— Нет, я пойду за тобою! — сквозь слезы говорила она.
Воевода сурово посмотрел на нее и решительно ответил:
— Сиди дома!.. Слышишь!..
Конюхи насильно оторвали ее от ног отца, и отряд двинулся в путь.
У ворот дома воеводы собралось множество народа, который печально и участливо смотрел на сцену, происходившую во дворе. Люди, еще так недавно кричавшие на вече, теперь стояли в немом молчании, провожая бедного воеводу лишь взглядом. Они тяжело вздыхали, не смея выразить своего негодования или сочувствия. Они ожидали той же участи.
Воевода, проезжая мимо своего дома, оглянулся еще раз на окошечко, у которого стояла Людомира, глядя, как отряд увозил ее отца на княжий двор, и кивком головы послал ей последний привет…
Мстислав сидел со своими дружинниками на террасе княжеских палат и ожидал прибытия воеводы. Когда отряд, конвоировавший воеводу, въехал во двор и остановился возле террасы, Мстислав встал и, сделав несколько шагов вперед, с насмешкою сказал:
— Отец приказал поблагодарить вашу милость за оказанную ему услугу… и… спросить, почему вы не привезли митрополита Георгия, когда отец послал вас за ним с дружиною?
И молодой князек, лихо подбоченясь, с вызывающей и презрительной миной ждал ответа.
Воевода со связанными руками по-прежнему сидел на коне. Его задел оскорбительный тон князя, и он холодно ответил:
— Дал бы я тебе ответ, да не много тебе с него будет корысти. Не умеешь ты уважать старость, так не сумеешь уважить и правду!
Мстислав надменно произнес:
— Воевода! Я не для того приказал привести тебя, чтобы слушать твои советы и наставления, а только для того, чтобы узнать правду.
— Вот ее-то ты и не узнаешь, потому что не умеешь подойти к ней… Что касается советов и наставлений, то я и не думал давать их… горе само научит тебя. Ярослав Мудрый неоднократно пользовался моими советами, слушал их и не стыдился…
Смелость воеводы удивила всех.
Мстислав вскипел гневом. К отцовскому поручению прибавилось личное оскорбление. Этого было даже слишком много, чтобы прекратить всяческие разговоры с воеводой. Расспрашивать старика прилюдно — значило потерпеть поражение, ослабить свою силу и власть. Кто знает, к каким бы это привело последствиям? Его ничто не связывало с воеводой: ему было приказано казнить его не мешкая, следовательно, какие тут могли быть разговоры?
— Знаем мы твои советы, — с презрением отвечал Мстислав, — довольно научены ими… князьям ты советуешь одно, а на вече другое… Довольно!
— Воля твоя, князь, а правда не твоя!
— Славоша! — крикнул Мстислав, бросая вокруг гневные взгляды и не находя, кого нужно, — позвать сейчас же Славошу!
Все знали, кто был Славоша, и что значило это приглашение, поэтому воцарилось молчание.
Спустя минуту ушедший Славоша, который так напугал Добромиру, явился, и Мстислав, отведя его в сторону, шепнул несколько слов.
— В Дебри! — прибавил он громко, обращаясь к отряду, окружавшему воеводу, и бросил на последнего взгляд, преисполненный презрения и ненависти.
— Куда ты посылаешь меня, княже? — спросил старик.
— В Дебри… посоветоваться со Славошею! — смерив его взглядом, отвечал Мстислав.
Воевода легко догадался, зачем его туда поведут.
— Господи! — воскликнул он, поднимая взор к небу. — Велико Твое милосердие… Прости меня, многогрешного… Будь покровителем моему бедному ребенку, сохрани его от рук нечестивых ворогов!..
Отряд в мертвом молчании направился к воротам, находившимся подле княжеского двора, по дороге, ведшей в Берестово и к Печерской лавре.
Воевода продолжал тихонько молиться, иногда прерывая тишину глубокими вздохами. Все молчали, и в этом молчании вскоре проехали в ворота, а затем скрылись в густом высоком лесу.
Через два часа этот же отряд вернулся на княжеский двор, но воеводы с ним не было.
Все знали, что случилось со стариком.
Киев был тревожно спокоен, все притихло, с ужасом ожидая завтрашнего дня. Сегодня людей тиранил и вешал Мстислав, а завтра, быть может, будет делать то же самое Изяслав или Болеслав.
По крайней мере киевляне так думали: защищаться уже было поздно, потому что сын успел проторить отцу дорогу к великокняжескому престолу.
Поэтому неудивительно, что народ трепетал в напряженном ожидании расправы. Более ничего не оставалось, как гнуть свои спины все ниже и ниже: надо было принять князя и чужеземцев.
Ввиду такого положения духовенство с мощами, хоругвями и образами вышло далеко за Золотые ворота. Посланцы несли хлеб-соль и ключи от города. За ними тянулись бесконечными толпами люди всех званий; они были испуганы, встревожены, каждый дрожал за свое имущество и жизнь и готов был броситься в ноги победителю, моля о пощаде. Идя за сонмом черного и белого духовенства, народ плакал и молился, посматривая на златоглавые церкви и на город, где остались только старики, женщины и дети.
Пока духовенство приближалось к реке Лыбеди, войска Болеслава и дружина Изяслава, конные и пешие, начали переправляться через реку. Киевляне остолбенели от страха при виде многочисленного войска в блестящих шлемах и панцирях, вооруженного длинными копьями и огромными немецкими луками.
Впереди — Изяслав с Болеславом. Остановились. Духовенство осенило их крестами, а весь народ, как один человек, упал на колени, и хор, который напоминал глухой стон, выдохнул:
— Милости, милости просим!..
От толпы отделился тысяцкий и с поклоном поднес князю на серебряном блюде ключи от городских ворот.
— Милостивый князь, — сказал он, — киевляне просят прощения и справедливости. Твоя праведная месть удовлетворена, те, кого ты должен был наказать, наказаны, поэтому не разоряй город твоего отца. Мы станем повиноваться тебе, возьми ключи от города и изволь княжить!
Послы вручили князю ключи. Теперь только покорностью они и могли усмирить бурю, грозившую им.
Изяслав принял ключи и торжественно вошел в город.
Князь и король уже давно расположились на княжьем дворе, а войска все еще продолжали входить; казалось, что им не будет конца. За ляшскими латниками, закованными в тяжелые немецкие доспехи, двигалась легкая кавалерия, за ними шла дружина Изяслава, потом княжеская и боярская рать, а затем, без конца, ляшская и полянская пехота, вереницу эту замыкал обоз и запасные лошади.
Эта многочисленность рати поражала киевлян, которые еще никогда не видели столько войска, столько блеска и силы. Ими овладел страх, и им казалось, что с наступлением ночи вся эта масса блестевших латами воинов бросится на их дома и имущество, спалит город.
Желая смягчить гнев князя и расположить к себе короля польского, киевляне понесли на княжий двор богатые подарки, и не прошло нескольких часов, как просторный двор был завален грудами собольих и куньих шуб, яркими тканями, искрившейся на солнце золотой и серебряной утварью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45