Он повернулся и зашагал к выходу, печатая шаг, но на ногах у него были старые разношенные домашние тапки. Он споткнулся, один тапок соскочил и скособочился. Папа не стал останавливаться и поправлять, так и шёл до самой двери, подволакивая одну ногу.
Мы с Уиллом посмотрели друг на друга и согнулись пополам от смеха, зажимая себе ладонями рты, не то отец бы вернулся и на самом деле нас побил. Уилл сделал ещё один бутерброд с клубничным вареньем, только на этот раз очень старался, даже корочку обрезал. Разделил на треугольнички, красиво разложил на блюдце и с поклоном подал мне. Я проглотила угощение в несколько глотков.
Уилл сказал:
— Ну что, свобода на целый день!
Я сказала:
— Ты вроде говорил, у тебя какие-то планы.
— Их можно отменить, — ухмыльнулся Уилл.
— Может, поедем в Бромптонский лес? — предложила я. — Ах, Уилл, поедем, ну пожалуйста!
— Может быть. Попозже. Посмотрим по настроению.
— Ладно. Только… Пусть у тебя не будет настроения играть в игры, хорошо?
— Играть в игры иногда бывает очень весело.
— Жмурки меня как-то не вдохновляют.
— Я придумаю новую игру, тебе на радость.
— Вернее, на радость себе.
— Вот именно. А иначе какой смысл?
Глаза у него блестели.
Я насторожилась. Какую ещё игру он задумал?
— Мы ведь теперь друзья, да? — спросила я.
— Конечно. — Уилл сунул палец в банку с вареньем и быстро провёл ярко-красную полоску сначала на своём запястье, а после — на моем. — Мы будем кровными братом и сестрой, — объявил он и слизнул варенье с моей руки, а я — с его.
Тут за нас взялась мама. Она спустилась по лестнице в зеленом шерстяном платье с фиолетовым шарфом, приколотым янтарной брошкой. Лицо над этим красочным нарядом было очень бледно.
— Что ещё за разговоры, будто вы не поедете? Конечно, поедете — оба.
— Не, не поедем, — сказал Уилл. — Тебе и самой не хочется ехать. Ты едешь, потому что отец заставляет. Бабушка с тобой тоже не слишком хорошо обращается, правда?
Мама смутилась и покраснела.
— Уилл, перестань, пожалуйста. Ну пускай, ты можешь не ехать, если не хочешь. Я понимаю. Но ты, Фиалка, должна поехать обязательно. Если ты не поедешь, папа очень расстроится.
— Очень жаль. — Я скрестила руки на груди, словно в обороне.
Так и стояла, обхватив себя руками, когда отец снова спустился вниз. Лицо у него все ещё было ярко-розовое, шея почти фиолетовая — от туго впившегося воротничка. Собираясь в гости к бабушке, папа всегда облачается в официальный костюм и рубашку с галстуком, потому что бабушка говорит, она терпеть не может, когда взрослые мужчины носят неряшливые футболки.
— У тебя последний шанс, Фиалка, — сказал папа. — Мы выезжаем через пятнадцать минут. Ещё успеешь умыться и переодеться, только бегом.
Я заупрямилась:
— Я не побегу, папа.
— Отлично, — сказал папа. — Я не собираюсь уговаривать тебя. Вот только… А что, если у твоей бабушки это последний день рождения? Небольшая семейная поездка — неужели это слишком много, взамен всего, что я для вас сделал? Я ведь соглашаюсь работать у тебя персональным шофёром, возить тебя к разным твоим фасонистым подругам.
Я молчала, обхватив собственные локти, изо всех сил старалась не реагировать.
— Кремень-девка! — неожиданно взорвался папа. — Да что ты за дочь? Ну и ладно, если так, можешь вариться в собственном соку.
Громко топая, папа вылетел из дома. Мама озабоченно посмотрела на нас, порылась в сумочке и положила на стол десятифунтовую банкноту.
— Холодильник почти пустой, там только баранина и ещё кой-какая мелочь. Купите себе что-нибудь вкусное в магазинчике на углу. И смотрите без глупостей, слышите?
Я кивнула. Мне вдруг захотелось плакать.
Уилл сказал:
— Не волнуйся, я за ней присмотрю.
Папа заорал с улицы, чтобы мама пошевеливалась, черт подери.
— Послушайте его, ревёт как бык, — сказала мама. — Что подумают соседи? Мне и самой уже не хочется никуда ехать.
Но все-таки побежала. Хлопнула дверца машины, взревел мотор. Они уехали.
В кухне было очень тихо. Уилл оторвал кусок бумажного полотенца и вытер мне мокрые глаза.
— Я плачу из-за мамы, не из-за папы, — объяснила я, шмыгая носом. — Везёт тебе, Уилл. Я бы тоже хотела, чтобы он не был мне родным. Я его ненавижу. Вот бы мне такого отца, как Джонатан… — Тут я прикусила язык. Совсем ни к чему все портить и злить Уилла, вспоминая о Жасмин.
— Веселей, сестрёнка! — сказал Уилл.
— Ах, Уилл! — всхлипнула я.
— Слушай, так тебе и душ будет не нужен. А ну, кто первым добежит в ванную?
Уилл примчался первым, но в ванной он провёл не больше двух минут. Я копалась гораздо дольше, даже голову помыла. Из комнаты Уилла доносилась музыка — кто-то очень красиво играл на рояле. Обычно Уилл крутит гремящую рок-музыку, отчасти назло папе, но я знаю, у него на компакт-дисках целая коллекция классической музыки, он слушает её потихоньку, через наушники.
Одевшись и замотав голову полотенцем, я тихонько подобралась к его комнате. Уилл оставил дверь полуоткрытой, чтобы мне тоже было слышно.
— Такая прелесть! Что это?
— Дебюсси. Называется «Танец Пака». Первое, что попало под руку на тему фей и волшебства.
Я топталась у порога.
— Можно мне войти?
— Конечно.
Я уже давным-давно не бывала в комнате Уилла. Клетка Маффи все ещё стояла на своём месте, занимала половину комнаты. Уилл прикрепил к прутьям чёрные ленты и белые шёлковые лилии, а внутри установил самодельную фигурку шиншиллы из папье-маше, выкрашенную в белый цвет, на подставке, так что получилось похоже на мраморную надгробную статую.
— Ах, Уилл, тебе обязательно нужно завести новую зверюшку!
— Нет, больше никаких зверюшек. Я никого не хочу держать в клетке. Я теперь интересуюсь летучими мышами. Я сделал для них коробку и повесил за домом. Хочу, чтобы они гнездились у нас на чердаке.
~ Ты шутишь, да?
Я на самом деле подумала, что Уилл шутит, но потом заметила: он взял в библиотеке несколько книг о летучих мышах. Книги валялись по всей комнате, среди них были и художественные, довольно много фэнтези и ужастиков в мягких обложках, а на подоконнике все ещё стояли его любимые детские книжки — «Хроники Нарнии», «Ветер в ивах», «Маугли». Многое в комнате напоминало маленького Уилла. Он сохранил свою коллекцию кварца, и по этим миниатюрным скалам до сих пор карабкались крошечные альпинисты, сделанные из ёршиков для курительных трубок. Я долго осматривалась и в конце концов обнаружила Большого Урчальника, залёгшего в спячку под кучей мятой одежды.
По стенам теперь наклеены другие, более взрослые фотографии и открытки, по большей части готические певцы в нечеловеческих позах — мальчишки в чёрном, с чёрными волосами, и длинноволосые блондинки в белом. А вот существа в стиле Иеронимуса Босха, с заячьими головами и цветами на гениталиях, совокупляющиеся самыми немыслимыми способами, и страшноватенький цикл, изображающий мучения грешников в аду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35