Все становится на свои места – и уже не так страшно. А если еще спеть песенку… Жизнь вовсе не так плоха, как она может показаться в первую секунду, нужно лишь иметь мужество размером на пять минут, а потом все само пойдет как надо, и смелость больше не понадобится. И можно залезть под подушку, вынуть оттуда несколько шоколадных конфет, зашуршать оберткой, куснуть, потом еще. Эх, какое чудо, эта ночная жизнь! Сам себе хозяин. И нет никого вокруг. И скоро – вот-вот уже! – сказала тетя – мама приедет. А потом, быть может, и папа. «Нужно только вести себя очень хорошо», – она сказала. Матвей будет! Кровь из носу.
Он съел две конфеты, полежал немного, прислушался к себе, спустил с кровати ноги, прошел к елке. Где-то здесь должен быть рычажок. Вот он. Матвей зажег гирлянду, сел на пол и уставился на елку. Вести он себя теперь будет только хорошо и отлично. Это приблизит встречу с мамой – тетя обещала ответственно. А потом, быть может, и с папой. Только это очень трудно, вести себя хорошо. А отлично – практически невыполнимо. Но цель стоит того. Теперь он не будет стрелять в телевизор. Он не будет лежать на снегу. Не будет… Да все не будет! Будет сидеть на стульчике, положив руки на колени, и ждать. Если понадобится – целую вечность. Он терпеливый. Матвей вспомнил про фотографический портрет мамы. Подставил стул, снял маму с гвоздика, положил у елки, сел рядом.
Мама весело смотрела на потолок. И Матвею стало хорошо. А боязнь исчезла окончательно. Он погладил маму по щеке. Все-таки, какая красивая мама. Два зуба, челка. Когда он вырастет, у него тоже будет два таких зуба. А челку он отпускает уже сейчас. Только вот… Только тетя почему-то ее все время стрижет. Ничего, когда придет мама, мама разрешит.
Под кроватью что-то зашуршало. «Мышка, это ты?» – спросил Матвей. Мальчику показалось, что мышка не расслышала. Он повторил вопрос. Тишина. «Опять пгишла? За яичком?» Тишина. Мышка. Матвей хотел бы подружиться с ней. Показать ей портрет мамы. Но мышка все время пряталась. Стеснялась, догадался когда-то Матвей и по большей части старался не тревожить ее покой. Старался.
Мышка ему нравилась. Ведь никто не мог разбить – ни дед, ни баба. А мышка пришла и все сделала. «А давай поиггаем, – предложил Матвей. – Я сейчас, не уходи». Матвей полез под стол, выудил костюм медвежонка, втиснулся в чужое душное тело. «Выходи, мышка, будем иггать! – сказал медвежонок и зарычал. – Г-гы». Мышка не шла. Лишь тонко хрустела конфетными обертками где-то. Медвежонок встал на четвереньки, заглянул под кровать. «Где ты? Здесь тебя нет. Покажись!» Под одеялом ее тоже не было. Матвей уселся у елки. Ему захотелось сбежать в лес. Но этого никак нельзя делать, никак: мама может придти в любую минуту. Особенно сейчас, ночью, когда ей ничто не мешает. Но она не шла. Может, ее кто-то держит? Матвей выудил из груды игрушек деревянное ружье. «Чук-чук», – сказал он, заряжая большой пулей. Притаился. Ни голоса мамы, ни тех, кто ее удерживал, слышно не было…
Матвей разрядил ружье: хранить ружье заряженным – опасно. Это он знал из одной книги. Книг у него много. Папины книги. Стопки книг. Большей частью про войну. А мамины книги – про кухню. Это ему неинтересно. Хотя… Большинство книг про войну ему также неинтересно. Он начинал читать несколько таких и всякий раз останавливался. Все казалось скучным. Какие-то таблицы, схемы и карты. А самые лучшие были старые отцовские «Книга будущего командира» и «Книга будущего адмирала». Здесь все было понятно: много картинок, красивый текст. Матвей часами рассматривал крестоносцев в металлических доспехах, танки с белыми готическими крестами, самолеты со звездой в кружке и двумя белыми полосами по бокам. Он любил рассматривать врагов. А «своих» он и так знал. Наизусть. И даже выучил некоторые звания. Звания в Российской армии складываются из полосок и звездочек. Все зависит от их количества и комбинации. Комбинации – Матвей запомнил хорошо – хитрые: например, комбинация из трех звездочек может быть главнее комбинации из четырех. У папы три звездочки. Но и три может быть не равно трем. Значит, важна еще одна деталь: размер звездочки. А сильнее всех бывает одна звездочка. Одна звездочка с узорами вокруг – самая сильная звездочка. Когда он вырастет, у него будет такая. Завтра он нарисует себя. Еще, он нарисует рядом два танка, один корабль и три ракеты. Это будет означать – «Главком всех наземных, воздушных и морских подразделений». И если мама к этому времени не придет, он скажет своим солдатам и матросам: «Гавняйсь! Смигно!», а потом прикажет разыскать и доставить маму в штаб.
* * *
Он почувствовал приближение броненосца. Повернулся на спину. За окном капризничало утро. Мама не пришла, и начинался новый день ожиданий. И слава Богу! – еще один день без нее – вчерашний – улетел навсегда. Значит, встреча приблизилась еще на один малюсенький, но очень долгий, день. Матвей потянулся. Что это? Он поднес к лицу руку. Лапа? Медвежья лапа. И вторая. Он огляделся. Костюм медвежонка, портрет мамы, фольга от конфет. Обернулся. Огромные тапки в форме – жаждущих крови? – зайцев. Скользнул взглядом по ногам, по халату, по лицу. По рукам, сложенным на груди. Корма, форштевень, палубные надстройки… Все на месте. Современный бесшумный корабль. Сейчас ка-ак шар-рахнет из главного калибра.
– Вставай, – на удивление сдержанно сказала тетя. Матвей повиновался: броненосец грозная сила, не стоит провоцировать ее применение. – Переоденься, умойся и на кухню.
«Что-то случилось, – подумал Матвей. – Не иначе».
А может, стать капитаном? И всякий корабль подчинится его воле. Или командиром подводной лодки. И не останется на земле – в океане, точнее – ни одного броненосца. И не останется крейсера. И никто не будет мучить зайчиков, натягивая их на тапки.
Матвей пустил воду, постоял над ледяной струей, завинтил кран.
– Умылся? – громыхнуло в кухне.
– Да, – сказал Матвей.
– Иди сюда.
Матвей сделал шаг, остановился. Что же там такое? – было жутко интересно – только ноги идти не хотели. Они хотели стоять. А лучше – сесть. Или даже лечь. В командирскую койку. А подводная лодка пусть сама плывет, куда он направил. Матвей посмотрел на ноги. Странно, не идут и все. Неспроста все это, неспроста.
– Идешь? – прилетел из кухни снаряд и упал рядом.
Матвея окатило солеными брызгами.
– Угу, – сказал он.
– Считаю до трех! Один…
Ба-бах. Взрыв потряс подводную лодку. Команда приготовилась к срочному погружению. Побежала в цистерны забортная вода, зашумела. Здесь уже не до сна: командир вбежал на центральный пост, а Матвей сделал шаг.
– Два.
Матросы бросились задраивать пробоину, а лодка клюнула носом и спешно пошла на глубину. «Первый и третий торпедные аппараты товсь!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
Он съел две конфеты, полежал немного, прислушался к себе, спустил с кровати ноги, прошел к елке. Где-то здесь должен быть рычажок. Вот он. Матвей зажег гирлянду, сел на пол и уставился на елку. Вести он себя теперь будет только хорошо и отлично. Это приблизит встречу с мамой – тетя обещала ответственно. А потом, быть может, и с папой. Только это очень трудно, вести себя хорошо. А отлично – практически невыполнимо. Но цель стоит того. Теперь он не будет стрелять в телевизор. Он не будет лежать на снегу. Не будет… Да все не будет! Будет сидеть на стульчике, положив руки на колени, и ждать. Если понадобится – целую вечность. Он терпеливый. Матвей вспомнил про фотографический портрет мамы. Подставил стул, снял маму с гвоздика, положил у елки, сел рядом.
Мама весело смотрела на потолок. И Матвею стало хорошо. А боязнь исчезла окончательно. Он погладил маму по щеке. Все-таки, какая красивая мама. Два зуба, челка. Когда он вырастет, у него тоже будет два таких зуба. А челку он отпускает уже сейчас. Только вот… Только тетя почему-то ее все время стрижет. Ничего, когда придет мама, мама разрешит.
Под кроватью что-то зашуршало. «Мышка, это ты?» – спросил Матвей. Мальчику показалось, что мышка не расслышала. Он повторил вопрос. Тишина. «Опять пгишла? За яичком?» Тишина. Мышка. Матвей хотел бы подружиться с ней. Показать ей портрет мамы. Но мышка все время пряталась. Стеснялась, догадался когда-то Матвей и по большей части старался не тревожить ее покой. Старался.
Мышка ему нравилась. Ведь никто не мог разбить – ни дед, ни баба. А мышка пришла и все сделала. «А давай поиггаем, – предложил Матвей. – Я сейчас, не уходи». Матвей полез под стол, выудил костюм медвежонка, втиснулся в чужое душное тело. «Выходи, мышка, будем иггать! – сказал медвежонок и зарычал. – Г-гы». Мышка не шла. Лишь тонко хрустела конфетными обертками где-то. Медвежонок встал на четвереньки, заглянул под кровать. «Где ты? Здесь тебя нет. Покажись!» Под одеялом ее тоже не было. Матвей уселся у елки. Ему захотелось сбежать в лес. Но этого никак нельзя делать, никак: мама может придти в любую минуту. Особенно сейчас, ночью, когда ей ничто не мешает. Но она не шла. Может, ее кто-то держит? Матвей выудил из груды игрушек деревянное ружье. «Чук-чук», – сказал он, заряжая большой пулей. Притаился. Ни голоса мамы, ни тех, кто ее удерживал, слышно не было…
Матвей разрядил ружье: хранить ружье заряженным – опасно. Это он знал из одной книги. Книг у него много. Папины книги. Стопки книг. Большей частью про войну. А мамины книги – про кухню. Это ему неинтересно. Хотя… Большинство книг про войну ему также неинтересно. Он начинал читать несколько таких и всякий раз останавливался. Все казалось скучным. Какие-то таблицы, схемы и карты. А самые лучшие были старые отцовские «Книга будущего командира» и «Книга будущего адмирала». Здесь все было понятно: много картинок, красивый текст. Матвей часами рассматривал крестоносцев в металлических доспехах, танки с белыми готическими крестами, самолеты со звездой в кружке и двумя белыми полосами по бокам. Он любил рассматривать врагов. А «своих» он и так знал. Наизусть. И даже выучил некоторые звания. Звания в Российской армии складываются из полосок и звездочек. Все зависит от их количества и комбинации. Комбинации – Матвей запомнил хорошо – хитрые: например, комбинация из трех звездочек может быть главнее комбинации из четырех. У папы три звездочки. Но и три может быть не равно трем. Значит, важна еще одна деталь: размер звездочки. А сильнее всех бывает одна звездочка. Одна звездочка с узорами вокруг – самая сильная звездочка. Когда он вырастет, у него будет такая. Завтра он нарисует себя. Еще, он нарисует рядом два танка, один корабль и три ракеты. Это будет означать – «Главком всех наземных, воздушных и морских подразделений». И если мама к этому времени не придет, он скажет своим солдатам и матросам: «Гавняйсь! Смигно!», а потом прикажет разыскать и доставить маму в штаб.
* * *
Он почувствовал приближение броненосца. Повернулся на спину. За окном капризничало утро. Мама не пришла, и начинался новый день ожиданий. И слава Богу! – еще один день без нее – вчерашний – улетел навсегда. Значит, встреча приблизилась еще на один малюсенький, но очень долгий, день. Матвей потянулся. Что это? Он поднес к лицу руку. Лапа? Медвежья лапа. И вторая. Он огляделся. Костюм медвежонка, портрет мамы, фольга от конфет. Обернулся. Огромные тапки в форме – жаждущих крови? – зайцев. Скользнул взглядом по ногам, по халату, по лицу. По рукам, сложенным на груди. Корма, форштевень, палубные надстройки… Все на месте. Современный бесшумный корабль. Сейчас ка-ак шар-рахнет из главного калибра.
– Вставай, – на удивление сдержанно сказала тетя. Матвей повиновался: броненосец грозная сила, не стоит провоцировать ее применение. – Переоденься, умойся и на кухню.
«Что-то случилось, – подумал Матвей. – Не иначе».
А может, стать капитаном? И всякий корабль подчинится его воле. Или командиром подводной лодки. И не останется на земле – в океане, точнее – ни одного броненосца. И не останется крейсера. И никто не будет мучить зайчиков, натягивая их на тапки.
Матвей пустил воду, постоял над ледяной струей, завинтил кран.
– Умылся? – громыхнуло в кухне.
– Да, – сказал Матвей.
– Иди сюда.
Матвей сделал шаг, остановился. Что же там такое? – было жутко интересно – только ноги идти не хотели. Они хотели стоять. А лучше – сесть. Или даже лечь. В командирскую койку. А подводная лодка пусть сама плывет, куда он направил. Матвей посмотрел на ноги. Странно, не идут и все. Неспроста все это, неспроста.
– Идешь? – прилетел из кухни снаряд и упал рядом.
Матвея окатило солеными брызгами.
– Угу, – сказал он.
– Считаю до трех! Один…
Ба-бах. Взрыв потряс подводную лодку. Команда приготовилась к срочному погружению. Побежала в цистерны забортная вода, зашумела. Здесь уже не до сна: командир вбежал на центральный пост, а Матвей сделал шаг.
– Два.
Матросы бросились задраивать пробоину, а лодка клюнула носом и спешно пошла на глубину. «Первый и третий торпедные аппараты товсь!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61