Да и остальные не лучше — вон как браво они вышагивают…
Так, в сопровождении смеющейся толпы, опозорившаяся римская стража и брела ко дворцу прокуратора. И только когда бронзовые ворота Претории закрылись за ними, шумная толпа разошлась.
Варавва и Мельхиор уже были в городе. По дороге Варавва обратился к своему таинственному покровителю с вопросом:
— По какому праву ты носишь перстень с печатью цезаря?
— Научись хотя бы первому правилу учтивости, которое состоит в том, чтобы не вмешиваться в чужие дела, — отрезал Мельхиор.
У Вараввы отпала охота спрашивать. В молчании они пришли в гостиницу.
Глава XV
Там Варавву ждала Мария.
— Я обещала тебе, — сказала она торопливо, — сообщить, если что услышу о Юдифи Искариот. Она в саду Гефсимании. Бедная девушка, кажется, лишилась разума.
Варавва не мешкая пошел за Марией. Дорога казалась ему бесконечной. Наконец они пришли в Гефсиманию.
— Слышишь? — Мария подняла руку.
Из сада долетали обрывки какой-то мелодии. Варавва узнал одну из песней Соломона, царя-поэта.
Вдруг песня оборвалась на полуслове и раздался исступленный возглас:
— Иуда! Иуда!
Варавва ринулся на этот голос. Мария не отставала. По извилистой тропинке, густо поросшей травой, они пришли на полянку, посреди которой была разбитая раковина пересохшего фонтана.
Одинокая белая фигура сидела на земле, окруженная цветами, сорванными недавно и беззаботно брошенными на увядание. В безумной женщине со спутанными волосами Варавва узнал свою любимую, гордую Юдифь.
Почувствовав, что уже не одна здесь, она резким движением вскочила на ноги, стремительно подошла к Варавве и крепко обняла.
— Иуда! Наконец-то ты пришел! Где ты был? Я искала тебя повсюду, даже к Каиафе заходила… Я убила его, слышишь? — зашептала Юдифь доверительно. — Но увы — слишком поздно… Теперь уже не спасти твоего друга Назорея… Ты меня простил? Ты любишь меня, как прежде?
Она смеялась и плакала, прижимала свое лицо к груди Вараввы, сердце которого разрывали жалость и любовь. Вдруг Юдифь немного отступила и посмотрела на него сначала с удивлением, потом презрительно.
— Ты ведь не Иуда, — сказала она сердясь. — Зачем ты пришел сюда? Я жду Иуду. Я видела его вчера ночью, и он обещал вернуться. Оставь меня одну — мне еще надо собрать много цветов, чтобы осыпать ими свою могилу…
Мария тихо подошла к несчастной и, взяв за руку, прошептала:
— Бедная Юдифь…
Сердитый взгляд безумной сменился слабой улыбкой.
— Я тебя помню, — сказала она. — Ты добрая и можешь понять мое горе… Я обещала Иуде ждать его здесь. Он придет к закату солнца и уведет меня с собой. Как долго до вечера! Если хочешь, можешь остаться, прогони только этого незнакомца.
И она указала на несчастного Варавву.
— Я знаю одно тихое место, — сказала Юдифь, обращаясь снова к Марии. — Сядем там и споем что-нибудь… Нет, лучше ты будешь петь, а я, может быть, усну — я устала. Страшные мысли тревожат меня, но вот что утешает…
И она вынула из складок платья крест, похожий на тот, какой был у нее при встрече с Каиафой.
— Злой священник сломал такой же в порыве бешенства, — сообщила она Марии, — За это и многое другое я его убила…
Мария вздрогнула и со слезами на глазах обняла Юдифь, пытаясь вывести на тропинку, ведущую из сада. Та поняла ее намерение.
— Нет, нет. Мы пойдем туда, где растут тенистые деревья. Недалеко отсюда много пальм и цветов, прохлада и благоухание…
Мария повернулась к Варавве, стоящему рядом:
— Скорее иди к ее отцу и не огорчайся, что она не узнала тебя — ее мозг очень болен.
— Неужели она действительно убила Каиафу? — взволнованно спросил Варавва.
— Не знаю, — печально ответила Мария и подошла к Юдифи.
Та нетерпеливым жестом схватила ее за руку и потянула за собой. Скоро они пришли к месту, где росли пальмы. Легкая их листва давала земле приятную тень. Юдифь успокоилась, лицо ее прояснилось. Она села под дерево и увлекла Марию. На ее губах играла прежняя чарующая улыбка.
— Спой что-нибудь, — попросила Юдифь. — Какую-нибудь простую, нежную песню… А ты красивая, — добавила она, глянув на Марию внимательно. — Любовь светится в твоих глазах… Ну, пой же!
Дрожащий от слез голос Марии зазвучал печально, мелодия была грустная. Часто повторялись слова: «Хорошо быть розой в царском саду».
Когда Мария умолкла, Юдифь расплакалась.
— Царский сад, — всхлипывала она, горестно раскачиваясь из стороны в сторону. — А где же Сам Царь? Он был увенчан терниями, Он умер! Его распяли! Я, Юдифь Искариот, помогла этому злодеянию. Пусть на меня падет проклятие, а не на Иуду! Пусть меня испепелит молния — Иуда не виноват. В царском саду можно было встретить Царя, но Он умер! Лучше бы Он жил, потому что с тех пор, как Его не стало, меня окружает глубокий мрак.
Мария участливо обнимала безумную девушку, успокаивая ее.
Глава XVI
Перед дворцом первосвященника Каиафы бурлила чернь, плотно окружившая римскую стражу. Допрос у Пилата был закончен, и прокуратор послал незадачливых караульных к Каиафе с сообщением о событиях прошедшей ночи. Не стесняясь в выражениях, возбужденный народ осыпал римских воинов всяческими ругательствами.
— Мерзкие пьяницы! — слышалось из толпы. — Не могли устеречь мертвого!
У потрясенных, измученных охранников не было даже сил огрызнуться, а не то чтобы развеять беснующуюся чернь. Так молча они и шли к Каиафе.
А он, лежа в постели, с большой неохотой отвечал на любезные расспросы своего тестя Анны.
— Я не понимаю, почему ты не хочешь описать приметы преступника — хоть что-нибудь ты должен был запомнить… Это очень помогло бы поимке разбойника… У нас уже есть одна улика…
И с этими словами Анна показал зятю маленький кинжал, усыпанный дорогими камнями.
— Дай его мне! — прохрипел Каиафа и, выхватив кинжал из рук Анны, спрятал его под подушку.
Изумленный Анна раскрыл рот, но задать очередной вопрос не успел — в спальне появился управитель. Вид у него был растерянный, он не знал, как сообщить хозяину о случившемся.
— Что ты молчишь, истукан? — накинулся на него Каиафа. — Говори, какие у тебя вести!
— Пилат прислал к тебе стражников, Каиафа, — уклончиво доложил управитель.
— Пусть войдут, — сказал первосвященник, еще ничего не знающий о чудесах ночи.
Солдаты вошли гурьбой и остановились у двери.
Встав чуть впереди остальных, Максимус кратко доложил:
— Каиафа, твои печати на склепе Назорея сломаны, гроб открыт, и Назорея нет в нем. Пилат послал нас к тебе… Он считает, что произошло чудо — Назорей воскрес!
— Ложь! — с пеной у рта закричал Каиафа. Он весь подался вперед, словно хотел ударить солдата, принесшего эту потрясающую весть. — Все это выдумки! А где Галбус? Где бездарный начальник трусливых римских горе-вояк?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
Так, в сопровождении смеющейся толпы, опозорившаяся римская стража и брела ко дворцу прокуратора. И только когда бронзовые ворота Претории закрылись за ними, шумная толпа разошлась.
Варавва и Мельхиор уже были в городе. По дороге Варавва обратился к своему таинственному покровителю с вопросом:
— По какому праву ты носишь перстень с печатью цезаря?
— Научись хотя бы первому правилу учтивости, которое состоит в том, чтобы не вмешиваться в чужие дела, — отрезал Мельхиор.
У Вараввы отпала охота спрашивать. В молчании они пришли в гостиницу.
Глава XV
Там Варавву ждала Мария.
— Я обещала тебе, — сказала она торопливо, — сообщить, если что услышу о Юдифи Искариот. Она в саду Гефсимании. Бедная девушка, кажется, лишилась разума.
Варавва не мешкая пошел за Марией. Дорога казалась ему бесконечной. Наконец они пришли в Гефсиманию.
— Слышишь? — Мария подняла руку.
Из сада долетали обрывки какой-то мелодии. Варавва узнал одну из песней Соломона, царя-поэта.
Вдруг песня оборвалась на полуслове и раздался исступленный возглас:
— Иуда! Иуда!
Варавва ринулся на этот голос. Мария не отставала. По извилистой тропинке, густо поросшей травой, они пришли на полянку, посреди которой была разбитая раковина пересохшего фонтана.
Одинокая белая фигура сидела на земле, окруженная цветами, сорванными недавно и беззаботно брошенными на увядание. В безумной женщине со спутанными волосами Варавва узнал свою любимую, гордую Юдифь.
Почувствовав, что уже не одна здесь, она резким движением вскочила на ноги, стремительно подошла к Варавве и крепко обняла.
— Иуда! Наконец-то ты пришел! Где ты был? Я искала тебя повсюду, даже к Каиафе заходила… Я убила его, слышишь? — зашептала Юдифь доверительно. — Но увы — слишком поздно… Теперь уже не спасти твоего друга Назорея… Ты меня простил? Ты любишь меня, как прежде?
Она смеялась и плакала, прижимала свое лицо к груди Вараввы, сердце которого разрывали жалость и любовь. Вдруг Юдифь немного отступила и посмотрела на него сначала с удивлением, потом презрительно.
— Ты ведь не Иуда, — сказала она сердясь. — Зачем ты пришел сюда? Я жду Иуду. Я видела его вчера ночью, и он обещал вернуться. Оставь меня одну — мне еще надо собрать много цветов, чтобы осыпать ими свою могилу…
Мария тихо подошла к несчастной и, взяв за руку, прошептала:
— Бедная Юдифь…
Сердитый взгляд безумной сменился слабой улыбкой.
— Я тебя помню, — сказала она. — Ты добрая и можешь понять мое горе… Я обещала Иуде ждать его здесь. Он придет к закату солнца и уведет меня с собой. Как долго до вечера! Если хочешь, можешь остаться, прогони только этого незнакомца.
И она указала на несчастного Варавву.
— Я знаю одно тихое место, — сказала Юдифь, обращаясь снова к Марии. — Сядем там и споем что-нибудь… Нет, лучше ты будешь петь, а я, может быть, усну — я устала. Страшные мысли тревожат меня, но вот что утешает…
И она вынула из складок платья крест, похожий на тот, какой был у нее при встрече с Каиафой.
— Злой священник сломал такой же в порыве бешенства, — сообщила она Марии, — За это и многое другое я его убила…
Мария вздрогнула и со слезами на глазах обняла Юдифь, пытаясь вывести на тропинку, ведущую из сада. Та поняла ее намерение.
— Нет, нет. Мы пойдем туда, где растут тенистые деревья. Недалеко отсюда много пальм и цветов, прохлада и благоухание…
Мария повернулась к Варавве, стоящему рядом:
— Скорее иди к ее отцу и не огорчайся, что она не узнала тебя — ее мозг очень болен.
— Неужели она действительно убила Каиафу? — взволнованно спросил Варавва.
— Не знаю, — печально ответила Мария и подошла к Юдифи.
Та нетерпеливым жестом схватила ее за руку и потянула за собой. Скоро они пришли к месту, где росли пальмы. Легкая их листва давала земле приятную тень. Юдифь успокоилась, лицо ее прояснилось. Она села под дерево и увлекла Марию. На ее губах играла прежняя чарующая улыбка.
— Спой что-нибудь, — попросила Юдифь. — Какую-нибудь простую, нежную песню… А ты красивая, — добавила она, глянув на Марию внимательно. — Любовь светится в твоих глазах… Ну, пой же!
Дрожащий от слез голос Марии зазвучал печально, мелодия была грустная. Часто повторялись слова: «Хорошо быть розой в царском саду».
Когда Мария умолкла, Юдифь расплакалась.
— Царский сад, — всхлипывала она, горестно раскачиваясь из стороны в сторону. — А где же Сам Царь? Он был увенчан терниями, Он умер! Его распяли! Я, Юдифь Искариот, помогла этому злодеянию. Пусть на меня падет проклятие, а не на Иуду! Пусть меня испепелит молния — Иуда не виноват. В царском саду можно было встретить Царя, но Он умер! Лучше бы Он жил, потому что с тех пор, как Его не стало, меня окружает глубокий мрак.
Мария участливо обнимала безумную девушку, успокаивая ее.
Глава XVI
Перед дворцом первосвященника Каиафы бурлила чернь, плотно окружившая римскую стражу. Допрос у Пилата был закончен, и прокуратор послал незадачливых караульных к Каиафе с сообщением о событиях прошедшей ночи. Не стесняясь в выражениях, возбужденный народ осыпал римских воинов всяческими ругательствами.
— Мерзкие пьяницы! — слышалось из толпы. — Не могли устеречь мертвого!
У потрясенных, измученных охранников не было даже сил огрызнуться, а не то чтобы развеять беснующуюся чернь. Так молча они и шли к Каиафе.
А он, лежа в постели, с большой неохотой отвечал на любезные расспросы своего тестя Анны.
— Я не понимаю, почему ты не хочешь описать приметы преступника — хоть что-нибудь ты должен был запомнить… Это очень помогло бы поимке разбойника… У нас уже есть одна улика…
И с этими словами Анна показал зятю маленький кинжал, усыпанный дорогими камнями.
— Дай его мне! — прохрипел Каиафа и, выхватив кинжал из рук Анны, спрятал его под подушку.
Изумленный Анна раскрыл рот, но задать очередной вопрос не успел — в спальне появился управитель. Вид у него был растерянный, он не знал, как сообщить хозяину о случившемся.
— Что ты молчишь, истукан? — накинулся на него Каиафа. — Говори, какие у тебя вести!
— Пилат прислал к тебе стражников, Каиафа, — уклончиво доложил управитель.
— Пусть войдут, — сказал первосвященник, еще ничего не знающий о чудесах ночи.
Солдаты вошли гурьбой и остановились у двери.
Встав чуть впереди остальных, Максимус кратко доложил:
— Каиафа, твои печати на склепе Назорея сломаны, гроб открыт, и Назорея нет в нем. Пилат послал нас к тебе… Он считает, что произошло чудо — Назорей воскрес!
— Ложь! — с пеной у рта закричал Каиафа. Он весь подался вперед, словно хотел ударить солдата, принесшего эту потрясающую весть. — Все это выдумки! А где Галбус? Где бездарный начальник трусливых римских горе-вояк?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46