— Ну, в таком случае, естественно, трусы.
— Ага. А какие трусы?
— Какие? Послушайте, я не понимаю, что вы имеете в виду. Самые обыкновенные трусы.
— Маленькие трусики, похожие на плавки?
— Да, но простите, я…
— А как выглядели эти трусики? Они были красные, черные, синие или, возможно, телесного цвета?
— Они были…
— Да?
— Это были белые сетчатые трусики. Да, папа, я сейчас его спрошу. Простите, вы не могли бы сказать, зачем расспрашиваете меня о таких вещах?
— Я проверяю свидетельские показания.
— Свидетельские показания?
— Совершенно верно. До свидания.
Колльберг приехал в Старый Город, припарковался возле собора, разыскал адрес и поднялся по каменной винтовой лестнице, порядком истертой. Звонка он не обнаружил и, поэтому, верный своей привычке, оглушительно заколотил в дверь.
— Входи, — крикнула женщина.
Колльберг вошел.
— О Боже! — воскликнула женщина. — Кто вы такой?
— Полиция, — строго сказал Колльберг.
— В таком случае вынуждена вам заявить, что полиция умеет чертовски неприятно…
— Вас зовут Элизабет Хедвиг Мария Карлстрём? — спросил Колльберг, демонстративно заглянув в бумажку, которую держал в руке.
— Да. Вы пришли из-за вчерашнего?
Колльберг кивнул и огляделся вокруг. В комнате царил милый беспорядок. Элизабет Хедвиг Мария Карлстрём была в синей полосатой пижамной куртке такой длины, что было видно, что под ней нет даже сетчатых трусиков. Очевидно, она только что встала и варила кофе, потому что стояла у газовой плиты и ждала, когда закипит вода.
— Я только что встала и варю кофе, — сказала она.
— Ага.
— Я подумала, что это девушка, живущая по соседству. Никто другой так не колотит в дверь. И к тому же в такое время. Вы тоже хотите?
— Простите?
— Кофе.
— Гм, да, — сказал Колльберг.
— Ну, тогда присаживайтесь куда-нибудь.
— Куда?
Она показала ложечкой на низкий кожаный пуфик возле спинки широкой расстеленной постели. Он нерешительно сел. Она поставила обе чашечки на маленький подносик, левым коленом подтолкнула столик и поставила на него поднос, а сама села на постель. Потом скрестила ноги, причем кое-что обнажилось. В ее анатомии не было каких-либо необычных особенностей.
— Угощайтесь, — сказала она.
— Спасибо, — сказал Колльберг, глядя на пальцы ее ног.
Он легко возбуждался, и в эту минуту у него было какое-то странное ощущение. Она чем-то сильно напоминала ему кого-то, очевидно, его собственную жену.
Она озабоченно посмотрела на него и сказала:
— Вы не возражаете, если я немного оденусь?
— Думаю, это очень неплохая мысль, — прогудел Колльберг сдавленным голосом.
Она тут же встала, подошла к шкафу, достала оттуда коричневые вельветовые брюки и надела их. Потом расстегнула пижамную куртку и сняла ее. Минуту стояла обнаженная до пояса, повернувшись к Колльбергу спиной, однако это не очень помогало. Немного поколебалась, а потом натянула свитер через голову.
— Неудобство в том, что потом человеку становится ужасно жарко, — вздохнула она.
Он сделал глоток кофе.
— Вам нравится? — спросила она.
Он сделал еще один глоток.
— Кофе прекрасный, — ответил он.
— Дело в том, что я вообще ничего не знаю. Совершенно ничего. Это было просто ужасно, я имею в виду Симонссона.
— Его зовут Рольф Эверт Лундгрен, — сказал Колльберг.
— Вот видите, еще и это. Мне ясно, вы считаете, что я произвожу впечатление… что это не показывает меня в благоприятном свете, если можно так выразиться. Ну, теперь уж с этим ничего не поделаешь.
Она с несчастным видом посмотрела на него.
— Вы, наверное, хотите закурить, — сказала она. — Однако у меня, к сожалению, нет ни одной сигареты. Видите ли, дело в том, что я не курю.
— Я тоже, — сказал Колльберг.
— Ну, тогда все в порядке. Так вот, в благоприятном я предстаю свете или нет, но я могу только сказать, как было дело. В девять часов я познакомилась с ним в Ванадисском плавательном бассейне, а потом пошла с ним к нему домой. Больше я ничего не знаю.
— Однако вы должны знать одну вещь, которая нас интересует.
— Что же?
— Какой он был? Я имею в виду, в сексуальном отношении.
Она растерянно пожала плечами, взяла сухарик и начала его грызть. Наконец сказала:
— No comments. Я не имею привычки…
— Какой привычки вы не имеете?
— Я не имею привычки обсуждать мужчин, с которыми встречаюсь. Если бы, например, мы с вами вместе легли в постель, я потом не ходила бы по улицам и не распространяла бы о вас разнообразные подробности.
Колльберг раздраженно заерзал. Он возбудился, и ему было жарко. Он с удовольствием снял бы пиджак. Собственно, не было исключено, что он мог бы полностью раздеться и лечь с этой женщиной в постель. Правда, такие вещи при исполнении служебных обязанностей он делал очень редко и, главным образом, до того, как женился, но что было, то было.
— Я бы хотел, чтобы вы ответили мне на этот вопрос, — сказал он. — Он был нормальным в сексуальном отношении?
Она не отвечала.
— Это важно, — сказал он.
Она перехватила его взгляд и спросила:
— Почему?
Колльберг задумчиво посмотрел на нее. Ему было нелегко решиться, и он знал, что ряд его коллег посчитали бы его ответ гораздо худшей вещью, чем если бы он разделся и лег с этой женщиной в постель.
— Лундгрен — профессиональный преступник, — наконец сказал он. — Он признался приблизительно в десяти серьезных преступлениях, связанных с насилием. Доказано, что в прошлую пятницу вечером он находился в Ванадислундене в то время, когда там была убита маленькая девочка.
Она посмотрела на него и судорожно сглотнула.
— Ах, — почти беззвучно выдохнула она. — Я этого не знала. Никогда бы не подумала.
Через минуту она снова посмотрела на него ясными карими глазами и сказала:
— Этим вы вполне ответили на тот вопрос, который я задала. Теперь я уже понимаю, что должна буду вам ответить.
— Я вас слушаю.
— Насколько я могу судить, он был совершенно нормальный. Даже слишком нормальный.
— Как вас понимать?
— Ну, я хочу сказать, что я сама тоже совершенно нормальная в сексуальном отношении, но… хотя я делаю это редко, хочется, если можно так выразиться, чего-нибудь… необычного.
— Понимаю, — сказал Колльберг и растерянно почесал за ухом.
Несколько секунд он размышлял. Девушка внимательно смотрела на него. Наконец он сказал:
— Там, в Ванадисском плавательном бассейне в контакт вступил он?
— Нет, скорее наоборот.
Она внезапно встала и подошла к окну, откуда открывался вид на собор. Посмотрела в окно и сказала:
— Вот именно. Скорее наоборот! Я пошла туда вчера с мыслью найти себе парня. Я сделала это обдуманно, если хотите, можно сказать, что я подготовилась к этому.
Она пожала плечами.
— Я просто так живу, — сказала она. — Живу так уже несколько лет и могу вам сказать, почему я так живу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47