«И докончаша мир на том, что князю Юрью не искать княженья великого саму, но царем. Которого царь пожалует, тот будет князь Великий Владимирский и Новугороду Великому и всея Руси и крест на том целоваша».
Дальнейшие действия, чьи бы то ни было, властно остановила черная смерть.
«А с Троицина дни почат мор быти на Москве, и пришел от немей во Псков, а оттоле в Новгород, также и поиде до Москвы и на землю русскую».
Звонили колокола. И вновь по дорогам множились трупы бредущих из веси в весь странников.
В мае умер Иван Михайлович Шверок, посхимившись под именем Иева и передав престол сыну Александру. Волна смерти захлестывала страну — Псков, Новгород Великий, Торжок, Тверь, Волок, Дмитров, Москва — вымирали города и селения. Черная смерть растекалась по стране. Мычала в хлевах недоенная скотина, лишившаяся умерших хозяев, плакали грудные дети рядом с охолодевшими трупами своих матерей. Книгочии выискивали в хартиях древности описания сходных бедствий, толковали о небесных знамениях, наказаниях за грехи, тем паче, что черная не щадила никого. И князья умирали столь же часто и неотмолимо, как и меньшие, как и последние бедняки. В течение года мор вывел почти все княжеское гнездо детей Владимира Андреича Храброго.
Оставшиеся в живых стояли со скорбными лицами, не приближаясь ко гробу — жуткий запах гнили, не перебиваемый ни запахом ладана, ни медовым ароматом горящих свечей, тек по княжей палате, так же, как он тек по хоромам горожан и хижинам черни. Замер торг, замерла посадская жизнь: мало кто рисковал пройти по пустым улицам, и верховой конь одинокого всадника шарахался от неприбранных там и сям почернелых трупов, которые собирали и сносили к общим скудельницам монахи пригородных монастырей.
Сейчас, верно, и пожелай того Юрий или Софья — никакие ратные силы не рисковали бы выйти в поход. Казалось, Господь казнит и казнит за неведомые грехи несчастную русскую страну, грозя выморить ее полностью, лишая сил — но и враги не рисковали вступать в чумные пределы, грабить бесхозное, ничье добро, несущее в себе черную смерть.
Коса смерти, пройдя на сей раз мимо Лутониной деревни, краем — только краем! — коснулась Острового, выкосив сразу едва ли не половину жителей деревни, и Сашок, вдосталь изведавший чумной смерти вокруг себя на Москве, тут оказался на высоте своего нового звания, совокупил растерянных селян, заставил, бережась и окуривая любую вещь дымом, похоронить трупы и сжечь, не трогая, вещи и утварь погибших — сумел-таки остановить мор в Островом и даже с крысами начал беспощадную борьбу, объясняя селянину, что крысы паче всего переносят «черную».
— Словно Наталья Никитишна! — услыхал он однажды ненароком по своему адресу сказанные слова, и сердце обожгло радостью. Ведал, что сравнением с покойной госпожой может гордиться паче всего иного… На исходе зимы, на санях, не останавливая нигде, сторонясь бродяг и объезжая объеденные волками трупы, съездил в Загорье, выяснив, что «черная» миновала деревню на этот раз стороной. Но Лутоня лежал, ушли, окончились силы. Лутоня умирал не от «черной», а от старости, и верная Мотя с братом ухаживали за ним. Лутоня поглядел на Сашу мутно, покивал, выслушав рассказ об Островом, выговорил на прощание:
— Чести родовой не урони! Ты ноне один остался, и Наталья Никитишна вот, и Иван Никитич, дедушка твой, в могиле. — Не докончил, пожевал губами, слабо махнул рукой. — Поди, и меня не узришь боле!
Сашок, с закипающими слезами, склонился к старику, облобызал его — понимая, что без этого старого крестьянина, без его полновесного мнения не был бы он ныне ни сыном боярским, ни владельцем Острового, а мыкался бы в рядах «подай-принеси», ежели не погиб бы новою волной моровой смерти. Невеселая получилась поездка! Хотя и отрада была, что «черная» на сей раз пощадила, обошла стороной его новых родных.
О Юрии, о борьбе за престол в этот раз не говорили вовсе. Не до того было. Смерть отодвинула в сторону заботы власти: эфемерные и неважные перед лицом массовой гибели русичей, которой все не видать и не видать конца!
И только Витовт, невзирая на мор, не прекращал своих завоевательных походов на Русь, стараясь подчинить себе теперь Русский Север, богатые вечевые республики, дабы затем, как полагали многие, обрушиться на Москву.
Глава 9
Энергия действования, та самая, к которой взывали христиане первых времен: «О, если бы ты был холоден или горяч!» — отлично понимавшие, что без энергии той, время от времени приходящей свыше, из космоса, ничто невозможно совершить, ибо лишенный этой энергии «тепленький» обыватель не способен ни к какому активному действованию, ни к чему, что требует от него сверхусилия, и поэтому остается в неподвижности всегда, какой бы бедой ни грозило ему бездействие или к каким бы высотам ни подняло его применение волевого энергетического усилия, и он «тепл еси»! — энергия эта, ученым нашего времени Л.Н. Гумилевым названная «пассионарностью», проявляется в разных народах и государственных системах по-разному.
Получившие ее турки-османы, умножаясь раз за разом, волнами накатывали на земли одряхлевшей Византии, заселяя их, подчиняя себе, пока не поглотили целиком. Литва смелыми набегами своих князей подчиняла себе одну за другой русские области современных Белоруссии и Украины, успевая сдерживать на своих западных рубежах напор Тевтонского ордена. Москва медленно, но неодолимо соединяла вновь распавшиеся было земли Руси Владимирской, готовясь выйти к новым рубежам и новым свершениям, цементируя восстающее государство силою религиозной идеи, возводя все новые храмы и монастыри, упрочивая попутно сложную систему власти и престолонаследия. Псков (Плесков по-древнему), не стремясь ни к каким захватам, окруженный сильными соседями, «зажатый» на сравнительно небольшой территории, выказал такое упорство в сопротивлении вражеским захватам, что о него разбилась и закованная в сталь рыцарская конница, и свея, и даже Литва, вовсе не ожидавшая встретить здесь подобный отпор. Совсем недавно последовательными волнами нашествий и захватов Витовт завоевал древний Смоленск, мощный и еще не так давно победоносный город, стольный град Смоленского княжества. Теперь такими же последовательными набегами пытался подчинить себе Псков. Но плесковичи на каждый удар Литвы ли, немецких ли рыцарей отвечали ударами, расплачивались набегами за набег, причем зачастую выступали в поход рати небольших окраинных центров Псковской республики, смело кидаясь на закованного в сталь неприятеля и нанося ему существенные потери. В 1405 году Витовт совершил, как ему самому казалось, успешный набег на Псковские земли. Было взято одиннадцать тысяч полонянников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42