Мухаммад ибн ал-Валид ибн Максир, писец, был со мной близок и предан мне во дни везирства отца моего — помилуй его Аллах! Когда же случилось в Кордове то, что случилось [88], и изменились обстоятельства, он выехал в одну из областей и сблизился с ее правителем, и возвысился его сан, и пришла к нему власть и хорошее положение. И поселился я в той стороне, при одной из своих поездок, но не воздал он мне должного, — напротив, его тяготило мое пребывание там, и он обошелся со мной дурно, как плохой друг.
Я попросил его в это время об одном деле, но не встал он для него и не сел и отвлекся от него тем, что не должно отвлекать. И я написал ему стихотворение, в котором бранил его, и он ответил мне исполнением моей просьбы, но я не просил его ни о каком деле после этого.
Мною сказаны в этом смысле стихи, которые не относятся к предмету главы, но сходны с ним. Вот часть их:
Похвально не сокрытие тайны скрывающего, но сокрытие тобою того, что разгласил разглашающий.
Так и щедрый дар от обилия прекрасней всего тогда, когда редко найдешь ты даримое или скупится дающий.
Затем следует третья степень — это верность при совершенной безнадежности, после того как поразила любимого гибель и внезапная превратность судьбы, и поистине, верность при таких обстоятельствах выше и прекраснее, чем при жизни, когда есть надежда на встречу.
Рассказ
Рассказывала мне женщина, которой я доверяю, что она видела в доме Мухаммада ибн Ахмада ибн Вахба, прозванного Ибн ар-Ракиза, потомка Бедра [89], пришедшего с имамом Абд ар-Рахманом ибн Муавией — да бу— 4 дет доволен им Аллах! — одну невольницу, прекрасную и красивую. У нее был господин, и пришла к нему гибель, и продали эту девушку среди его наследства, и отказывалась она допустить к себе мужчин после своего хозяина, и не познал ее ни один человек, пока не встретилась она с Аллахом — велик он и славен! А эта девушка хорошо пела, но отреклась она от знания в этом деле и согласилась работать и выйти из числа тех, кого берут для потомства и для наслаждения, и уйти от хорошей жизни — все это из верности тому, кого засыпали прахом и похоронили в земле и над кем соединились могильные плиты.
А названный господин этой девушки хотел приблизить ее к своему ложу вместе с остальными своими невольницами и вывести ее из той жизни, которой она жила, но девушка отказывалась. И хозяин бил ее не раз и подвергал мучениям, но она вытерпела все это и осталась при своем отказе. И поистине, это— проявление верности весьма необычное!
Знай, что верность более обязательна для любящего, нежели для любимой, и соблюдение условий ее для него более необходимо, ибо влюбленный первый привязывается к любимой и идет навстречу принятию обязанности; он стремится укрепить любовь, призывает к истинной дружбе и стоит первым в числе ищущих искренней любви. Он опережает любимую, ища услады в достижении дружбы, и связывает свою душу поводьями любви, опутав ее вернейшими путами и взнуздав ее крепчайшей уздой. Но кто принуждал его ко всему атому, если он не хотел этого довершить, и кто заставил его привлекать к себе любовь, если не был он намерен заключить ее верностью тому, от кого он ее добивался?
Любимая же — только человек, к которому чувствуют влечение и к которому направляются. Она выбирает, принять или оставить, и, если приняла она, — это предел надежд, а если отвергла, то не заслуживает порицания.
Но стремление навстречу близости, и настойчивость и сближении, и готовность ко всему, чем привлекает человека согласие и искренность в присутствии и в отсутствии, — все это никак не относится к верности. Ведь для себя хочет счастья ищущий этого, и для своей радости он старается и ради нее трудится. Любовь зовет его к этому и подгоняет, хочет или не хочет он, а верность похвальна лишь у того, кто мог бы пренебречь ею.
У верности есть условия, для любящих обязательные, и первое из них, чтобы сохранял влюбленный свои обещания возлюбленной, уважал бы ее отсутствие и был бы одинаков и в явном и в тайном. Он должен скрывать зло любимой и распространять ее добро, прикрывая ее недостатки, украшая дела ее и не замечая того, что она делает по ошибке; ему надлежит принимать то, что на него возложено, и не учащать того, чего возлюбленная избегает; появление его не должно вызывать зевоту, и скука из-за него не должна стучаться в дверь. Возлюбленной же, если она любит одинаково, следует воздавать ему в любви тем же самым, а если она любит меньше, то любящий не должен заставлять ее подняться на ту же ступень, и не подобает ему воспламенять возлюбленную, принуждая ее возвыситься до одинаковой с ним степени любви.
Достаточно с него тогда скрывать свое дело, не отвечая любимой тем, что ей отвратительно, и не устрашая ее этим. Когда же случается третий исход, то есть возлюбленная вполне свободна от того, что испытывает любящий, пусть довольствуется влюбленный тем, что находит он, и пусть берет в этом деле то, что легко дается, не ставя условий и не требуя должного. Ему принадлежит лишь то, что доставило ему его рвение и что пришло к нему благодаря старанию.
Знай, что неприглядность поступков не видна тем, кто совершает их, и поэтому кажутся они вдвойне скверными людям, так не поступающим. Я говорю эти слова, не похваляясь, но следуя наставлению Аллаха, великого, славного: «Но о милости господа твоего, — вещай!» [90]. Наделил меня Аллах — велик он и славен! — верностью тем, кто связан со мной хотя бы одной встречей, и одарил меня бережностью к тому, кто встает под мою защиту, хотя бы разговаривал я с ним всего час, — и наделил в такой доле, что я благодарю и прославляю его, прося подкрепить меня и усилить во мне это свойство. Ничто так не тяготит меня, как измена, и, клянусь жизнью, никогда не позволяла мне душа и в мыслях повредить кому-нибудь, с кем была у меня малейшая связь, хотя бы и был велик грех его предо мною и многочисленны были его проступки. Меня поразило из-за этого немало бедствий, но не воздавал я за злое иначе, нежели добром, — да будет за это великая слава Аллаху!
Верностью похваляюсь я и в длинной поэме, где упомянул я о превратностях, нас поразивших, и об остановках, отъездах и разъездах по странам, постигших нас. Она начинается так:
Ушла она, и ушла вслед ей благая стойкость, и открыли слезы то, что скрывали ребра.
Вот усталое тело и сердце любящее, — когда постигнет его разлука, больно ему от нее.
Не находит покоя любящий в доме и ни в какой земле, и не согрето им никогда его ложе.
Как будто из бегущих облаков сделан он, и не перестает ветер толкать его к краям неба.
Или единобожие он — и тесна для него душа нечестивого, и отвергает она его, когда он в нее вложен.
Или звезда, что движется, стремясь к горизонту, и в беге заходит она иногда и восходит?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
Я попросил его в это время об одном деле, но не встал он для него и не сел и отвлекся от него тем, что не должно отвлекать. И я написал ему стихотворение, в котором бранил его, и он ответил мне исполнением моей просьбы, но я не просил его ни о каком деле после этого.
Мною сказаны в этом смысле стихи, которые не относятся к предмету главы, но сходны с ним. Вот часть их:
Похвально не сокрытие тайны скрывающего, но сокрытие тобою того, что разгласил разглашающий.
Так и щедрый дар от обилия прекрасней всего тогда, когда редко найдешь ты даримое или скупится дающий.
Затем следует третья степень — это верность при совершенной безнадежности, после того как поразила любимого гибель и внезапная превратность судьбы, и поистине, верность при таких обстоятельствах выше и прекраснее, чем при жизни, когда есть надежда на встречу.
Рассказ
Рассказывала мне женщина, которой я доверяю, что она видела в доме Мухаммада ибн Ахмада ибн Вахба, прозванного Ибн ар-Ракиза, потомка Бедра [89], пришедшего с имамом Абд ар-Рахманом ибн Муавией — да бу— 4 дет доволен им Аллах! — одну невольницу, прекрасную и красивую. У нее был господин, и пришла к нему гибель, и продали эту девушку среди его наследства, и отказывалась она допустить к себе мужчин после своего хозяина, и не познал ее ни один человек, пока не встретилась она с Аллахом — велик он и славен! А эта девушка хорошо пела, но отреклась она от знания в этом деле и согласилась работать и выйти из числа тех, кого берут для потомства и для наслаждения, и уйти от хорошей жизни — все это из верности тому, кого засыпали прахом и похоронили в земле и над кем соединились могильные плиты.
А названный господин этой девушки хотел приблизить ее к своему ложу вместе с остальными своими невольницами и вывести ее из той жизни, которой она жила, но девушка отказывалась. И хозяин бил ее не раз и подвергал мучениям, но она вытерпела все это и осталась при своем отказе. И поистине, это— проявление верности весьма необычное!
Знай, что верность более обязательна для любящего, нежели для любимой, и соблюдение условий ее для него более необходимо, ибо влюбленный первый привязывается к любимой и идет навстречу принятию обязанности; он стремится укрепить любовь, призывает к истинной дружбе и стоит первым в числе ищущих искренней любви. Он опережает любимую, ища услады в достижении дружбы, и связывает свою душу поводьями любви, опутав ее вернейшими путами и взнуздав ее крепчайшей уздой. Но кто принуждал его ко всему атому, если он не хотел этого довершить, и кто заставил его привлекать к себе любовь, если не был он намерен заключить ее верностью тому, от кого он ее добивался?
Любимая же — только человек, к которому чувствуют влечение и к которому направляются. Она выбирает, принять или оставить, и, если приняла она, — это предел надежд, а если отвергла, то не заслуживает порицания.
Но стремление навстречу близости, и настойчивость и сближении, и готовность ко всему, чем привлекает человека согласие и искренность в присутствии и в отсутствии, — все это никак не относится к верности. Ведь для себя хочет счастья ищущий этого, и для своей радости он старается и ради нее трудится. Любовь зовет его к этому и подгоняет, хочет или не хочет он, а верность похвальна лишь у того, кто мог бы пренебречь ею.
У верности есть условия, для любящих обязательные, и первое из них, чтобы сохранял влюбленный свои обещания возлюбленной, уважал бы ее отсутствие и был бы одинаков и в явном и в тайном. Он должен скрывать зло любимой и распространять ее добро, прикрывая ее недостатки, украшая дела ее и не замечая того, что она делает по ошибке; ему надлежит принимать то, что на него возложено, и не учащать того, чего возлюбленная избегает; появление его не должно вызывать зевоту, и скука из-за него не должна стучаться в дверь. Возлюбленной же, если она любит одинаково, следует воздавать ему в любви тем же самым, а если она любит меньше, то любящий не должен заставлять ее подняться на ту же ступень, и не подобает ему воспламенять возлюбленную, принуждая ее возвыситься до одинаковой с ним степени любви.
Достаточно с него тогда скрывать свое дело, не отвечая любимой тем, что ей отвратительно, и не устрашая ее этим. Когда же случается третий исход, то есть возлюбленная вполне свободна от того, что испытывает любящий, пусть довольствуется влюбленный тем, что находит он, и пусть берет в этом деле то, что легко дается, не ставя условий и не требуя должного. Ему принадлежит лишь то, что доставило ему его рвение и что пришло к нему благодаря старанию.
Знай, что неприглядность поступков не видна тем, кто совершает их, и поэтому кажутся они вдвойне скверными людям, так не поступающим. Я говорю эти слова, не похваляясь, но следуя наставлению Аллаха, великого, славного: «Но о милости господа твоего, — вещай!» [90]. Наделил меня Аллах — велик он и славен! — верностью тем, кто связан со мной хотя бы одной встречей, и одарил меня бережностью к тому, кто встает под мою защиту, хотя бы разговаривал я с ним всего час, — и наделил в такой доле, что я благодарю и прославляю его, прося подкрепить меня и усилить во мне это свойство. Ничто так не тяготит меня, как измена, и, клянусь жизнью, никогда не позволяла мне душа и в мыслях повредить кому-нибудь, с кем была у меня малейшая связь, хотя бы и был велик грех его предо мною и многочисленны были его проступки. Меня поразило из-за этого немало бедствий, но не воздавал я за злое иначе, нежели добром, — да будет за это великая слава Аллаху!
Верностью похваляюсь я и в длинной поэме, где упомянул я о превратностях, нас поразивших, и об остановках, отъездах и разъездах по странам, постигших нас. Она начинается так:
Ушла она, и ушла вслед ей благая стойкость, и открыли слезы то, что скрывали ребра.
Вот усталое тело и сердце любящее, — когда постигнет его разлука, больно ему от нее.
Не находит покоя любящий в доме и ни в какой земле, и не согрето им никогда его ложе.
Как будто из бегущих облаков сделан он, и не перестает ветер толкать его к краям неба.
Или единобожие он — и тесна для него душа нечестивого, и отвергает она его, когда он в нее вложен.
Или звезда, что движется, стремясь к горизонту, и в беге заходит она иногда и восходит?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56