Впрочем, я говорю о вещах и так известных и потому писать о том больше не буду.
Действо происходило так же, как и в прошлый раз. Наряды для жен сановников и одежды из числа подаренных принцу выдавались из-за занавесок, окружающих помост. Затем приблизились высшие придворные, ведомые двумя начальниками над распорядителями. Дары двора соответствовали установлениям и включали в себя одежды, одеяла и рулоны шелка. Татибана-но Самми, первой кормилице новорожденного, преподнесли обычные женские одежды, а также длинный шелковый наряд в серебряном ларце, обернутом, кажется, в белую ткань. Слышала я, что были там и другие свертки, но я того не видела.
На восьмой день придворные дамы переоделись в платье обычных цветов.
XX. 19-й день 9-й луны
Празднества девятого дня были устроены Ёримити, временным управляющим делами дворца престолонаследника. Дары подавались на двух белых столиках. Само же действо проводилось на непривычный, современный лад. Я обратила внимание на серебряный ларец для одежд, украшенный изображением морских волн и горы Хорай. И вроде бы всем он был обычен, но в отделке ощущалась особенная искусность и свежесть. Но боюсь говорить обо всем, что заслуживает внимания, – это невозможно.
В этот вечер занавески помоста были расписаны на обычный лад – узором древесины, тронутой гниением. Женщины же переоделись в пурпур. После белых одежд последних дней это бросалось в глаза своей необычностью. Сквозь тонкие короткие накидки просвечивали сочные цвета нижних одежд, и обличье каждого было явлено.
XXI. После 10-го дня 10-й луны
Государыня никуда не выходила до десятых чисел 10-й луны. День и ночь мы находились у ее постели, перенесенной в западную часть дворца. Митинага навещал ее и ночью, и на рассвете. Случалось, что к этому часу кормилица забывалась сном, и тогда Митинага начинал шарить возле нее, чтобы взглянуть на младенца. Кормилица вздрагивала и просыпалась. Я очень ее жалела. Ребенок еще ничего не понимал, но Митинага это не смущало, он поднимал его на вытянутых руках и забавлялся с ним, услаждая свое сердце.
А однажды мальчик вконец забылся, и Митинага пришлось распустить пояс, чтобы высушить одежду на огне за помостом. «Глядите! – радостно воскликнул он. – Мальчишка меня обрызгал. Один брызгает, другой сушится – все идет как надо!»
* * *
Митинага был весьма обеспокоен делами принца Накацукаса. Полагая, что я близка принцу, он спрашивал у меня совета. Так что сердце мое было полно заботами.
XXII. 13-й день 10-й луны
Приближался день приезда государя. Дворец подновляли, приводили в порядок. Отовсюду доставляли необычные хризантемы и сажали в саду. Здесь были и цветы с лепестками различных оттенков, и желтые – в полном цвету, и другие – самые разные. Я могла наблюдать их сквозь разрывы в пелене утреннего тумана, и мне казалось, что старость, как считали в давние времена, можно заставить отступить. Если бы только мои помыслы были такими же, как у других... Я могла бы находить больше радостей, чувствовала бы себя не такой старой и наблюдала бы эту преходящую жизнь со спокойствием. Как бы не так – видя красоту и слыша приятное, я лишь укрепляла мои земные привязанности. Больно было сознавать горечь и жестокость этого мира. «Не стану больше мучить себя, – думала я. – Пора забыть о печалях – нет в них смысла, а грех – большой».
Когда рассвело, я выглянула наружу и увидела уток, безмятежно плавающих в озере.
Утки в озере –
Могу ли смотреть на них
Безучастно?
Пересекаю бурлящие воды
Печального мира и я.
Птицы выглядели столь безмятежно, но и они тоже, должно быть, нередко страдают, подумала я.
* * *
В то время как я сочиняла ответное письмо госпоже Косёсё, небо вдруг потемнело, заморосило, и посыльный заторопился домой. Мне пришлось оборвать письмо так: «Да и небо что-то нахмурилось». И песня тоже вышла не слишком удачной. Посыльный прибыл ко мне с ответом, когда уже стемнело. Стихотворение Косёсё было написано на бумаге с изображением свинцовых туч:
Гляжу и плачу –
Небо покрыли тучи.
Слезы любви
Вот-вот
Прольются дождем.
Я не могла вспомнить, о чем я писала в прошлой песне, и сложила так:
Пришла пора дождей,
И небо покрыли тучи.
Все думы – о тебе,
И рукава не сохнут
Из-за слез.
XXIII. 16-й день 10-й луны
В этот день Митинага распорядился подогнать две новые лодки к берегу, чтобы он мог осмотреть их. На носу лодок красовались дракон и цапля – словно живые. Государь должен был прибыть к восьми утра, и потому дамы стали приводить себя в порядок еще до наступления рассвета. Поскольку предполагалось, что высшие придворные разместятся в западном крыле дворца, то у нас было непривычно тихо. Но я слышала, как женщинам, которые прислуживали второй дочери Митинага, говорилось, чтобы они были особенно тщательны в нарядах.
Госпожа Косёсё вернулась во дворец на рассвете, так что мы причесывались вместе. Полагая, что государь наверняка опоздает, мы не слишком торопились, ожидая, когда принесут новые веера взамен прежних, ничем не замечательных. Но тут вдруг послышался бой барабанов, и нам пришлось заспешить к месту встречи, что выглядело не слишком достойно.
Доносившаяся с лодок музыка в честь прибытия государя, сидевшего в паланкине, была превосходна. Шествие приблизилось. Конечно, паланкин несли люди простые, но все-таки было больно видеть, как тяжело им было карабкаться вверх по ступеням, сгибаясь под тяжестью. И я подумала, что эти люди, находящиеся сейчас среди высшего света, обречены на мучительную жизнь.
Место к западу от помоста предназначалось для государя, а его кресло установили в восточной части южной галереи. Дамы же находились по другую сторону от бамбуковой шторы, что была повешена в восточной галерее в направлении с севера на юг. У южной опоры дворца штора была приподнята, чтобы обеспечить обеим служанкам беспрепятственный проход. Волосы их по торжественному случаю были красиво забраны наверх – точь-в-точь как на китайской картине.
Саэмон-но Найси несла меч. На ней была желто-зеленая короткая накидка без узора, окраска шлейфа становилась ярче ближе к его концу, шарф и пояс – в оранжевых и белых полосах. Пять слоев ее верхней накидки повторяли цвета хризантемы, а нижняя – была алой. Ее лицо, полускрытое веером, весь ее облик говорили о красоте и свежести.
Бэн-но Найси несла ларец с государственной печатью. Поверх алой нижней накидки на ней была светло-лиловая верхняя накидка Шлейф и короткая накидка – тех же цветов, что и у Саэмон-но Найси. Было больно смотреть на эту хрупкую привлекательную женщину – она выглядела столь стесненной и скованной. В сущности, по сравнению с Саэмон-но Найси она смотрелась безукоризненно – включая веер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
Действо происходило так же, как и в прошлый раз. Наряды для жен сановников и одежды из числа подаренных принцу выдавались из-за занавесок, окружающих помост. Затем приблизились высшие придворные, ведомые двумя начальниками над распорядителями. Дары двора соответствовали установлениям и включали в себя одежды, одеяла и рулоны шелка. Татибана-но Самми, первой кормилице новорожденного, преподнесли обычные женские одежды, а также длинный шелковый наряд в серебряном ларце, обернутом, кажется, в белую ткань. Слышала я, что были там и другие свертки, но я того не видела.
На восьмой день придворные дамы переоделись в платье обычных цветов.
XX. 19-й день 9-й луны
Празднества девятого дня были устроены Ёримити, временным управляющим делами дворца престолонаследника. Дары подавались на двух белых столиках. Само же действо проводилось на непривычный, современный лад. Я обратила внимание на серебряный ларец для одежд, украшенный изображением морских волн и горы Хорай. И вроде бы всем он был обычен, но в отделке ощущалась особенная искусность и свежесть. Но боюсь говорить обо всем, что заслуживает внимания, – это невозможно.
В этот вечер занавески помоста были расписаны на обычный лад – узором древесины, тронутой гниением. Женщины же переоделись в пурпур. После белых одежд последних дней это бросалось в глаза своей необычностью. Сквозь тонкие короткие накидки просвечивали сочные цвета нижних одежд, и обличье каждого было явлено.
XXI. После 10-го дня 10-й луны
Государыня никуда не выходила до десятых чисел 10-й луны. День и ночь мы находились у ее постели, перенесенной в западную часть дворца. Митинага навещал ее и ночью, и на рассвете. Случалось, что к этому часу кормилица забывалась сном, и тогда Митинага начинал шарить возле нее, чтобы взглянуть на младенца. Кормилица вздрагивала и просыпалась. Я очень ее жалела. Ребенок еще ничего не понимал, но Митинага это не смущало, он поднимал его на вытянутых руках и забавлялся с ним, услаждая свое сердце.
А однажды мальчик вконец забылся, и Митинага пришлось распустить пояс, чтобы высушить одежду на огне за помостом. «Глядите! – радостно воскликнул он. – Мальчишка меня обрызгал. Один брызгает, другой сушится – все идет как надо!»
* * *
Митинага был весьма обеспокоен делами принца Накацукаса. Полагая, что я близка принцу, он спрашивал у меня совета. Так что сердце мое было полно заботами.
XXII. 13-й день 10-й луны
Приближался день приезда государя. Дворец подновляли, приводили в порядок. Отовсюду доставляли необычные хризантемы и сажали в саду. Здесь были и цветы с лепестками различных оттенков, и желтые – в полном цвету, и другие – самые разные. Я могла наблюдать их сквозь разрывы в пелене утреннего тумана, и мне казалось, что старость, как считали в давние времена, можно заставить отступить. Если бы только мои помыслы были такими же, как у других... Я могла бы находить больше радостей, чувствовала бы себя не такой старой и наблюдала бы эту преходящую жизнь со спокойствием. Как бы не так – видя красоту и слыша приятное, я лишь укрепляла мои земные привязанности. Больно было сознавать горечь и жестокость этого мира. «Не стану больше мучить себя, – думала я. – Пора забыть о печалях – нет в них смысла, а грех – большой».
Когда рассвело, я выглянула наружу и увидела уток, безмятежно плавающих в озере.
Утки в озере –
Могу ли смотреть на них
Безучастно?
Пересекаю бурлящие воды
Печального мира и я.
Птицы выглядели столь безмятежно, но и они тоже, должно быть, нередко страдают, подумала я.
* * *
В то время как я сочиняла ответное письмо госпоже Косёсё, небо вдруг потемнело, заморосило, и посыльный заторопился домой. Мне пришлось оборвать письмо так: «Да и небо что-то нахмурилось». И песня тоже вышла не слишком удачной. Посыльный прибыл ко мне с ответом, когда уже стемнело. Стихотворение Косёсё было написано на бумаге с изображением свинцовых туч:
Гляжу и плачу –
Небо покрыли тучи.
Слезы любви
Вот-вот
Прольются дождем.
Я не могла вспомнить, о чем я писала в прошлой песне, и сложила так:
Пришла пора дождей,
И небо покрыли тучи.
Все думы – о тебе,
И рукава не сохнут
Из-за слез.
XXIII. 16-й день 10-й луны
В этот день Митинага распорядился подогнать две новые лодки к берегу, чтобы он мог осмотреть их. На носу лодок красовались дракон и цапля – словно живые. Государь должен был прибыть к восьми утра, и потому дамы стали приводить себя в порядок еще до наступления рассвета. Поскольку предполагалось, что высшие придворные разместятся в западном крыле дворца, то у нас было непривычно тихо. Но я слышала, как женщинам, которые прислуживали второй дочери Митинага, говорилось, чтобы они были особенно тщательны в нарядах.
Госпожа Косёсё вернулась во дворец на рассвете, так что мы причесывались вместе. Полагая, что государь наверняка опоздает, мы не слишком торопились, ожидая, когда принесут новые веера взамен прежних, ничем не замечательных. Но тут вдруг послышался бой барабанов, и нам пришлось заспешить к месту встречи, что выглядело не слишком достойно.
Доносившаяся с лодок музыка в честь прибытия государя, сидевшего в паланкине, была превосходна. Шествие приблизилось. Конечно, паланкин несли люди простые, но все-таки было больно видеть, как тяжело им было карабкаться вверх по ступеням, сгибаясь под тяжестью. И я подумала, что эти люди, находящиеся сейчас среди высшего света, обречены на мучительную жизнь.
Место к западу от помоста предназначалось для государя, а его кресло установили в восточной части южной галереи. Дамы же находились по другую сторону от бамбуковой шторы, что была повешена в восточной галерее в направлении с севера на юг. У южной опоры дворца штора была приподнята, чтобы обеспечить обеим служанкам беспрепятственный проход. Волосы их по торжественному случаю были красиво забраны наверх – точь-в-точь как на китайской картине.
Саэмон-но Найси несла меч. На ней была желто-зеленая короткая накидка без узора, окраска шлейфа становилась ярче ближе к его концу, шарф и пояс – в оранжевых и белых полосах. Пять слоев ее верхней накидки повторяли цвета хризантемы, а нижняя – была алой. Ее лицо, полускрытое веером, весь ее облик говорили о красоте и свежести.
Бэн-но Найси несла ларец с государственной печатью. Поверх алой нижней накидки на ней была светло-лиловая верхняя накидка Шлейф и короткая накидка – тех же цветов, что и у Саэмон-но Найси. Было больно смотреть на эту хрупкую привлекательную женщину – она выглядела столь стесненной и скованной. В сущности, по сравнению с Саэмон-но Найси она смотрелась безукоризненно – включая веер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16