Сам он стоял как бы в середине и с удовольствием наблюдал веселое, по его мнению, кружение вокруг себя. Он давно уже перестал различать лица тех, кто вертелся вокруг него, а все, что они ' на лету кричали, казалось ему веселым смехом, прибаутками.
Ерофеич не чувствовал никаких неудобств, кроме домашней тирании. Для него карусель была только забавой чужих детей.
А Соус давно потерял способность отличать движение от неподвижности, а может, и вовсе такой способностью не обладал.
Вот и получалось, что интересы Сереги расходились с интересами его приятелей. А это не могло не сказаться на их отношениях.
В первый раз Серега почувствовал, что ему с приятелями не по пути, когда бригада Гуляя получила наряд на монтаж кормоцеха в Дерюгинском отделении. Правда, поначалу он даже обрадовался этому наряду, потому что работа была интересная и, что немаловажно для Сереги, денежная. По его подсчетам, здесь за какие-нибудь две недели можно было заработать рублей триста. Если прибавить их к тем деньгам, которые Антонина выручила за вещи, проданные в Большой Мурте, этого хватило бы, пожалуй, на то, чтобы купить крепкую еще избенку если не в самом Синюхино, то в какой-нибудь из окрестных деревенек, куда еще не добрались дачники. Это, конечно, не жизнь: сидеть в глуши, где нет ни магазина, ни яслей, ни постоянного сообщения даже с центральной усадьбой. Стоило ли из Сибири ехать в Россию, чтобы забиться в этакую нору. Большая Мурта располагалась хоть и за пять тысяч километров от Москвы, но это был настоящий поселок с торговым центром, Домом культуры, где три дня в неделю крутили кино, с баней и прочими удобствами. Серега не одобрял той торопливости, с которой Антонина спешила обзавестись своим домом, но, в общем, понимал ее. К тому же, он чувствовал за собой вину перед женой, и все время искал случая ее загладить. И вот такой случай представился.
Однако, получив наряд на монтаж кормоцеха, Гуляй почему-то не спешил ехать в Дерюгино. Он был как раз при деньгах и полон желания поскорее от них избавиться. Ерофеич и Соус этого ждали, судя по тому, как они оживились, когда Гуляй заявил, что, прежде чем ехать, надо бы заглянуть в район к старой знакомой Клаве.
- Степан Иванович, директор сказал, нужно начинать монтаж сегодня же,-встрял было Серега.
- Не спеши,- весело подмигнул ему Гуляй.- Он сказал, а ты и уши развесил. А если б он тебя послал сберкассу ограбить?
- Не уйдет кормоцех от нас, Сережа, - увещевал его Ерофеич.
- Два года лежало оборудование в ящиках и все никак руки до него не доходили, а тут вдруг приспичило... Если хочешь знать,- это даже не по-государственному - монтировать кормоцех под зиму, чтобы он потом целый год простаивал без всякого действия.
- Сука он, твой директор,- сплюнул Соус.- На чужом горбу в рай хочет въехать. Его к начальству потянут за то, что он план по картошке не выполнил, а он им - зато кормоцех введен в строй.
- Но по-моему, это выгодный для нас наряд,- не унимался Серега.
- Эх, паря, - положив ему руку на плечо, совсем по-отцовски сказал Гуляй.- Всех денег все одно не заработаешь, а живем-то один раз на свете...
Сереге ничего не оставалось, как ехать с приятелями в район. Правда, он про себя твердо решил не пить и по возможности уговорить компанию не задерживаться в городе. Но как видно, планам его не суждено было сбыться.
Клавдия встретила Гуляя и его бригаду как старых друзей, усадила за лучший столик у окошка с видом на автобазу, взамен грязной скатерти, об которую кто-то вытер руки, новую накрыла, крахмальную, все с теми же чернильными пятнами. Гуляй, как человек свой, сводил на кухню и самолично принес поднос с закусками, а Клавдия поставила на стол водку и бутылку кагора.
- Чтобы елось и пилось, чтобы хотелось и моглось,- провозгласил Гуляй, наливая всем водки, а Сереге сказал отдельно: - И за твое семейство.-Серега, который твердо решил не пить и уже подобрал несколько железных предлогов отказаться от угощения, почему-то послушно поднял фужер и выпил водку.
- Кагорчику для наборчику,- оживился Соус и быстро палил всем вина.
И все почему-то засмеялись, как будто Соус сказал действительно что-то смешное, и выпили. И Серега опять не отказался, а пил вместе со всеми, хотя мысленно и упрекал себя за слабость характера.
- Хорошая у тебя баба, Серега,- сказал Гуляй,- и девка хорошая растет. Завидую я тебе, паря, но не как жлоб какой-нибудь, а по-хорошему... понимаешь?.. Клава, спроворь нам, милая, чего подороже. Для своих корешей Гуляю ничего не жалко.
- Клавдия принесла пыльную пузатую бутылку, запечатанную сургучом. На бутылке было две этикетки. На одной крупно и красиво выведено название вина, а на той, которая сзади, написано много и мелко.
- Это что ж за бандероль такая? - спросил Гуляй, принимая бутылку в свои руки.
- Чего это там так много написано? - удивился Соус.
- Способ употребления,- важно сообщила Клавдия.
- Во дают, суки,- выругался Соус.- За кого они нас держат... Неужто мы без них не знаем, как надо употреблять.
И опять все засмеялись, и снова не оттого, что Соус смешно пошутил, а потому, что выпитое уже начинало действовать и все вдруг оказались в том приятном состоянии, когда, как говорится, достаточно палец показать, чтобы рассмешить.
Гуляй расковырял сургуч столовым ножом, несколькими ударами руки о донышко выбил пробку и точно разлил содержимое бутылки по фужерам, не забыв при этом и Клавдию.
Все выпили и стали наперебой ругать этот "французский клоповник". И тут Серега понял, что если теперь он не выйдет из-за стола и не рванет домой, то потом он уже не сможет этого сделать и тогда случится... Бог знает что может случиться.
Воспользовавшись тем, что приятели заспорили о том, что лучше - коньяк или водка, а если водка, то какая, Серега встал и, сделав вид, будто направляется в туалет, вышел из зала и кинулся на улицу.
Время было еще не позднее, и возле автостанции толпился народ. Мелкие капельки не то дождя, не то тумана приятно холодили лицо. Подошел автобус, который следовал на Синюхино, и Серега хотел было вскочить в него, но тут увидел, как через площадь, смешно переваливаясь на своих коротеньких ножках и махая рукой, чтобы его заметил водитель, к автобусу поспешал Ерофеич. И Серега, желая избежать встречи с ним, вдруг переменил свое решение. Он отступил в тень, дождался, пока автобус с Ерофеичем отправился, и пошел на другой конец городка, чтобы выйти на шоссе, где можно было поймать попутку до Синюхино. Все это вместе с дорогой заняло часа два, и, когда Серега, наконец, промокший и прозябший от езды в кузове добрался до дому, было далеко за полночь. Антонина его уже не ждала, она думала, что мужики заработались и, чтобы завтра не терять времени на концы, решили заночевать в Дерюгино.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
Ерофеич не чувствовал никаких неудобств, кроме домашней тирании. Для него карусель была только забавой чужих детей.
А Соус давно потерял способность отличать движение от неподвижности, а может, и вовсе такой способностью не обладал.
Вот и получалось, что интересы Сереги расходились с интересами его приятелей. А это не могло не сказаться на их отношениях.
В первый раз Серега почувствовал, что ему с приятелями не по пути, когда бригада Гуляя получила наряд на монтаж кормоцеха в Дерюгинском отделении. Правда, поначалу он даже обрадовался этому наряду, потому что работа была интересная и, что немаловажно для Сереги, денежная. По его подсчетам, здесь за какие-нибудь две недели можно было заработать рублей триста. Если прибавить их к тем деньгам, которые Антонина выручила за вещи, проданные в Большой Мурте, этого хватило бы, пожалуй, на то, чтобы купить крепкую еще избенку если не в самом Синюхино, то в какой-нибудь из окрестных деревенек, куда еще не добрались дачники. Это, конечно, не жизнь: сидеть в глуши, где нет ни магазина, ни яслей, ни постоянного сообщения даже с центральной усадьбой. Стоило ли из Сибири ехать в Россию, чтобы забиться в этакую нору. Большая Мурта располагалась хоть и за пять тысяч километров от Москвы, но это был настоящий поселок с торговым центром, Домом культуры, где три дня в неделю крутили кино, с баней и прочими удобствами. Серега не одобрял той торопливости, с которой Антонина спешила обзавестись своим домом, но, в общем, понимал ее. К тому же, он чувствовал за собой вину перед женой, и все время искал случая ее загладить. И вот такой случай представился.
Однако, получив наряд на монтаж кормоцеха, Гуляй почему-то не спешил ехать в Дерюгино. Он был как раз при деньгах и полон желания поскорее от них избавиться. Ерофеич и Соус этого ждали, судя по тому, как они оживились, когда Гуляй заявил, что, прежде чем ехать, надо бы заглянуть в район к старой знакомой Клаве.
- Степан Иванович, директор сказал, нужно начинать монтаж сегодня же,-встрял было Серега.
- Не спеши,- весело подмигнул ему Гуляй.- Он сказал, а ты и уши развесил. А если б он тебя послал сберкассу ограбить?
- Не уйдет кормоцех от нас, Сережа, - увещевал его Ерофеич.
- Два года лежало оборудование в ящиках и все никак руки до него не доходили, а тут вдруг приспичило... Если хочешь знать,- это даже не по-государственному - монтировать кормоцех под зиму, чтобы он потом целый год простаивал без всякого действия.
- Сука он, твой директор,- сплюнул Соус.- На чужом горбу в рай хочет въехать. Его к начальству потянут за то, что он план по картошке не выполнил, а он им - зато кормоцех введен в строй.
- Но по-моему, это выгодный для нас наряд,- не унимался Серега.
- Эх, паря, - положив ему руку на плечо, совсем по-отцовски сказал Гуляй.- Всех денег все одно не заработаешь, а живем-то один раз на свете...
Сереге ничего не оставалось, как ехать с приятелями в район. Правда, он про себя твердо решил не пить и по возможности уговорить компанию не задерживаться в городе. Но как видно, планам его не суждено было сбыться.
Клавдия встретила Гуляя и его бригаду как старых друзей, усадила за лучший столик у окошка с видом на автобазу, взамен грязной скатерти, об которую кто-то вытер руки, новую накрыла, крахмальную, все с теми же чернильными пятнами. Гуляй, как человек свой, сводил на кухню и самолично принес поднос с закусками, а Клавдия поставила на стол водку и бутылку кагора.
- Чтобы елось и пилось, чтобы хотелось и моглось,- провозгласил Гуляй, наливая всем водки, а Сереге сказал отдельно: - И за твое семейство.-Серега, который твердо решил не пить и уже подобрал несколько железных предлогов отказаться от угощения, почему-то послушно поднял фужер и выпил водку.
- Кагорчику для наборчику,- оживился Соус и быстро палил всем вина.
И все почему-то засмеялись, как будто Соус сказал действительно что-то смешное, и выпили. И Серега опять не отказался, а пил вместе со всеми, хотя мысленно и упрекал себя за слабость характера.
- Хорошая у тебя баба, Серега,- сказал Гуляй,- и девка хорошая растет. Завидую я тебе, паря, но не как жлоб какой-нибудь, а по-хорошему... понимаешь?.. Клава, спроворь нам, милая, чего подороже. Для своих корешей Гуляю ничего не жалко.
- Клавдия принесла пыльную пузатую бутылку, запечатанную сургучом. На бутылке было две этикетки. На одной крупно и красиво выведено название вина, а на той, которая сзади, написано много и мелко.
- Это что ж за бандероль такая? - спросил Гуляй, принимая бутылку в свои руки.
- Чего это там так много написано? - удивился Соус.
- Способ употребления,- важно сообщила Клавдия.
- Во дают, суки,- выругался Соус.- За кого они нас держат... Неужто мы без них не знаем, как надо употреблять.
И опять все засмеялись, и снова не оттого, что Соус смешно пошутил, а потому, что выпитое уже начинало действовать и все вдруг оказались в том приятном состоянии, когда, как говорится, достаточно палец показать, чтобы рассмешить.
Гуляй расковырял сургуч столовым ножом, несколькими ударами руки о донышко выбил пробку и точно разлил содержимое бутылки по фужерам, не забыв при этом и Клавдию.
Все выпили и стали наперебой ругать этот "французский клоповник". И тут Серега понял, что если теперь он не выйдет из-за стола и не рванет домой, то потом он уже не сможет этого сделать и тогда случится... Бог знает что может случиться.
Воспользовавшись тем, что приятели заспорили о том, что лучше - коньяк или водка, а если водка, то какая, Серега встал и, сделав вид, будто направляется в туалет, вышел из зала и кинулся на улицу.
Время было еще не позднее, и возле автостанции толпился народ. Мелкие капельки не то дождя, не то тумана приятно холодили лицо. Подошел автобус, который следовал на Синюхино, и Серега хотел было вскочить в него, но тут увидел, как через площадь, смешно переваливаясь на своих коротеньких ножках и махая рукой, чтобы его заметил водитель, к автобусу поспешал Ерофеич. И Серега, желая избежать встречи с ним, вдруг переменил свое решение. Он отступил в тень, дождался, пока автобус с Ерофеичем отправился, и пошел на другой конец городка, чтобы выйти на шоссе, где можно было поймать попутку до Синюхино. Все это вместе с дорогой заняло часа два, и, когда Серега, наконец, промокший и прозябший от езды в кузове добрался до дому, было далеко за полночь. Антонина его уже не ждала, она думала, что мужики заработались и, чтобы завтра не терять времени на концы, решили заночевать в Дерюгино.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73