ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


Тем не менее, я вошел и поднялся по щербатым ступеням. Когдато, после
смерти родителей, я жил в двухкомнатной квартире, но вынужден был отдать ее
и поселиться в меньшей, однокомнатной - плата взлетела до небес. Книги мои,
уже немало поредевшие, но все же бессчетные, были штабелями навалены вдоль
стен, и я не верил, что когда-нибудь они разместятся лучше и освободят мне
место для жизни.
Я лег на продавленный диван и заложил руки под голову... ох! Затылок был
- сплошная рана, даже в глазах потемнело. Попытался отвлечься. Итак,
голубой мясной талон, - четыреста граммов старой хрящеватой говядины, - я
проел еще в начале месяца; крупу, масло и муку тоже выбрал - а ведь всю
ночь отстоял перед магазином, чтобы достались продукты приличного качества,
а не гнилье со дна ящиков. Недавно взял месячный запас рыбоконсервов, две
банки сайры; правда, сахара у меня накопился излишек, и можно его
сменять...Обе положенных на квартал пары носков забрал, а за трусами такое
делалось, что пришлось отступиться; вместо анальгина же, одного из пяти
талонных лекарств, сунули какую-то сомнительную "тройчатку", да еще на
миллион семьсот тысяч дороже...
Под унылый хоровод мыслей о предметах выживания я было задремал, как
вдруг спохватился, что теперь могу себя и порадовать, да, пожалуй, еще
отоварить мебельный талон, -моему стулу давно место на свалке, - а главное,
купить хотя бы одну запасную электролампочку!.. Заставив себя подняться,
полез в карман куртки... и обнаружил там лишь обертку от "Сникерса",
захваченного давеча у Бобра. Ах ты дрянь! Успели-таки нарки выдернуть
бумажник, плакали мои "лимоны"; если б не внезапно подвернувшаяся "Астрея",
кончилась бы моя человеческая жизнь Бог весть до каких времен.
Приложив немало усилий, чтобы не поддаться горю, я вернулся на диван и
спрятал голову под подушку. Боль мучила долго, но хмель знал свое дело и в
конце концов сморил меня.
Пробуждение было кошмарным - раскалывалась ушибленная голова, и все
выпитое подступало к глотке. С трудом приготовил морковный чай, щепками
растопив свою спасительницу, мать-печурку, сделанную из большой консервной
банки, где в невозвратные времена содержалась томатная паста. Боже ты мой,
как я был счастлив прошлой зимою оттого, что пыхтела рядом эта раскаленная
штуковина! У ледяных батарей, у неработающих газовых плит с декабря по март
умерли тысячи киевлян, десятки тысяч подорвали здоровье и не надеялись
пережить следующую зиму. А я, хоть и кутался во все теплое, что было в
доме, но мог все же согреть руки или ноги, постоянно кормя печурку то
хворостом из Ботанического сада, то щепою от ящиков, подобранных во дворе
магазина, то кипами старых журналов или какой-нибудь из моих, от сердца
оторванной книгою.
Я уже заканчивал свой жалкий завтрак, когда раздался деликатный, но
четкий стук в дверь.
Стук в дверь всегда волнует - но этот просто сгреб в горсть и дернул мои
нервы... Жизнь ломалась пополам. Я открыл дверь - и отступил с
перехваченным дыханием.
Они стояли на лестничной площадке, оба - Елизавета Долгорукова и великан
Никита, но в каком виде! Усы верзилы-ассистента, подкрученные и точно
намазанные ваксой, победно устремлялись вверх, подстать белому завитому
парику и треуголке с галунами, а также видимому из-под распахнутой накидки
травяно-зеленому мундиру с красными обшлагами и отворотами, множеством
медных пуговиц и черным жилетом. Правая рука его в белой перчатке властно
лежала на эфесе длинной шпаги. Елизавета... я не осмелился рассматривать
подробности и опустил взгляд, уловив лишь белизну кружев на ее широком
сиреневом платье под темным до полу плащом да крошечные звезды в
сережках-капельках на нежных ушах, открытых высокою напудренною прическою.
Сборы не продлились долго. Ныне для нас, простых смертных, любая вещь
была единственной и незаменимой: оттого пришлось наскоро почистить колени
вымазанных вчера брюк. Обуви, правда, было две пары; отстранив скрепленные
проволокой зимние ботинки, я выбрал более целые черные туфли, которые сам
подновлял масляной краскою. Еще раз проверил сохранность очков. Постарался,
чтобы гости не видели белья, которое я укладывал в сумку. Вышли мы не без
приключений. Кучка бомжей, проснувшись на лестничной площадке, где они
устроили себе ложе из газет, очевидно, была ошарашена еще первым появлением
моих гостей. Бродяги встретили нас, дружно чмокая языками и качаясь из
стороны в сторону. Разом взбеленившись, я зажал себе нос и ринулся на
бомжей. Один, в лохмотьях кителя и полковничьих погонах, с орденскими
колодками, упал от моего пинка и на карачках бросился вниз по ступеням;
второй, когдато майор, с матом полез в драку, но я съездил его по скуле.
Прочие ретировались сами... Давно уже не получал я такого блаженства от
мордобоя - тем более, вспомнились вчерашние нарки.
- За что вы их так немилосердно? - загоготав, спросил Никита.- Божьи
люди, страдники - надо ли?
- Страдники, как же! - сказал я, вороша провонявшиеся газеты.- Ненавижу
бывших военных - наши отцы, деды победы одерживали, а эти - страну
проворонили. К тому же они всю свежую прессу вытряхнули из ящиков, и мою в
том числе...
Не хотелось признаваться, что в этом году я смог выписать только
"Киевлянина" - единственную, тускло отпечатанную на одной стороне
газетенку, на которую хватило у республики серой оберточной бумаги. Любой
журнал, любая иностранная газета, вплоть до "Зари Закарпатья" или "Вестника
Слобожанщины", оплачивались валютой... Выбрав из груды наименее помятого
"Киевлянина", я прихватил его с собой.
О, как славно было снова сидеть рядом с Елизаветой, видеть ее живое,
прелестное лицо, ловить мимолетную улыбку! Стараясь одновременно и сесть
поближе, и не помять ее платье феи, я приготовился читать вслух. Для этого,
увы, пришлось напялить мои склеенные, проткнутые скрепками драгоценные
очки. Никита, сидя за рулем, временами разражался густым хохотом, Елизавета
прыскала в перчатку. Это было странно - я полагал, что в Санкт-Петербурге,
столице Западной России, не хуже нашего осведомлены о жизни "вакуума"...
"Галицийские соколы", не перестающие бредить "соборной Украиною" с
центром во Львове, обстреляли из минометов нашу заставу под Мирополем.
Правительству Галиции послана нота, и похоже, чтовесьмасерьезная:
недаромуЛютежаидуттанковыеманевры. Премьер Киевской республики прибыл в
Саха-Якутию, где проведет переговоры с тамошним президентом, а попросту -
будет выпрашивать толику золота в обмен на последние крохи нашего сырья,
чтобы хоть ненадолго удержать падающую гривну. (А ведь концессии могут
опять обидеться:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24