший лошадьми милиционер, — дорога будет расходиться на две. Так ты иди по левой отрожке, а то по правой в аккурат попадёшь на станцию… Лет-то тебе сколько?
— Уже четырнадцать.
— Ну, вот видишь. Тебе уже пора в поле работать, а ты все домой никак не попадёшь… Валяй!
И бричка поехала своей дорогой. Благодарными глазами парнишка посмотрел ей вслед.
…Прошло уже пять дней, как Вадимка перебрался через Дон. Дни эти были очень трудными. Каждый день — и по нескольку раз — его подстерегали неожиданности, он то и дело натыкался на людей. Каждая встреча начиналась с недоверчивых взглядов и строгих вопросов. Вадимка робел: «Ну, сейчас заберут!» Но после строгих вопросов люди начинали улыбаться, подшучивать над ним; особенно смешил его полушубок. Один дядька даже сказал, что в такую жару к шубе не хватает только валенок. Кончались эти встречи всегда одинаково. «Ну, иди!» — говорили ему. А некоторые и дорогу показывали, и харчами делились.
Вадимка перестал бояться этих встреч. Он уже ждал улыбок и сочувствия, вера в доброту, начавшая было угасать в его душе, снова стала возвращаться к мальчишке. «Да и брехать людям не надо, — решил он, — всё равно они правду видят, только над тобой смеются!»
Одного Вадимка не мог понять. До сих пор получалось так, что люди, которые ему попадались, были не казаки. Недалеко от Ростова встречались армянские села, а потом пошли села, где живут хохлы, не раз он набредал на городских людей, проезжавших по степи. Будь это казаки — удивляться было бы нечему: многие из них сами побывали в отступе. А то ведь не казаки! И его жалели. Никто не тронул, никто не загородил дорогу! Удивительное дело!
Потом сплошь пошли донские, казачьи хутора. Тут уже ничего не спрашивали. Вадимка совсем осмелел. На шестой день он подходил к Донцу, на берегу стоял большой казачий хутор. Без всякой опаски зашёл в крайний двор. Пожилая женщина — видать, хозяйка, — возилась под навесом у печки.
— Здорово дневали! — звонко поздоровался Вадимка.
— Слава богу! — казачка внимательно посмотрела на него. — Да ты, родимый, тоже оттудова?
— Ага! Оттудова, тётенька!
— Заходи, заходи, гостем будешь… Да овчину-то свою брось под плетень. В ней вшей-то небось видимо-невидимо.
— Не одна меня кусает, их тут много развелось! — весело ответил Вадимка. Это он не раз слышал от казаков.
— Снимай свой мешок да валяй на реку. На тебе грязи на целый вершок! Глянь на свои ноги — то ли ноги, то ли сапоги!.. Ты их как следует песочком протри… Быть на Донце и не искупаться! Наш Донец — река знаменитая! Ты-то каковский?
— Митякинский.
— Ну, вот. Значит, по Донцу нам родня… Ступай… После купанья приходи, обедать будем… Потом мой старик тебя на тот берег переправит.
Вадимка побежал на реку. На улице стояла пароконная бричка, вожжи держал мальчишка лет восьми. Бричка, видать, с другого хутора, потому что кучер и два его сверстника, стоявшие неподалёку, вели спор — чей хутор лучше?
Вадимка позавидовал ребятишкам. Они в отступ не ходили, как жили дома, так и живут, никакого горя не знают, когда захотят, ходят в Донец купаться… Правда, ему пришлось повидать и Донец, и Дон, и Кубань, он видал даже море, но сейчас Вадимка готов был отдать все это, лишь бы всегда жить дома.
Эта вновь ожившая тоска по дому не давала ему покоя. Когда он бросился в Донец, ему показалось, что он купается в своей Глубочке. Говорят — дома и стены помогают. Что там стены! Дома помогает все: помогают люди — они ждут его обедать, помогает вода — она так освежила его измученное тело. Помогает даже… песок — Вадимка принялся очищать им свои загрубелые ступни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34