Подождав, пока окончательно схлынут бегущие, я осторожно поднялся и, все
так же лелея бутылку, пригибаясь, бросился к дверям подсобки. Кто-то
пытался меня задержать, я отшвырнул его не глядя. Несколько неподвижных тел
лежало на полу; часть зала, куда падали гранаты, была затянута густым
дымом, в нем перебегали тени - наверное, гастролеры. Дальше был опрокинут
прилавок, по полу разбросаны лаки для волос, нарядные палочки губной
помады... "Надо бы прихватить что-нибудь", пронеслась мысль; но
задерживаться не приходилось. Сквозь облако неземных парфюмерных ароматов я
ворвался в подсобку. Слава Богу, никому из тех, кто сейчас бесновался в
заторах у выходов, не пришло в голову сунуться сюда. Старым рассохшимся
стулом я вышиб витринное стекло.
Выскочив на улицу, чуть было не врезался в борт бронетранспортера с
киевским гербом. Рынок был уже окружен. Тяжелая машина сотрясалась от
работы приваренного сбоку цилиндрического котла, где горящие чурки
превращали воду в пар. По счастливой случайности, меня не окликнули, не
остановили.
Через ворота Фроловского монастыря, мимо двухэтажных старинных келий (о,
нереальные островки покоя!) и трогательных палисадников с неотцветшими еще
георгинами я добежал до церкви. Вспомнилось: в лихую годину русский человек
всегда искал убежище во храме...
Внутри шла служба, я тихонько вошел. Народу было немного: черные
отрешенные монахини, полдюжины старух и коротенький, неопределенного
возраста дебил, почему-то в зимнем пальто и кроличьем треухе. Убогий
вперился в меня, любопытствуя и пуская слюни; прочие не обернулись.
Стрельба, приглушаемая толстыми стенами, казалась безобидной, словно
трескучая и расточительная гроза. За наивным золоченым иконостасом, в
алтаре кто-то причитал надтреснутым голоском. Должно быть, шла та часть
службы, когда священник не показывается.
У меня сложные отношения с Богом, я ощущаю Его как всевластную
полицейскую силу, боюсь и не люблю; порою Он ведет себя, точно садист,
заживо обрывающий лапки беспомощной мухе. Мои симпатии всецело принадлежат
Ей, Марии. Она одна может заступиться за нас, слабых телом и ничтожных
духом; Она жалостливая; правительница Вселенной - в душе осталась все той
же милой еврейской девушкой, которую ангел застал за рукодельем...
По обыкновению не перекрестившись, - стоит ли боготворить орудие казни?
-нолишь почтительно склонив голову, я подошел к образу Казанской. У самой
иконы стояла женщина, погруженная в истовую беззвучную молитву. Ресницы
были опущены, темные с золотинкой волосы падали на белый, будто надувной
плащ. Как это я ее сразу не заметил? Такие мне нравятся больше всего: не
просто высокие, с гордой статью и смело очерченным, правильным лицом, но
несущие на себе трепет тонкой нервной жизни. Она не походила на фанатичку;
точно близкой подруге, рассказывала Пречистой самое сокровенное. Славно
было, что мы с ней наделили своей любовью один и тот же образ!
Начав уже обдумывать, как бы завязать беседу, я вдруг вспомнил про свой
помятый вид, испачканные во время ползанья на рынке колени; про бутылку,
предательски выпирающую на груди. Еще раз полюбовавшись красавицей, даже
надев для этой цели очки, я вышел из церкви. Встретимся. Все мы, киевляне,
бываем теперь в одних и тех же местах.
Уходить с Подола было бессмысленно: в этих местах располагалось шоу-кафе
Георгия, и до начала программы осталось немного времени.
Возле станции метро "Контрактовая площадь" копошился маленький меновой
рыночек, где за сувенирную авторучку "Ист франтир" я приобрел кусок серой
колбасы и мятый соленый помидор. Разжившись еще и ломтем хлеба, я зашел в
ближайший двор на Сагайдачного и предался пиршеству. Настойка, согревшаяся
в кармане, показалась особенно мерзкой; но скоро позывы сблевать сменились
живым дурманным теплом. Допивая бутылку, я уже был уверен, что не
сегодня-завтра Фортуна повернется ко мне лицом, и снова, как в блаженные
месяцы работы на "Ист франтир", смогу я дарить подружкам помаду. А может
быть, не им?.. Я надеялся опять встретить ту, из церкви, и на сей раз
обязательно познакомиться; я уже жалел, что не подождал у ворот, пока она
выйдет. Сам себе казался неотразимым: небось, сейчас и с кинозвездой найду
общий язык, очарую, заворожу блестящей беседой!..
Но битва на Житнем рынке всколыхнула меня больше, чем я думал; поднявшись
до определенной черты, хмель начал отступать - я слишком контролировал
себя. Потому, дойдя, наконец, до шоукафе, я твердо решил, что там и
наберусь - хоть за счет сына.
Впрочем, "дойдя до кафе" - это смело сказано. Я остановился у границы
квартала особого статуса, одной из городских вольноторговых зон, тесного
скопища старых отреставрированных домов между Контрактовой и Боричевым
током. Подходы к зоне были перегорожены спиралями Бруно; за полосатыми
турникетами расхаживали солдаты из межрегиональных частей - не наши
недокормыши-эрэсбешники, а холеные тевтоны, полуторного росту,
молочно-румяные, в серебристо-зеленых комбинезонах, обвешанные кобурами,
дубинками, наручниками, сигнальными мигающими устройствами, в касках с
силуэтом бывшего СССР, надвинутых по нижнюю жующую челюсть.
Здесь обрывалось действие и без того хилых, никогда не исполнявшихся
законов республики. Соблазнившись выгодным положением квартала, манящим
ароматом старины, со.вет концессий (единственная реальная власть в Киеве)
откупил у города полтора десятка дряхлых, рассыпающихся зданий, быстро и
качественно обновил их - и открыл целую гроздь престижнейших заведений для
наших евро-американских владык, а также немногих земляков, имеющих в
достатке валюту.
Подобравшись сбоку к монументальному сержанту, я кашлянул в кулак и со
словами "энтшульдиген зи битте" протянул свой паспорт, отмеченный трезубцем
РСБ. Вместо ответа он чуть не сшиб меня с ног, резко мотнувшись в сторону;
при этом сержант звал другого молодца помочь ему. Вдвоем они отодвинули
колючую спираль, и в зону проследовали три автомашины. Впереди, панически
завывая, чернолаковый микроавтобус - с двух сторон из него торчали
пулеметные стволы; за ним длинный глухо-стальной автофургон и, наконец,
амфибия, выразительно вертевшая орудийной башней. Никаких приваренных
паровых котлов, уж у этих-то бензина вдоволь... Колонна, без сомнения, шла
от вокзала или следовала из аэропорта "Борисполь", ныне принадлежащего
"Люфтганзе". Груз был отнюдь не военный - несколько тонн деликатесной еды,
но тем тщательнее следовало охранять его от полуголодных киевлян!..
На пороге "Детской моды", перед витриной с очаровательными манекенами
малышей, играющих в теннис или сидящих за школьными компьютерами, у меня
еще раз проверили документы исправились по списку - вправду ли я приглашен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24