— Куда это ты собралась с утра пораньше? — поинтересовался он, кивая на мою куртку.
— В гости к Жасмин, — гордо ответила я.
— Ах, чудненько, чудненько! — пропищал он глупым девчачьим голоском.
Я посмотрела на его бледное лицо, на тёмные круги под глазами. Конечно, он надо мной насмехался, но вдруг ему обидно, что у него нет друга, к которому можно было бы пойти? На самом-то деле, может, ему не так уж нравится быть одиночкой?
Мне вдруг стало жаль его, и я чуть не бросилась ему на шею.
Уилл сморщил нос и попятился.
— Уйди, Фиалка. От тебя воняет!
Я надушилась жасминовыми духами. Сама купила себе маленький флакончик.
— Ничего подобного! — возмутилась я.
Это от него самого воняет немытым мальчишкой и мятыми простынями! Он зевнул, потянулся, поскрёб лохматую голову.
— Я тут подумал — мы с тобой уже сто лет не гуляли по Бромптонским лесам. Хочешь, прошвырнёмся?
Я только глаза раскрыла. Когда-то давным-давно он один раз взял меня с собой, и мы провели волшебный день в Бромптонских лесах. Доехали на автобусе до деревни Бромптон, потом прошли несколько миль под раскидистыми ветвями старых дубов. То и дело накрапывал дождик, но листья на деревьях были такие густые, что защищали не хуже зонтика.
У меня в кармане была фея Стрекоз с аккуратно сложенными бирюзовыми крылышками из прозрачного тюля. Время от времени я засовывала руку в карман и тихонько поглаживала её. Уилл вёл меня через лес по каким-то едва заметным путаным тропинкам. Я послушно брела за ним, потому что была ещё совсем маленькая и думала, что он всегда знает, куда идёт. Он привёл меня к таинственному зеленому пруду в самой глубине леса, где над изумрудной водой носились настоящие стрекозы. Уилл вытащил у меня из кармана фею Стрекоз, расправил ей крылышки и побежал вокруг пруда, подняв её над головой.
Я знаю, что он все время держал её в руке, и все-таки, помню, мне чудилось, что она иногда взмывает вверх сама по себе, раскинув сверкающие крылья, перебирая по воздуху зелёными ножками.
Я много раз упрашивала Уилла вновь пойти к этому пруду. Иногда он отнекивался, мол, занят. Иногда говорил, что я просто ненормальная, если готова переться пешком невесть в какую даль, лишь бы повидать какой-то несчастный заросший пруд. В последний раз, когда я его попросила, он рассеянно посмотрел на меня и сказал: «Бромптонский лес? А разве мы там когда-нибудь были? Я даже не знаю, где это».
А сейчас он ждал моего ответа, и глаза у него блестели, почти такие же зеленые, как зачарованный пруд.
Я сказала:
— Давай завтра.
— Завтра я не могу. У меня другие планы. Сегодня, — сказал Уилл.
— А сегодня у меня другие планы, Уилл. Ты же знаешь, я иду к Жасмин.
— Пойди к ней завтра, — сказал Уилл.
Я задумалась. Наверное, можно позвонить Жасмин, выдумать, якобы у меня болит голова, или разболелся живот, или что-то случилось в семье. Она поймёт. Я представила, как мы идём с Уиллом по лесу и ищем зелёный пруд. Я уже не маленькая, чтобы играть в фею Стрекоз, но все-таки могла бы прихватить её с собой в кармашке — вроде талисмана на счастье.
Уилл с едва заметной улыбкой читал мои мысли. Он очень хорошо меня знал.
Но и я его знала. Знала, для чего он это делает. Ведь стоит мне согласиться и все отменить с Жасмин, как он пойдёт на попятный, будет долго ломаться и в конце концов окажется, что поехать со мной в Бромптонский лес он все-таки не может. И даже поленится придумать убедительную причину.
Надоели мне эти игры.
А может, мне больше хочется общаться с Жасмин, чем с Уиллом!
Да, мне гораздо больше хочется повидаться с Жасмин.
— Уилл, я сегодня иду к Жасмин.
Я прошла мимо него к лестнице. Он не окликнул меня. Я не оглянулась.
Мне хотелось пойти к Жасмин как можно скорее. Сейчас только девять часов, но я подумала, что она не будет против. Она ведь сама просила прийти пораньше.
— Давай я хоть отвезу тебя туда, — сказал папа.
От этого мне было не отвертеться. Я не хотела оставаться с папой вдвоём, тем более что он опять стал насмехаться над мамой.
— Просто смешно, как её потрясла твоя новая знакомая и её родители-артисты, — говорил папа. Он нарочно растянул последнее слово — арти-исты, как будто намекал, что они сами так произносят. — Так какая у этого Джонатана машина?
— Не знаю, пап.
— Ты вроде говорила, он отвозил тебя домой в тот вечер?
— Ну да, но ты же знаешь, я совсем не разбираюсь в марках автомобилей.
— По крайней мере, она у него большая и шикарная?
— Да нет, обыкновенная, — неопределённо ответила я.
— Честное слово, Фиалка, наблюдательности у тебя, как у комара.
— Что делать, я же не профессионал, как некоторые, — сказала я.
— А чем ты собираешься заниматься, когда вырастешь, солнышко? Все ещё мечтаешь о шитьё? Сестрица Сюзи шьёт сорочки для солдатиков! Что ж, может, хоть папке своему сошьёшь пару сорочек.
— Я не собираюсь шить рубашки, папа. Я хочу заниматься дизайном. Знаешь, что-то в духе моих фей.
Папа вздохнул и погладил меня по руке.
— Ты и так все время витаешь в стране фей, Фиалка. Ты у меня такая мечтательница. Все-таки я рад, что у тебя появилась эта Жасмин. Мы с мамой немного беспокоились, что у тебя совсем нет подруг. Я знаю, ты водилась с этими маленькими толстушками, но, по-моему, радости от них было немного.
— Я с ними больше не дружу. Я дружу только с Жасмин.
— Ну смотри. На мой взгляд, лучше, чтобы друзей было побольше. Тогда, если кто-нибудь из них тебя подведёт, останутся ещё полдюжины. Вот как мои парни на работе, или масоны, или ребята из гольф-клуба. — Папа самодовольно улыбнулся, гордясь своей популярностью. — Но, по крайней мере, дружба с Жасмин — хоть какое-то начало. Тебе нужно побольше общаться. Незачем киснуть дома и все время ходить хвостом за Уиллом.
Я посмотрела на папу. Он упорно смотрел вперёд, на дорогу.
— Ты не хочешь, чтобы мы с Уиллом дружили, папа? — тихо спросила я.
Он не ответил. Мычал себе под нос какой-то старый шлягер. Может быть, он меня не расслышал. А может, просто сделал вид.
— Конечно, я хочу, чтобы вы с ним ладили, — неожиданно заговорил он. — Просто мне не нравится, что Уилл тобой помыкает и заставляет участвовать в его глупых играх.
— В каких играх? — спросила я, чувствуя, как на виске забилась жилка. Призрачные летучие мыши кинулись мне в лицо.
— Дурацкие взгляды исподтишка, ужимочки, вздохи и прочее нахальство, — сказал папа.
Я медленно перевела дух.
— У него сейчас такой возраст.
— У него всегда какой-нибудь поганый возраст, — проговорил папа сквозь стиснутые зубы.
— Почему ты его не любишь, пап? — спросила я.
— Ты что? Конечно, я его люблю. Он мой сын.
— Это все потому, что он приёмный?
— Черт подери, Фиалка, не начинай эту бодягу! И не вздумай заговаривать об этом с матерью. Она и так ночей не спит с тех пор, как моя мамуля, чтоб ей пусто было, выпустила кота из мешка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35