Жасмин зажгла свечи, стоявшие на полке, и украшения засверкали в их мерцающем свете. Свечи оказались ароматическими, от них сразу пошло сладкое, пряное благоухание.
— Это тоже жасмин? — спросила я с упоением.
— Апельсиновый цвет. — Жасмин лениво потянулась. — Он лучше всего помогает расслабиться. У папы одно время была подружка, которая занималась ароматерапией. Она мне нравилась. Она ещё и гадала по картам Таро. Обещала меня научить. Она была гораздо симпатичнее, чем Джорджия. Джорджия — это его новая пассия, обыкновенная танцовщица из шоу.
Я сказала:
— Может быть, она научит тебя танцевать?
— Танцевать я и сама умею. — Жасмин поставила компакт-диск с какой-то лихой танцевальной музыкой и закружилась по комнате, то плавно скользя, то стремительно переступая мелкими шажками, притопывая остроносыми сапожками. Юбка взлетала, открывая сильные мускулистые икры — настоящие ноги танцовщицы.
Когда мне было пять лет, меня водили на хореографию. Этого хотел папа — чтобы в семье была маленькая балерина. Я ненавидела эти занятия. Все девочки в группе были уже знакомы между собой, так как учились в одной начальной школе. У них были пышные банты, и блестящие заколки, и ожерелья с надписью «Верные подруги», и обтягивающие трико из лайкры, розовые, сиреневые, голубые. А у меня не было никаких украшений. Поначалу не было даже трико. Мама заставляла меня надевать на занятия купальник, и я едва не умирала со стыда. Я умоляла её купить мне настоящее балетное трико, но когда добилась своего, выяснилось, что в нем я выгляжу немногим лучше. Оно было мне велико, висело мешком, и я все время опасалась, что, если нагнусь, оно с меня просто свалится.
На Рождество я участвовала в спектакле балетного класса, хотя мне с трудом давались некоторые па. В концерт включили всех, высоких и маленьких, толстых и худых, талантливых и абсолютно бездарных. Я играла одного из котяток, потерявших перчатки. Папа записал это кошмарное выступление на видео. Если Уиллу хотелось меня помучить, он в очередной раз включал запись, где я на полусогнутых ногах ковыляю по сцене, нагнув голову, беспорядочно болтая руками, и никак не могу попасть в такт двум другим котятам. Видимо, зрелище доставляло ему массу удовольствия.
— Ты здорово танцуешь, Жасмин, — сказала я. — А я в танцах полная бездарь.
— Хочешь, научу тебя? — Жасмин протянула мне руку.
— Ни в коем случае, — твёрдо отказалась я.
— Ладно-ладно.
Жасмин поставила другой диск с каким-то удивительным, ни на что не похожим хоровым пением.
— Это Лайза Джеррард. Правда, здорово? — сказала Жасмин.
— Звук прямо завораживает.
— Это и есть колдовская музыка. А знаешь, я ведь ведьма, занимаюсь белой магией. И обладаю невероятной магической силой. — Жасмин пошевелила пальцами, будто посылая какое-то могущественное заклинание.
Я сказала:
— Ага, небось, ты ещё и охотница за вампирами?
— Само собой! И ещё Супергёрл. Вот подожди, сейчас надену свой спецкостюм и полечу! — Жасмин широко раскинула руки.
Она, конечно, шутила, но при этом выглядела так волшебно, что я чуть было ей не поверила. Я стояла возле туалетного столика, перебирала голубые и зеленые флакончики с духами, встряхивала снежные шары, переставляла матрёшек, выстраивая их парами в длинные ряды. Голова у меня кружилась от ароматов, меня уносило снежным вихрем, я сама, как матрёшка, рассыпалась на все более мелкие кусочки. Когда я заглянула в зеркало, то не узнала себя. В свете свечей глаза у меня блестели; я распустила толстую скучную косу, и мои волосы тёмным каскадом упали на плечи.
— У тебя чудесные волосы, — сказала Жасмин и принялась расчёсывать их красивой серебряной щёткой.
— У тебя красивее.
— Выходит, мы с тобой не просто цветочные феи, мы ещё и колдуньи-лохматуньи! — сказала Жасмин, и мы обе покатились со смеху.
— Умираю, есть хочу! Давай пить чай, — предложила Жасмин.
Я подумала о том, что дома меня тоже ждут к чаю. Я знала, что пора уходить. Или, по крайней мере, позвонить. Но у меня не было сил разрушить чары.
Я сказала:
— Замечательно, давай пить чай.
Я думала, что отец Жасмин на кухне, но его там не оказалось. Жасмин принялась рыться в холодильнике, выбирая, что бы поесть.
— А где твой папа, Жасмин?
Я не могла понять, почему он не вышел поздороваться. Разве ему не хочется узнать, как у его дочки прошёл первый день в новой школе? Да и на меня посмотреть. Мой папа всех моих подружек рассматривает самым пристальным образом.
Жасмин дёрнула плечами.
— Не знаю. Наверное, в театре. Там какие-то проблемы со светом. А может, пошёл куда с Джорджией. Кто его знает!
Меня поразило, что она говорит об этом так небрежно. И угощение было какое-то несерьёзное. В холодильнике оказалась уйма всевозможных деликатесов — клубника, какой-то необыкновенный сыр, спаржа, свежие креветки, греческий йогурт, шоколадные эклеры, оливки, мороженое, но нормальную еду из всего этого не приготовишь. Да Жасмин, как видно, не особо жаловала обычную пищу. В школе она только разик откусила свой «Кит-Кат», а к завтраку в столовой почти и не притронулась. Съела пару ломтиков жареной картошки и пол-яблока, и все. И сейчас толком есть не стала, хоть и говорила, что умирает с голоду. Она соорудила себе угощение, словно для мышки: креветка, три оливки, шесть клубничинок и половинка эклера. Неудивительно, что она такая хрупкая. Запястья у неё были такие тонкие, что браслеты сползали на пальцы, и она постоянно их поправляла.
— Угощайся, Фиалка, — предложила она.
Я так проголодалась, что легко могла бы умять все содержимое холодильника, но положила себе на тарелку в точности то же, что и Жасмин.
— Что будешь пить?
Жасмин деловито звякала бутылками на дверце холодильника. Вытащила одну, блеснувшую зелёным.
— Белое вино?
— Тебе разрешают пить вино?!
— Конечно, — сказала Жасмин. — Но я больше люблю красное. Давай лучше выпьем красного. Отнесём все ко мне в комнату и устроим там пикник.
Я отнесла тарелки, страшно нервничая по поводу вина. Дома меня и так ждут неприятности. А если ещё приду пьяная, меня вообще никогда не выпустят на улицу.
— А вот и я, — сказала Жасмин, входя в комнату с двумя полными до краёв фужерами из синего стекла. Сунула один мне в руку, мы чокнулись, и фужеры тихо звякнули. — За нас! — сказала она.
— Да, за нас, — подхватила я. Сделала глубокий вдох и отпила глоточек.
Жасмин расхохоталась. В бокалах был клюквенный морс.
Мы сидели при свечах, ели своё мини-угощение, пили морс и слушали Лизу. Под потолком были развешаны ёлочные гирлянды, уже стемнело, и они мигали красными, зелёными, синими, жёлтыми огоньками. У меня было такое чувство, будто я перенеслась в волшебную страну Каспера Грёзы.
Становилось все темнее и темнее, все позднее и позднее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
— Это тоже жасмин? — спросила я с упоением.
— Апельсиновый цвет. — Жасмин лениво потянулась. — Он лучше всего помогает расслабиться. У папы одно время была подружка, которая занималась ароматерапией. Она мне нравилась. Она ещё и гадала по картам Таро. Обещала меня научить. Она была гораздо симпатичнее, чем Джорджия. Джорджия — это его новая пассия, обыкновенная танцовщица из шоу.
Я сказала:
— Может быть, она научит тебя танцевать?
— Танцевать я и сама умею. — Жасмин поставила компакт-диск с какой-то лихой танцевальной музыкой и закружилась по комнате, то плавно скользя, то стремительно переступая мелкими шажками, притопывая остроносыми сапожками. Юбка взлетала, открывая сильные мускулистые икры — настоящие ноги танцовщицы.
Когда мне было пять лет, меня водили на хореографию. Этого хотел папа — чтобы в семье была маленькая балерина. Я ненавидела эти занятия. Все девочки в группе были уже знакомы между собой, так как учились в одной начальной школе. У них были пышные банты, и блестящие заколки, и ожерелья с надписью «Верные подруги», и обтягивающие трико из лайкры, розовые, сиреневые, голубые. А у меня не было никаких украшений. Поначалу не было даже трико. Мама заставляла меня надевать на занятия купальник, и я едва не умирала со стыда. Я умоляла её купить мне настоящее балетное трико, но когда добилась своего, выяснилось, что в нем я выгляжу немногим лучше. Оно было мне велико, висело мешком, и я все время опасалась, что, если нагнусь, оно с меня просто свалится.
На Рождество я участвовала в спектакле балетного класса, хотя мне с трудом давались некоторые па. В концерт включили всех, высоких и маленьких, толстых и худых, талантливых и абсолютно бездарных. Я играла одного из котяток, потерявших перчатки. Папа записал это кошмарное выступление на видео. Если Уиллу хотелось меня помучить, он в очередной раз включал запись, где я на полусогнутых ногах ковыляю по сцене, нагнув голову, беспорядочно болтая руками, и никак не могу попасть в такт двум другим котятам. Видимо, зрелище доставляло ему массу удовольствия.
— Ты здорово танцуешь, Жасмин, — сказала я. — А я в танцах полная бездарь.
— Хочешь, научу тебя? — Жасмин протянула мне руку.
— Ни в коем случае, — твёрдо отказалась я.
— Ладно-ладно.
Жасмин поставила другой диск с каким-то удивительным, ни на что не похожим хоровым пением.
— Это Лайза Джеррард. Правда, здорово? — сказала Жасмин.
— Звук прямо завораживает.
— Это и есть колдовская музыка. А знаешь, я ведь ведьма, занимаюсь белой магией. И обладаю невероятной магической силой. — Жасмин пошевелила пальцами, будто посылая какое-то могущественное заклинание.
Я сказала:
— Ага, небось, ты ещё и охотница за вампирами?
— Само собой! И ещё Супергёрл. Вот подожди, сейчас надену свой спецкостюм и полечу! — Жасмин широко раскинула руки.
Она, конечно, шутила, но при этом выглядела так волшебно, что я чуть было ей не поверила. Я стояла возле туалетного столика, перебирала голубые и зеленые флакончики с духами, встряхивала снежные шары, переставляла матрёшек, выстраивая их парами в длинные ряды. Голова у меня кружилась от ароматов, меня уносило снежным вихрем, я сама, как матрёшка, рассыпалась на все более мелкие кусочки. Когда я заглянула в зеркало, то не узнала себя. В свете свечей глаза у меня блестели; я распустила толстую скучную косу, и мои волосы тёмным каскадом упали на плечи.
— У тебя чудесные волосы, — сказала Жасмин и принялась расчёсывать их красивой серебряной щёткой.
— У тебя красивее.
— Выходит, мы с тобой не просто цветочные феи, мы ещё и колдуньи-лохматуньи! — сказала Жасмин, и мы обе покатились со смеху.
— Умираю, есть хочу! Давай пить чай, — предложила Жасмин.
Я подумала о том, что дома меня тоже ждут к чаю. Я знала, что пора уходить. Или, по крайней мере, позвонить. Но у меня не было сил разрушить чары.
Я сказала:
— Замечательно, давай пить чай.
Я думала, что отец Жасмин на кухне, но его там не оказалось. Жасмин принялась рыться в холодильнике, выбирая, что бы поесть.
— А где твой папа, Жасмин?
Я не могла понять, почему он не вышел поздороваться. Разве ему не хочется узнать, как у его дочки прошёл первый день в новой школе? Да и на меня посмотреть. Мой папа всех моих подружек рассматривает самым пристальным образом.
Жасмин дёрнула плечами.
— Не знаю. Наверное, в театре. Там какие-то проблемы со светом. А может, пошёл куда с Джорджией. Кто его знает!
Меня поразило, что она говорит об этом так небрежно. И угощение было какое-то несерьёзное. В холодильнике оказалась уйма всевозможных деликатесов — клубника, какой-то необыкновенный сыр, спаржа, свежие креветки, греческий йогурт, шоколадные эклеры, оливки, мороженое, но нормальную еду из всего этого не приготовишь. Да Жасмин, как видно, не особо жаловала обычную пищу. В школе она только разик откусила свой «Кит-Кат», а к завтраку в столовой почти и не притронулась. Съела пару ломтиков жареной картошки и пол-яблока, и все. И сейчас толком есть не стала, хоть и говорила, что умирает с голоду. Она соорудила себе угощение, словно для мышки: креветка, три оливки, шесть клубничинок и половинка эклера. Неудивительно, что она такая хрупкая. Запястья у неё были такие тонкие, что браслеты сползали на пальцы, и она постоянно их поправляла.
— Угощайся, Фиалка, — предложила она.
Я так проголодалась, что легко могла бы умять все содержимое холодильника, но положила себе на тарелку в точности то же, что и Жасмин.
— Что будешь пить?
Жасмин деловито звякала бутылками на дверце холодильника. Вытащила одну, блеснувшую зелёным.
— Белое вино?
— Тебе разрешают пить вино?!
— Конечно, — сказала Жасмин. — Но я больше люблю красное. Давай лучше выпьем красного. Отнесём все ко мне в комнату и устроим там пикник.
Я отнесла тарелки, страшно нервничая по поводу вина. Дома меня и так ждут неприятности. А если ещё приду пьяная, меня вообще никогда не выпустят на улицу.
— А вот и я, — сказала Жасмин, входя в комнату с двумя полными до краёв фужерами из синего стекла. Сунула один мне в руку, мы чокнулись, и фужеры тихо звякнули. — За нас! — сказала она.
— Да, за нас, — подхватила я. Сделала глубокий вдох и отпила глоточек.
Жасмин расхохоталась. В бокалах был клюквенный морс.
Мы сидели при свечах, ели своё мини-угощение, пили морс и слушали Лизу. Под потолком были развешаны ёлочные гирлянды, уже стемнело, и они мигали красными, зелёными, синими, жёлтыми огоньками. У меня было такое чувство, будто я перенеслась в волшебную страну Каспера Грёзы.
Становилось все темнее и темнее, все позднее и позднее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35