Но все равно, хорошо бы увидеть мандариновое дерево с плодами, хорошо бы. Только вот сегодня ночью он совсем не спал.
Как сел за бумаги Сергей Арнольдович, вечером сел, так до утра не вставал. Бумаги в папках перекладывал, куда-то безуспешно названивал. Всю ночь каждые два часа вставал из-за стола: отжимания делал. Жулю трижды ливерной колбасой кормил. Под утро полчаса с гантелями возился. Все равно устало себя чувствовал, разбито вдребезги. Ничего у него не складывалось – пока не «склалось». Вроде поманило, а потом бросило. И даже задний ход дало: усомнился Сергей Арнольдович в том, что нашел именно того, кого искал: зачем убивать женщин с одинаковыми именами? Чтобы привлечь внимание? Чтобы заявить о себе? Чтобы попасть в газету? Он и попал, убив первую: в ту пору много об этом писали. Пошумели, пошумели и умолкли, дело не сдвинулось. Ровно через год, день в день, вторая. Ведь ты уже в газете, зачем вторую? Значит не для газеты убивает, для другого. Для души? Вот тебе, вот! Сергея Арнольдовича как оса ужалила: после второго убийства стало ясно – это послание. Только чье оно и о чем? А, не принимаете, на тебе третье, еще через год! Ну нет видимой причины, смысла никакого нет, даже криминального.
И еще. Воронин, если верить крупицам, что удалось собрать, умер дважды: в бою, где не разберешь, из какой дыры и кто в тебя стреляет, и под колесами автомобиля, который неизвестно кем управлялся. Пусть речь идет о совершенно разных людях, пусть, но ведь каждый из них умер! – ни один не мог оказаться ни в Снежине, ни в гостинице, ни в ресторане. Однако его встретили. Встретили и подтверждают это. И описывают. Зачем убивать женщин с одинаковыми именами? Не понятно. Две смерти Воронина, пять – Глуховой. Связаны ли две с пятью? С первой смертью Воронина, вряд ли – Глухова не воевала. Отпадает. Со второй? Может быть, но ведь – пусть не после первой, после второй точно – кто в отдел после Берггольца пришел? – уж нашли бы связь, вычислили. Но нет же! Была у одной машина, у последней МПГ – сама водила – так все здесь чисто. То есть абсолютно! И об этом имеется соответствующая бумага, вот она: копия служебной записки из дела. Для служебного пользования, номер такой-то… Копия в скоросшивателе, дело – в управлении. Параллельные миры, параллельные миры…
Сергей Арнольдович вчитывался в бумаги, шевелил губами, морщил лоб. Какую МПГ не возьми, у любой подтверждение непричастности: знакомы с Ворониным не были, в переписке не состояли, в одном санатории не отдыхали. Ни общих знакомых, ни общих недругов. Кто находился за рулем? Не нашли. Марка машины? Не видели. Кто свидетель? Нет таких. Чудесно! Существовал Воронин? Понятия не имеем.
Из того, что удалось найти выходило, что… Первое: Воронин родился в Москве, учился и закончил МСВУ. МСВУ. Для Сергея Арнольдовича это не пустой звук – и он закончил МСВУ – но никакого Воронина не знал. Не было такого! Ни в тот год, ни до. А после? Нужно будет проверить. Хотя… Ясно в бумажке написано: его год, Сергея Арнольдовича. Хорошо, что дальше? Воронин поступил в медицинский, откуда был призван в армию. Погиб в девятнадцать лет. Второе: Воронин закончил МСВУ, поступил в медицинский, призвался в армию, вернулся, получил диплом, распределился, погиб в двадцать пять под колесами автомобиля. Бездетный. Жил в Москве, был женат. Жена погибла вместе с ним. Какой институт? Сведений нет. Куда распределился? Сведений нет. Кто родственники? И этого нет. По большому счету, ничего на Воронина у него нет. Тоже самое у коллег: роют, а найти не могут. Не шибко активно, конечно, но копаются. Как будто пленку отмотали назад и постирали все, что могли, и лишь урывками проскальзывает половинка слова, половинка буквы. Небрежно как-то стирали, второпях. Или сложно все стереть-то? Кто их знает.
Чтобы выстроить полную картину, нужна дополнительная информация. В управлении Сергею Арнольдовичу ничего нового не скажут – не имеют. Искать нужно самому. Одно слово, короткая справка могут решить дело. Но где искать? Кое-что по выпускникам МСВУ и медицинских можно найти в интернете, на сайтах, кое-что – в библиотеке на фото-слайдах. Это удобно тем, что из тысяч и тысяч единиц информации система, по заданным слову или имени, выдаст все, что содержится в ее огромной базе данных. Другого пути пока нет. Небольшое упоминание в газете десятилетней давности, малюсенькая фотокарточка со случайной подписью, незначительная статейка, которую и найдешь-то лишь в фото– или электронной библиотеке, иногда могут распутать самый навороченный и запущенный клубок.
* * *
Из всех искусств для нас важнейшим является чтение журналов «Пионер» и «Костер». Старые папины журналы, сшитые по шесть в толстые книги. По толщине похоже на «Книгу будущих командиров». Несколько подшивок, оставшихся после опустошительных походов броненосца в стенной шкаф. И эти б выбросила тетя-броненосец, только почему-то вдруг остановилась, передумала. А газеты совсем не тронула. Но и не читает: во-первых – старые, газеты-то, во-вторых – у нее телевизор есть. А Матвей читать любит. Когда про себя – быстро. Вслух – медленно, по слогам. Почему так? Ведь тот же самый человек. Может, очки помогут? И очки мамины не помогают. Как она в них видела, ведь буквы уплывают, и сосредоточиться невозможно: за одной буквой погонишься, другая улетает, слова дробятся, пляску пляшут. Лучше уж без очков. Но скорость низкая, читаешь, а получается, черепаха ползет.
«Пго-ис-шест-ви-я», – прочел. Происшествия, это интересно. Тетя-броненосец не разрешает читать газеты для взрослых. Но ведь это старая газета? Значит, можно. Что у нас тут? Дядя погиб. Пишут, что неизвестный, просят оказать содействие. То есть действовать вместе, сообща. А на самом деле помощи просят. Сами не могут опознать дядю. Незнакомы с ним. Не молодой, прихватило сердце. Сердце дяди кого-то прихватило. Схватило и не отпускает. Злое сердце? Нет, оно любя хватает. «Скорая» прибыла, но было поздно. Что же это за скорая такая, коли поздно прибывает? Пока прибыла, умер. И сердце отпустило? Наверное, отпустило. Про это не пишут. И обращение с целью опознания. Разузнать хотят, кто этот дядя. Фотография дяди: лежит, зажмурился. А рот приоткрыл, как будто сказать что-то хочет. Имя назвать? Хорошенькое дело – нужно дядю выслушать, дать ему сказать – он же имя назвать хочет! Не выслушали и сразу в газету пишут. Плохо.
Бросил газету и под елку забрался. Новый год скоро, мама придет: сирень в руках, на глазу челка, и зубы видно – потому что улыбается. А тетя-броненосец не улыбается, только кашляет в кулак. Привычка. Когда не хочет что-то говорить, кулаком рот прикроет и откашляется в него, как в урну. И зевает она в кулак, и шелуху от семечек – в него же. Большой такой кулак, на все хватает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
Как сел за бумаги Сергей Арнольдович, вечером сел, так до утра не вставал. Бумаги в папках перекладывал, куда-то безуспешно названивал. Всю ночь каждые два часа вставал из-за стола: отжимания делал. Жулю трижды ливерной колбасой кормил. Под утро полчаса с гантелями возился. Все равно устало себя чувствовал, разбито вдребезги. Ничего у него не складывалось – пока не «склалось». Вроде поманило, а потом бросило. И даже задний ход дало: усомнился Сергей Арнольдович в том, что нашел именно того, кого искал: зачем убивать женщин с одинаковыми именами? Чтобы привлечь внимание? Чтобы заявить о себе? Чтобы попасть в газету? Он и попал, убив первую: в ту пору много об этом писали. Пошумели, пошумели и умолкли, дело не сдвинулось. Ровно через год, день в день, вторая. Ведь ты уже в газете, зачем вторую? Значит не для газеты убивает, для другого. Для души? Вот тебе, вот! Сергея Арнольдовича как оса ужалила: после второго убийства стало ясно – это послание. Только чье оно и о чем? А, не принимаете, на тебе третье, еще через год! Ну нет видимой причины, смысла никакого нет, даже криминального.
И еще. Воронин, если верить крупицам, что удалось собрать, умер дважды: в бою, где не разберешь, из какой дыры и кто в тебя стреляет, и под колесами автомобиля, который неизвестно кем управлялся. Пусть речь идет о совершенно разных людях, пусть, но ведь каждый из них умер! – ни один не мог оказаться ни в Снежине, ни в гостинице, ни в ресторане. Однако его встретили. Встретили и подтверждают это. И описывают. Зачем убивать женщин с одинаковыми именами? Не понятно. Две смерти Воронина, пять – Глуховой. Связаны ли две с пятью? С первой смертью Воронина, вряд ли – Глухова не воевала. Отпадает. Со второй? Может быть, но ведь – пусть не после первой, после второй точно – кто в отдел после Берггольца пришел? – уж нашли бы связь, вычислили. Но нет же! Была у одной машина, у последней МПГ – сама водила – так все здесь чисто. То есть абсолютно! И об этом имеется соответствующая бумага, вот она: копия служебной записки из дела. Для служебного пользования, номер такой-то… Копия в скоросшивателе, дело – в управлении. Параллельные миры, параллельные миры…
Сергей Арнольдович вчитывался в бумаги, шевелил губами, морщил лоб. Какую МПГ не возьми, у любой подтверждение непричастности: знакомы с Ворониным не были, в переписке не состояли, в одном санатории не отдыхали. Ни общих знакомых, ни общих недругов. Кто находился за рулем? Не нашли. Марка машины? Не видели. Кто свидетель? Нет таких. Чудесно! Существовал Воронин? Понятия не имеем.
Из того, что удалось найти выходило, что… Первое: Воронин родился в Москве, учился и закончил МСВУ. МСВУ. Для Сергея Арнольдовича это не пустой звук – и он закончил МСВУ – но никакого Воронина не знал. Не было такого! Ни в тот год, ни до. А после? Нужно будет проверить. Хотя… Ясно в бумажке написано: его год, Сергея Арнольдовича. Хорошо, что дальше? Воронин поступил в медицинский, откуда был призван в армию. Погиб в девятнадцать лет. Второе: Воронин закончил МСВУ, поступил в медицинский, призвался в армию, вернулся, получил диплом, распределился, погиб в двадцать пять под колесами автомобиля. Бездетный. Жил в Москве, был женат. Жена погибла вместе с ним. Какой институт? Сведений нет. Куда распределился? Сведений нет. Кто родственники? И этого нет. По большому счету, ничего на Воронина у него нет. Тоже самое у коллег: роют, а найти не могут. Не шибко активно, конечно, но копаются. Как будто пленку отмотали назад и постирали все, что могли, и лишь урывками проскальзывает половинка слова, половинка буквы. Небрежно как-то стирали, второпях. Или сложно все стереть-то? Кто их знает.
Чтобы выстроить полную картину, нужна дополнительная информация. В управлении Сергею Арнольдовичу ничего нового не скажут – не имеют. Искать нужно самому. Одно слово, короткая справка могут решить дело. Но где искать? Кое-что по выпускникам МСВУ и медицинских можно найти в интернете, на сайтах, кое-что – в библиотеке на фото-слайдах. Это удобно тем, что из тысяч и тысяч единиц информации система, по заданным слову или имени, выдаст все, что содержится в ее огромной базе данных. Другого пути пока нет. Небольшое упоминание в газете десятилетней давности, малюсенькая фотокарточка со случайной подписью, незначительная статейка, которую и найдешь-то лишь в фото– или электронной библиотеке, иногда могут распутать самый навороченный и запущенный клубок.
* * *
Из всех искусств для нас важнейшим является чтение журналов «Пионер» и «Костер». Старые папины журналы, сшитые по шесть в толстые книги. По толщине похоже на «Книгу будущих командиров». Несколько подшивок, оставшихся после опустошительных походов броненосца в стенной шкаф. И эти б выбросила тетя-броненосец, только почему-то вдруг остановилась, передумала. А газеты совсем не тронула. Но и не читает: во-первых – старые, газеты-то, во-вторых – у нее телевизор есть. А Матвей читать любит. Когда про себя – быстро. Вслух – медленно, по слогам. Почему так? Ведь тот же самый человек. Может, очки помогут? И очки мамины не помогают. Как она в них видела, ведь буквы уплывают, и сосредоточиться невозможно: за одной буквой погонишься, другая улетает, слова дробятся, пляску пляшут. Лучше уж без очков. Но скорость низкая, читаешь, а получается, черепаха ползет.
«Пго-ис-шест-ви-я», – прочел. Происшествия, это интересно. Тетя-броненосец не разрешает читать газеты для взрослых. Но ведь это старая газета? Значит, можно. Что у нас тут? Дядя погиб. Пишут, что неизвестный, просят оказать содействие. То есть действовать вместе, сообща. А на самом деле помощи просят. Сами не могут опознать дядю. Незнакомы с ним. Не молодой, прихватило сердце. Сердце дяди кого-то прихватило. Схватило и не отпускает. Злое сердце? Нет, оно любя хватает. «Скорая» прибыла, но было поздно. Что же это за скорая такая, коли поздно прибывает? Пока прибыла, умер. И сердце отпустило? Наверное, отпустило. Про это не пишут. И обращение с целью опознания. Разузнать хотят, кто этот дядя. Фотография дяди: лежит, зажмурился. А рот приоткрыл, как будто сказать что-то хочет. Имя назвать? Хорошенькое дело – нужно дядю выслушать, дать ему сказать – он же имя назвать хочет! Не выслушали и сразу в газету пишут. Плохо.
Бросил газету и под елку забрался. Новый год скоро, мама придет: сирень в руках, на глазу челка, и зубы видно – потому что улыбается. А тетя-броненосец не улыбается, только кашляет в кулак. Привычка. Когда не хочет что-то говорить, кулаком рот прикроет и откашляется в него, как в урну. И зевает она в кулак, и шелуху от семечек – в него же. Большой такой кулак, на все хватает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61