Все хотят знать, как обстоят у нас дела сегодня и что мы планируем на завтра.
По словам папы, чаще всего такие приглашения присылают члены клуба «Ротари», секции которого есть почти в любом английском городе. Этот клуб объединяет местных чиновников, коммерсантов, промышленников, учителей и профессоров, врачей, то есть не самых бедных граждан Англии.
Почему же они, спрашивается, зовут к себе с лекциями наших посольских работников, да ещё чаще, чем другие?
— Э, братец ты мой, — сказал папа, — теперь эта публика хочет иметь информацию о Советском Союзе из первых рук, а не из своих газет. Всякие там «Дейли» сорок лет их уверяли, что мы лаптем щи хлебаем, сохой на козе пашем, а на сорок первый — хлоп! — вдруг сообщают, что лапотники-то русские первый в мире спутник в космос запустили. Может, газеты у них горят, в частности, и по этой причине.
— Как — горят?
— Разоряются, подписчиков теряют. Штук десять за последние годы совсем закрылись. И даже такой кит, как газета «Таймс», сейчас печатается себе в убыток. Хозяин у неё богатейший, лорд-миллионер, может позволить себе удовольствие подкармливать главную английскую газету, а то бы и она небось закрылась. А это для англичан почти то же самое, что ликвидировать парламент.
В городе Ковентри, расположенном к северу от Лондона, тоже есть своё отделение клуба «Ротари». Оно пригласило советского лектора на третье января, и в посольстве предложили поехать папе, который уже несколько раз выступал в других местах. Папа не только согласился, но и взял с собой нас с мамой, поскольку его поездка совпала с моими каникулами. Я намекнул ему, что в машине пять мест, а нас всего трое. Он засмеялся и махнул рукой:
— Ладно, где трое, там и четверо. Зови своего сэра Вовку, если ему разрешат.
Вовке разрешили. Он тоже ещё не был в Ковентри, хотя слышал, что этот город особенно сильно пострадал от фашистов.
Папа это подтвердил:
— Я видел старые снимки, они напоминают то, что творилось в те годы у нас. Интересно посмотреть, как это выглядит сейчас. Да и вообще интересно проехаться на север. Впрочем, если вам с мамой не интересно, можете оставаться.
Он, конечно, шутил: видно было, как мы с мамой обрадовались. Особенно она. Последние дни мама находилась в скверном настроении: от бабушки не приходило писем, и мама опасалась, что она серьёзно заболела. А тут даже стала напевать, укладывая чемодан.
Как объяснил папа, лекция в «Ротари» происходит днём, после обеда, на который раз в месяц собираются члены местного отделения. Поэтому мы выехали из Лондона не третьего, а второго утром, чтобы успеть познакомиться с самим Ковентри. Те, кто пригласили папу, так и рекомендовали поступить, обещая провожатого для осмотра города.
Дорога от Лондона до Ковентри мало чем отличалась от дороги в Гастингс или, скажем, в Брайтон. Перелески, зелёные холмы, все ухожено, все огорожено, те же коттеджи и одноэтажные бунгало с черепичными крышами, те же харчевни, те же бензоколонки «Бритиш петролеум» или «Шеврон».
Одно отличие я, впрочем, заметил. Заправщики на колонках и официанты в кафе, где мы обедали, говорили более отрывисто, произносили многие слова иначе, чем лондонцы.
В этой связи папа первую лекцию прочёл ещё в пути — нам с Вовкой. Он напомнил нам о фильме «Моя прекрасная леди», который мы оба видели, и сказал, что в основе его лежит пьеса Бернарда Шоу «Пигмалион». В фильме, как и в пьесе, говорится, в частности, и о том, что в маленькой Англии нет единого языка. Вернее, есть, но в графстве Оксфордшир — Англия делится до сих пор на графства — им пользуются не совсем так, как в графстве Йоркшир или в графстве Девоншир: произношение одних и тех же слов разнится. К настоящему времени все эти ветви английского языка очень сблизились, а лет двести назад англичане из северного и из южного графств могли, пожалуй, и не понять друг друга. А все дело, видимо, в том, что в разных районах в разных пропорциях смешались наречия саксов, норманнов, римлян, франков, шотландцев, валлийцев и прочих племён, из которых потом сложилась нация англичан.
К трём часам дня мы уже прибыли в гостиницу, где для нас был заранее заказан номер с четырьмя кроватями. Только мы умылись с дороги, как затрещал телефон.
— Хэлло! — взял папа трубку.
И заулыбался, продолжая говорить по-английски:
— Да, все хорошо, спасибо, устроились превосходно… С удовольствием. Через минуту будем внизу.
Внизу нас встретил высокий узколицый англичанин с седыми висками, на котором серый, в тонкую ниточку костюм сидел как на манекене в витрине — без единой складки и морщинки.
— Счастлив приветствовать вас в Ковентри, — сказал он и поцеловал мамину руку, что я видел раньше только в кино. Затем он обратился к папе:
— Это я вёл с вами переговоры, мистер Лалетин.
— Значит, вы…
— Совершенно верно, Брюс Стивенс. Как председателю международной секции клуба именно мне оказана честь быть вашим гидом. Мне кажется, нам не стоит терять время, сейчас все ещё довольно быстро темнеет. Если у вас нет каких-либо иных планов или возражений, прошу ко мне в машину.
На улице мы с Вовкой переглянулись: ого! Мистер Стивенс намеревается катать нас по Ковентри не на чём-то, а на самом настоящем «роллс-ройсе» — пусть не самой последней модели, но всё равно будет чем перед ребятами похвастаться. Едва ли кто-нибудь из них ездил на машине, которая стоит столько, что вместо неё можно купить пять других. Недаром на «роллс-ройсе» ездит сама королева. А теперь вот и мы с Вовкой!
Маму мистер Стивенс, открыв для неё дверцу, усадил рядом с собой на переднем сиденье, а мы с папой и Вовкой прекрасно разместились сзади. Это была не машина, а целый вагон. Наверное, мистер Стивенс важная персона в своём городе, если у него такая машина.
Но кто бы он там ни был, с нами мистер Стивенс трудился как самый добросовестный гид. Дотемна катал по всему Ковентри и рассказывал о нём разные истории. В том числе и легенду о благородной леди Годайве, добросердечной жене владетельного графа Ковентри, который хотел обложить подданных непосильной данью. Чтобы спасти горожан, она по капризу графа решилась опозорить себя и проехала нагишом на лошади по всему городу. Сказка это или нет, но в Ковентри стоит памятник в честь леди Годайвы.
— Знаете что, — сказал мистер Стивенс, когда мы уже порядочно поколесили, — мне кажется, вам будет особенно интересно увидеть одно место, которое находится в пригороде, и если вы не против…
Это он всё время вставлял: «если вы не против…», «может быть, вы согласитесь…», «как бы вы посмотрели на то, чтобы…» Впрочем, такие обороты употреблял не он один, англичане вообще часто пользуются ими, и оттого их разговорная речь звучит подчёркнуто вежливо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
По словам папы, чаще всего такие приглашения присылают члены клуба «Ротари», секции которого есть почти в любом английском городе. Этот клуб объединяет местных чиновников, коммерсантов, промышленников, учителей и профессоров, врачей, то есть не самых бедных граждан Англии.
Почему же они, спрашивается, зовут к себе с лекциями наших посольских работников, да ещё чаще, чем другие?
— Э, братец ты мой, — сказал папа, — теперь эта публика хочет иметь информацию о Советском Союзе из первых рук, а не из своих газет. Всякие там «Дейли» сорок лет их уверяли, что мы лаптем щи хлебаем, сохой на козе пашем, а на сорок первый — хлоп! — вдруг сообщают, что лапотники-то русские первый в мире спутник в космос запустили. Может, газеты у них горят, в частности, и по этой причине.
— Как — горят?
— Разоряются, подписчиков теряют. Штук десять за последние годы совсем закрылись. И даже такой кит, как газета «Таймс», сейчас печатается себе в убыток. Хозяин у неё богатейший, лорд-миллионер, может позволить себе удовольствие подкармливать главную английскую газету, а то бы и она небось закрылась. А это для англичан почти то же самое, что ликвидировать парламент.
В городе Ковентри, расположенном к северу от Лондона, тоже есть своё отделение клуба «Ротари». Оно пригласило советского лектора на третье января, и в посольстве предложили поехать папе, который уже несколько раз выступал в других местах. Папа не только согласился, но и взял с собой нас с мамой, поскольку его поездка совпала с моими каникулами. Я намекнул ему, что в машине пять мест, а нас всего трое. Он засмеялся и махнул рукой:
— Ладно, где трое, там и четверо. Зови своего сэра Вовку, если ему разрешат.
Вовке разрешили. Он тоже ещё не был в Ковентри, хотя слышал, что этот город особенно сильно пострадал от фашистов.
Папа это подтвердил:
— Я видел старые снимки, они напоминают то, что творилось в те годы у нас. Интересно посмотреть, как это выглядит сейчас. Да и вообще интересно проехаться на север. Впрочем, если вам с мамой не интересно, можете оставаться.
Он, конечно, шутил: видно было, как мы с мамой обрадовались. Особенно она. Последние дни мама находилась в скверном настроении: от бабушки не приходило писем, и мама опасалась, что она серьёзно заболела. А тут даже стала напевать, укладывая чемодан.
Как объяснил папа, лекция в «Ротари» происходит днём, после обеда, на который раз в месяц собираются члены местного отделения. Поэтому мы выехали из Лондона не третьего, а второго утром, чтобы успеть познакомиться с самим Ковентри. Те, кто пригласили папу, так и рекомендовали поступить, обещая провожатого для осмотра города.
Дорога от Лондона до Ковентри мало чем отличалась от дороги в Гастингс или, скажем, в Брайтон. Перелески, зелёные холмы, все ухожено, все огорожено, те же коттеджи и одноэтажные бунгало с черепичными крышами, те же харчевни, те же бензоколонки «Бритиш петролеум» или «Шеврон».
Одно отличие я, впрочем, заметил. Заправщики на колонках и официанты в кафе, где мы обедали, говорили более отрывисто, произносили многие слова иначе, чем лондонцы.
В этой связи папа первую лекцию прочёл ещё в пути — нам с Вовкой. Он напомнил нам о фильме «Моя прекрасная леди», который мы оба видели, и сказал, что в основе его лежит пьеса Бернарда Шоу «Пигмалион». В фильме, как и в пьесе, говорится, в частности, и о том, что в маленькой Англии нет единого языка. Вернее, есть, но в графстве Оксфордшир — Англия делится до сих пор на графства — им пользуются не совсем так, как в графстве Йоркшир или в графстве Девоншир: произношение одних и тех же слов разнится. К настоящему времени все эти ветви английского языка очень сблизились, а лет двести назад англичане из северного и из южного графств могли, пожалуй, и не понять друг друга. А все дело, видимо, в том, что в разных районах в разных пропорциях смешались наречия саксов, норманнов, римлян, франков, шотландцев, валлийцев и прочих племён, из которых потом сложилась нация англичан.
К трём часам дня мы уже прибыли в гостиницу, где для нас был заранее заказан номер с четырьмя кроватями. Только мы умылись с дороги, как затрещал телефон.
— Хэлло! — взял папа трубку.
И заулыбался, продолжая говорить по-английски:
— Да, все хорошо, спасибо, устроились превосходно… С удовольствием. Через минуту будем внизу.
Внизу нас встретил высокий узколицый англичанин с седыми висками, на котором серый, в тонкую ниточку костюм сидел как на манекене в витрине — без единой складки и морщинки.
— Счастлив приветствовать вас в Ковентри, — сказал он и поцеловал мамину руку, что я видел раньше только в кино. Затем он обратился к папе:
— Это я вёл с вами переговоры, мистер Лалетин.
— Значит, вы…
— Совершенно верно, Брюс Стивенс. Как председателю международной секции клуба именно мне оказана честь быть вашим гидом. Мне кажется, нам не стоит терять время, сейчас все ещё довольно быстро темнеет. Если у вас нет каких-либо иных планов или возражений, прошу ко мне в машину.
На улице мы с Вовкой переглянулись: ого! Мистер Стивенс намеревается катать нас по Ковентри не на чём-то, а на самом настоящем «роллс-ройсе» — пусть не самой последней модели, но всё равно будет чем перед ребятами похвастаться. Едва ли кто-нибудь из них ездил на машине, которая стоит столько, что вместо неё можно купить пять других. Недаром на «роллс-ройсе» ездит сама королева. А теперь вот и мы с Вовкой!
Маму мистер Стивенс, открыв для неё дверцу, усадил рядом с собой на переднем сиденье, а мы с папой и Вовкой прекрасно разместились сзади. Это была не машина, а целый вагон. Наверное, мистер Стивенс важная персона в своём городе, если у него такая машина.
Но кто бы он там ни был, с нами мистер Стивенс трудился как самый добросовестный гид. Дотемна катал по всему Ковентри и рассказывал о нём разные истории. В том числе и легенду о благородной леди Годайве, добросердечной жене владетельного графа Ковентри, который хотел обложить подданных непосильной данью. Чтобы спасти горожан, она по капризу графа решилась опозорить себя и проехала нагишом на лошади по всему городу. Сказка это или нет, но в Ковентри стоит памятник в честь леди Годайвы.
— Знаете что, — сказал мистер Стивенс, когда мы уже порядочно поколесили, — мне кажется, вам будет особенно интересно увидеть одно место, которое находится в пригороде, и если вы не против…
Это он всё время вставлял: «если вы не против…», «может быть, вы согласитесь…», «как бы вы посмотрели на то, чтобы…» Впрочем, такие обороты употреблял не он один, англичане вообще часто пользуются ими, и оттого их разговорная речь звучит подчёркнуто вежливо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29