Дверь была только на защелке, и в течение всего лишь тридцати секунд ему удалось ухватиться изнутри за ручку, повернуть ее и приоткрыть дверь на несколько сантиметров. Мартин Бек отодвинул его в сторону, просунул в щель указательный палец левой руки и потянул дверь. Несмазанные петли заскрипели.
Перед ними была прихожая с двумя открытыми дверями. Левая дверь вела в кухню, а правая — в комнату, очевидно, единственную. За входной дверью лежала куча почты, главным образом, газет, рекламных листовок и брошюрок. Дверь в туалет находилась слева, у самой входной двери.
Не было слышно ничего, кроме шума транспорта, доносящегося со Свеавеген
Мартин Бек и Колльберг осторожно переступили через кучу почты на полу и заглянули в кухню. В ее дальнем конце у окна, выходящего на улицу, стоял кухонный уголок.
Колльберг приоткрыл дверь в туалет, а Мартин Бек вошел в комнату. Прямо перед ним находилась балконная дверь, а справа наискосок у себя за спиной он обнаружил еще одну дверь. Оказалось, что это дверь встроенного гардероба. Колльберг сказал несколько слов специалисту по замкам, закрыл дверь в коридор и вошел в комнату.
— Очевидно, его нет дома, — сказал он.
— Вижу, — сказал Мартин Бек.
Они принялись систематически, но очень осторожно, чтобы ничего зря не задеть, осматривать квартиру.
Окна, одно в комнате и одно в кухне, выходили на улицу и были закрыты. Балконная дверь тоже. Воздух в квартире был спертый, чувствовалось, что ее давно не проветривали.
Квартиру никак нельзя было назвать разоренной или запущенной, но тем не менее она была какой-то блеклой и очень плохо обставленной. Здесь было всего три предмета мебели, незастланная постель с обтрепанным красным стеганым одеялом, очень грязной простыней и пододеяльником, столик у изголовья и низкий комод у стены. На полу лежал линолеум, однако ковер на полу, а также занавески на окнах отсутствовали. На столике, который, очевидно, использовали в качестве ночной тумбочки, были коробок спичек, тарелка и один номер газеты, издающейся в крае Смоланд. По тому, как она была сложена, было видно, что ее кто-то читал. На тарелке лежало немного сигаретного пепла, семь обгоревших спичек и несколько маленьких шариков из смятой сигаретной бумаги.
Колльберг осмотрел предметы на столике и сказал:
— Очевидно, он сохраняет окурки, а потом докуривает их в трубке.
Мартин Бек кивнул.
На балкон они не стали выходить, лишь посмотрели туда через запертую дверь. Балкон был с решетчатым металлическим ограждением с перегородками из гофрированного оцинкованного железа по бокам. Там стоял убогий, когда-то лакированный садовый столик и складной стул, потертый и выцветший.
В гардеробе висели довольно приличный темно-синий костюм, потрепанное зимнее пальто и единственные коричневые вельветовые брюки. На полке лежали меховая барашковая шапка и шерстяной шарф. На полу стояли один черный полуботинок и пара совершенно стоптанных коричневых ботинок, приблизительно сорокового размера.
— Маленькие ноги, — сказал Колльберг. — Любопытно, куда подевался второй полуботинок.
Вскоре они обнаружили его в шкафчике для тряпок и веников. Им показалось, что он чем-то измазан, однако там было плохо видно, а трогать его они не хотели и поэтому удовлетворились тем, что около минуты с задумчивым видом смотрели в шкафчик.
В кухне тоже было много интересного. На газовой плите лежал большой коробок спичек и стояла кастрюля с остатками какой-то еды. Она была похожа на полностью засохшую и протухшую кашу из овсяных хлопьев. На столе стоял эмалированный кофейник и грязная чашка с тонким слоем гущи на дне. Сухой, как трут. Кроме того, здесь была еще одна глубокая тарелка и жестяная банка с молотым кофе. У другой стены стоял холодильник и два шкафчика с раздвижными дверцами. Они все открывали. В холодильнике обнаружили начатую пачку маргарина, два яйца и кусок колбасы, такой старой, что кожура была полностью покрыта плесенью.
Один шкафчик служил, очевидно, буфетом, а другой использовали в качестве кладовки. Там были кое-какие тарелки, горшочки, стаканы, подносы, соль, полхлеба, пакет кускового сахара и пакет овсяных хлопьев. В выдвижном ящике лежал кухонный нож и несколько разнокалиберных столовых приборов.
Колльберг притронулся к хлебу. Твердый, как камень.
— Его уже долго не было дома, — сказал он.
— Да, — сказал Мартин Бек.
Под кухонным столом была сковородка и несколько кастрюль, а под раковиной — пакет для мусора. Он был почти пуст.
У окна находился раздвижной стол и две табуретки. На столе стояли две бутылки емкостью 0,7 литра и грязный стакан. Бутылки были из-под обычного вермута и в одной еще немного оставалось на дне.
На подоконнике и столешнице лежал слой жирной грязи, очевидно, пыль и выхлопные газы с улицы. Окна, правда, были закрыты, однако грязь проникала сюда сквозь щели.
Колльберг вошел в туалет и осмотрел его, потом вернулся и покачал головой:
— Ничего.
В верхних ящиках комода валялось несколько рубашек, свитер, носки, нижнее белье и два галстука. Все выглядело чистым, но поношенным. В нижнем ящике лежало грязное белье и воинская книжка.
Они открыли ее и прочли: 2521—7—46 ФРАНСОН Ингемунд Рудольф, род. Векшё, окр. Кроноберг, 5.12.1926. Подсобн. рабоч. в садоводстве. Вестергат. 22, Мальмё.
Мартин Бек пролистал книжку. Она кое-что говорила о том, что делал Ингемунд Рудольф Франсон до 1947 года. Он родился в Смоланде сорок один год назад. В 1946 году был подсобным рабочим в садоводстве и жил на Вестергатан в Мальмё. В тот же год призывная комиссия зачислила его в четвертый разряд. Это означало, что он был годен для вспомогательных работ. Он прослужил двенадцать месяцев в зенитном полку в Мальмё. Кто-то с неразборчивой подписью при демобилизации из армии дал ему характеристику Х—5—5, то есть ниже среднего. Римская цифра на первом месте означала воинское поведение и свидетельствовала о том, что он не совершил ни одного дисциплинарного проступка. Две пятерки означали, что как солдат он никакими особыми талантами не блистал, даже в составе вспомогательных сил. Офицер с неразборчивой подписью вписал в соответствующую графу «кух. пом.». Это, очевидно, означало, что воинскую службу он отсидел, чистя картошку на кухне.
Однако столь быстрое и беглое изучение биографии не позволило выяснить, чем Ингемунд Франсон занимается в настоящее время, а также то, что он делал последние двадцать лет.
— Почта, — сказал Колльберг и пошел в прихожую.
Мартин Бек кивнул, подошел к постели и осмотрел ее. Простыня была измятая и грязная, подушка тоже измята. Однако тем не менее постель выглядела так, словно в ней несколько дней никто не лежал.
Колльберг вернулся в комнату.
— Одни газеты и реклама, — сказал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
Перед ними была прихожая с двумя открытыми дверями. Левая дверь вела в кухню, а правая — в комнату, очевидно, единственную. За входной дверью лежала куча почты, главным образом, газет, рекламных листовок и брошюрок. Дверь в туалет находилась слева, у самой входной двери.
Не было слышно ничего, кроме шума транспорта, доносящегося со Свеавеген
Мартин Бек и Колльберг осторожно переступили через кучу почты на полу и заглянули в кухню. В ее дальнем конце у окна, выходящего на улицу, стоял кухонный уголок.
Колльберг приоткрыл дверь в туалет, а Мартин Бек вошел в комнату. Прямо перед ним находилась балконная дверь, а справа наискосок у себя за спиной он обнаружил еще одну дверь. Оказалось, что это дверь встроенного гардероба. Колльберг сказал несколько слов специалисту по замкам, закрыл дверь в коридор и вошел в комнату.
— Очевидно, его нет дома, — сказал он.
— Вижу, — сказал Мартин Бек.
Они принялись систематически, но очень осторожно, чтобы ничего зря не задеть, осматривать квартиру.
Окна, одно в комнате и одно в кухне, выходили на улицу и были закрыты. Балконная дверь тоже. Воздух в квартире был спертый, чувствовалось, что ее давно не проветривали.
Квартиру никак нельзя было назвать разоренной или запущенной, но тем не менее она была какой-то блеклой и очень плохо обставленной. Здесь было всего три предмета мебели, незастланная постель с обтрепанным красным стеганым одеялом, очень грязной простыней и пододеяльником, столик у изголовья и низкий комод у стены. На полу лежал линолеум, однако ковер на полу, а также занавески на окнах отсутствовали. На столике, который, очевидно, использовали в качестве ночной тумбочки, были коробок спичек, тарелка и один номер газеты, издающейся в крае Смоланд. По тому, как она была сложена, было видно, что ее кто-то читал. На тарелке лежало немного сигаретного пепла, семь обгоревших спичек и несколько маленьких шариков из смятой сигаретной бумаги.
Колльберг осмотрел предметы на столике и сказал:
— Очевидно, он сохраняет окурки, а потом докуривает их в трубке.
Мартин Бек кивнул.
На балкон они не стали выходить, лишь посмотрели туда через запертую дверь. Балкон был с решетчатым металлическим ограждением с перегородками из гофрированного оцинкованного железа по бокам. Там стоял убогий, когда-то лакированный садовый столик и складной стул, потертый и выцветший.
В гардеробе висели довольно приличный темно-синий костюм, потрепанное зимнее пальто и единственные коричневые вельветовые брюки. На полке лежали меховая барашковая шапка и шерстяной шарф. На полу стояли один черный полуботинок и пара совершенно стоптанных коричневых ботинок, приблизительно сорокового размера.
— Маленькие ноги, — сказал Колльберг. — Любопытно, куда подевался второй полуботинок.
Вскоре они обнаружили его в шкафчике для тряпок и веников. Им показалось, что он чем-то измазан, однако там было плохо видно, а трогать его они не хотели и поэтому удовлетворились тем, что около минуты с задумчивым видом смотрели в шкафчик.
В кухне тоже было много интересного. На газовой плите лежал большой коробок спичек и стояла кастрюля с остатками какой-то еды. Она была похожа на полностью засохшую и протухшую кашу из овсяных хлопьев. На столе стоял эмалированный кофейник и грязная чашка с тонким слоем гущи на дне. Сухой, как трут. Кроме того, здесь была еще одна глубокая тарелка и жестяная банка с молотым кофе. У другой стены стоял холодильник и два шкафчика с раздвижными дверцами. Они все открывали. В холодильнике обнаружили начатую пачку маргарина, два яйца и кусок колбасы, такой старой, что кожура была полностью покрыта плесенью.
Один шкафчик служил, очевидно, буфетом, а другой использовали в качестве кладовки. Там были кое-какие тарелки, горшочки, стаканы, подносы, соль, полхлеба, пакет кускового сахара и пакет овсяных хлопьев. В выдвижном ящике лежал кухонный нож и несколько разнокалиберных столовых приборов.
Колльберг притронулся к хлебу. Твердый, как камень.
— Его уже долго не было дома, — сказал он.
— Да, — сказал Мартин Бек.
Под кухонным столом была сковородка и несколько кастрюль, а под раковиной — пакет для мусора. Он был почти пуст.
У окна находился раздвижной стол и две табуретки. На столе стояли две бутылки емкостью 0,7 литра и грязный стакан. Бутылки были из-под обычного вермута и в одной еще немного оставалось на дне.
На подоконнике и столешнице лежал слой жирной грязи, очевидно, пыль и выхлопные газы с улицы. Окна, правда, были закрыты, однако грязь проникала сюда сквозь щели.
Колльберг вошел в туалет и осмотрел его, потом вернулся и покачал головой:
— Ничего.
В верхних ящиках комода валялось несколько рубашек, свитер, носки, нижнее белье и два галстука. Все выглядело чистым, но поношенным. В нижнем ящике лежало грязное белье и воинская книжка.
Они открыли ее и прочли: 2521—7—46 ФРАНСОН Ингемунд Рудольф, род. Векшё, окр. Кроноберг, 5.12.1926. Подсобн. рабоч. в садоводстве. Вестергат. 22, Мальмё.
Мартин Бек пролистал книжку. Она кое-что говорила о том, что делал Ингемунд Рудольф Франсон до 1947 года. Он родился в Смоланде сорок один год назад. В 1946 году был подсобным рабочим в садоводстве и жил на Вестергатан в Мальмё. В тот же год призывная комиссия зачислила его в четвертый разряд. Это означало, что он был годен для вспомогательных работ. Он прослужил двенадцать месяцев в зенитном полку в Мальмё. Кто-то с неразборчивой подписью при демобилизации из армии дал ему характеристику Х—5—5, то есть ниже среднего. Римская цифра на первом месте означала воинское поведение и свидетельствовала о том, что он не совершил ни одного дисциплинарного проступка. Две пятерки означали, что как солдат он никакими особыми талантами не блистал, даже в составе вспомогательных сил. Офицер с неразборчивой подписью вписал в соответствующую графу «кух. пом.». Это, очевидно, означало, что воинскую службу он отсидел, чистя картошку на кухне.
Однако столь быстрое и беглое изучение биографии не позволило выяснить, чем Ингемунд Франсон занимается в настоящее время, а также то, что он делал последние двадцать лет.
— Почта, — сказал Колльберг и пошел в прихожую.
Мартин Бек кивнул, подошел к постели и осмотрел ее. Простыня была измятая и грязная, подушка тоже измята. Однако тем не менее постель выглядела так, словно в ней несколько дней никто не лежал.
Колльберг вернулся в комнату.
— Одни газеты и реклама, — сказал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47