Ожидаю следующем переходе снова боя. Все пункты района сильно укреплены. 55. Мартос."
Утром 12-го августа - телеграмма от Клюева: "Благодаря ночлегу на прежних биваках, сегодня утром удалось подвезти часть хлеба и сухарей, полагаю, что дня на три теперь обеспечены, а потом настанет опять нужда. При быстром движении вперед транспорты по невозможно плохим дорогам нагнать не могут, район корпуса исключительно бедный, буквально нельзя найти ни куска хлеба, что испытываю на себе лично. Полков, богато обеспеченных хлебом и сухарями, в корпусе нет. 81. Клюев."
Утром Постовский пытался добиться у Орановского разрешения на дневку, но начальник штаба фронта отказал и не советовал с этим обращаться к Жилинскому. Однако по настоянию Самсонова Постовский попросил, чтобы Жилинскому тем не менее было доложено. Ответ главнокомандующего был суров.
Двенадцатого же августа полковник Лебедев организовал воздушную разведку и получил новые сведения о скоплении противника в районе Гросс Гардинен-Страсбург против левого фланга армии. Докладывая об этом командующему, он смотрел на него с дерзостью и верой, будто был готов как гусар-корнет кинуться с саблей на янычар.
Двенадцатого августа генерал Клюев прислал в штаб армии офицера с личным письмом Самсонову. "Нельзя продвигаться с такой поспешностью, - писал командир тринадцатого корпуса. - Тылы не поспевают, снарядов хватит на один хороший бой, наладить связь и разведку - трудно. Зная хорошо Восточно-Прусский театр, военные игры старших начальников в немецком Большом генеральном штабе, я нахожу, что складывающееся положение опасно для нашего левого фланга, со стороны которого и надо ждать главного удара неприятеля, примерно в направлении на Нейденбург."
Двенадцатого августа подполковник Андогский связался со штабом фронта и доложил, что против первого корпуса на левом фланге "обнаруживается безусловно около двух немецких корпусов, а может быть, немного более." Подполковник передал просьбу генерала Самсонова: притянуть к Алленштейну шестой корпус. Спустя два часа, в восемь часов 15 минут, Орановский уступил: "Главнокомандующий разрешает распорядиться 6-м корпусом по усмотрению ген. Самсонова, в зависимости от обстановки. Вместе с тем главнокомандующий обращает внимание на то, что 1-й корпус вопреки категорическим приказаниям, выдвинут севернее Сольдау, и подтверждает, что севернее Сольдау он может быть выдвинут лишь с особого разрешения Верховного главнокомандующего, о чем испрашивается телеграммой. Орановский."
Увидев сей ответ, Александр Васильевич засмеялся:
- Слава богу, хоть правую руку развязали. Теперь развяжем левую. - Как Илья Муромец, полежали-полежали да и пойдем!
Неожиданно при явном нарастании тревоги Самсонов ободрился, стал напевать хохлацкую песню и подзадоривать Постовского:
- Вот поедем с вами, Петр Иванович, верхами на передовую линию, как вы?
- Сперва испросите дозволения, - мрачно отговаривался Постовский.
- А мы возьмем да махнем! - продолжал командующий. - Пусть потом ловят! Купчик едет, я еду, а - вы?
Даже не подзадоривал, а подразнивал Александр Васильевич своего смирного начальника штаба.
- Бедному собраться - подпоясаться, - отвечал Постовский.
Штаб готовился к переезду в Нейденбург. Туда, куда должен быть направлен удар немцев. Впрочем, авось это предвидение Клюева было вилами по воде писано. Здесь, в Остроленке, тоже головы на плечах имелись! Постовский, например, верил в силу формируемой в Варшаве девятой армии, которая вот-вот двинется на Берлин. Верил и поэтому чуть заскакивал вперед, словно Восточная Пруссия была уже за русскими. Ждать оставалось недолго, скоро все должно было разрешиться.
И в этот час, накануне главных событий, почуяв их приближение, в штабе появился англичанин в сопровождении полковника Звягинцова. Майор Нокс хотел составить себе представление о действиях самсоновской армии, но на свой английский манер, а не так, как маркиз Лагиш, сунувшийся в обход армейского штаба прямо в пятнадцатый корпус, где Мартос поразил его порядком. Ну и что же? Француз был в восторге.
Нокс, конечно, желал другого, и порядок в войсках и вольтижировка казаков его мало интересовали, как и полагалось военному агенту, он знал, что русские любят парады.
Самсонов принял англичанина с любопытством и простотой, хорошо понимая, что этот моложавый британец с подстриженными по-солдатски усами представляет стародавнего российского противника, владычицу морей.
Постовский любезно рассказывал гостю об успешном наступлении, но о тягостях похода не говорил, разворачивая лишь армии во всем блеске.
Филимонов глядел на Нокса со своим обычным хищноватым выражением и явно думал, что читалось по его глазам: "Только тебя нам не хватает!"
Нокс слушал, смотрел в карту, поворачивался к Звягинцову, который дважды подводил начальника штаба к вопросу о скорости, потом сказал:
- Это хорошо. В Ставке я слышал, что вам нелегко. Но вы продемонстрировали понимание своего союзнического долга... Не надо подвергать ненужному риску обаяние русского имени. - Он чуть улыбнулся Самсонову. - Согласны?
Командующий вспомнил Туркестан. Это были слова из политической инструкции коменданту Керкинской крепости, и Нокс неспроста показал, что знает их. Он словно предлагал: "Не надо строить иллюзий. Коль взялись вместе воевать - воюйте".
- Вы давно в России? - спросил Самсонов.
- Давно. С марта.
- И уже постигли обаяние русского имени?
- Англичане всегда чувствуют русское обаяние, особенно в Персии и Афганистане. - ответил Нокс. - Пора и французам почувствовать. А то бедные наши французы отступают к Парижу и молятся только на вас.
Британский майор был уверен в себе, говорил прямо и, по-видимому, обладал веселым нравом.
- Приглашаю вместе пообедать, - предложил Самсонов. - А пока займемся делами... С вами будет мой адъютант, есаул Бабков.
Полковник Звягинцов чуть заметно расправил плечи и напомнил, английскому военному агенту хотелось бы познакомиться со стратегическими принципами командующего.
- Вот на обеде и познакомится, - сказал Самсонов. - Вы видели там плакатик? Русская каша, - видели?
- А! - понял Нокс. - Тогда я понимаю, почему на обеде.
- Но может, сейчас в двух словах? - предложил Звягинцов. - Для знакомства.
- Разрешите, Александр Васильевич? - хищно высунулся Филимонов. - Для знакомства надо бы вспомнить военные игры германского генштаба. И письмо Клюева!
- При чем тут письмо? - возразил Постовский, с быстрым блеском в пенсне повернувшись к Филимонову. - Это наши мелочи. Не обязательно о всех мелочах сообщать союзникам.
- Да пусть знают, Петр Иванович, - сказал Самсонов. - Что скрывать? От нас не убудет. Генерал Клюев, командир тринадцатого корпуса, сегодня прислал доклад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
Утром 12-го августа - телеграмма от Клюева: "Благодаря ночлегу на прежних биваках, сегодня утром удалось подвезти часть хлеба и сухарей, полагаю, что дня на три теперь обеспечены, а потом настанет опять нужда. При быстром движении вперед транспорты по невозможно плохим дорогам нагнать не могут, район корпуса исключительно бедный, буквально нельзя найти ни куска хлеба, что испытываю на себе лично. Полков, богато обеспеченных хлебом и сухарями, в корпусе нет. 81. Клюев."
Утром Постовский пытался добиться у Орановского разрешения на дневку, но начальник штаба фронта отказал и не советовал с этим обращаться к Жилинскому. Однако по настоянию Самсонова Постовский попросил, чтобы Жилинскому тем не менее было доложено. Ответ главнокомандующего был суров.
Двенадцатого же августа полковник Лебедев организовал воздушную разведку и получил новые сведения о скоплении противника в районе Гросс Гардинен-Страсбург против левого фланга армии. Докладывая об этом командующему, он смотрел на него с дерзостью и верой, будто был готов как гусар-корнет кинуться с саблей на янычар.
Двенадцатого августа генерал Клюев прислал в штаб армии офицера с личным письмом Самсонову. "Нельзя продвигаться с такой поспешностью, - писал командир тринадцатого корпуса. - Тылы не поспевают, снарядов хватит на один хороший бой, наладить связь и разведку - трудно. Зная хорошо Восточно-Прусский театр, военные игры старших начальников в немецком Большом генеральном штабе, я нахожу, что складывающееся положение опасно для нашего левого фланга, со стороны которого и надо ждать главного удара неприятеля, примерно в направлении на Нейденбург."
Двенадцатого августа подполковник Андогский связался со штабом фронта и доложил, что против первого корпуса на левом фланге "обнаруживается безусловно около двух немецких корпусов, а может быть, немного более." Подполковник передал просьбу генерала Самсонова: притянуть к Алленштейну шестой корпус. Спустя два часа, в восемь часов 15 минут, Орановский уступил: "Главнокомандующий разрешает распорядиться 6-м корпусом по усмотрению ген. Самсонова, в зависимости от обстановки. Вместе с тем главнокомандующий обращает внимание на то, что 1-й корпус вопреки категорическим приказаниям, выдвинут севернее Сольдау, и подтверждает, что севернее Сольдау он может быть выдвинут лишь с особого разрешения Верховного главнокомандующего, о чем испрашивается телеграммой. Орановский."
Увидев сей ответ, Александр Васильевич засмеялся:
- Слава богу, хоть правую руку развязали. Теперь развяжем левую. - Как Илья Муромец, полежали-полежали да и пойдем!
Неожиданно при явном нарастании тревоги Самсонов ободрился, стал напевать хохлацкую песню и подзадоривать Постовского:
- Вот поедем с вами, Петр Иванович, верхами на передовую линию, как вы?
- Сперва испросите дозволения, - мрачно отговаривался Постовский.
- А мы возьмем да махнем! - продолжал командующий. - Пусть потом ловят! Купчик едет, я еду, а - вы?
Даже не подзадоривал, а подразнивал Александр Васильевич своего смирного начальника штаба.
- Бедному собраться - подпоясаться, - отвечал Постовский.
Штаб готовился к переезду в Нейденбург. Туда, куда должен быть направлен удар немцев. Впрочем, авось это предвидение Клюева было вилами по воде писано. Здесь, в Остроленке, тоже головы на плечах имелись! Постовский, например, верил в силу формируемой в Варшаве девятой армии, которая вот-вот двинется на Берлин. Верил и поэтому чуть заскакивал вперед, словно Восточная Пруссия была уже за русскими. Ждать оставалось недолго, скоро все должно было разрешиться.
И в этот час, накануне главных событий, почуяв их приближение, в штабе появился англичанин в сопровождении полковника Звягинцова. Майор Нокс хотел составить себе представление о действиях самсоновской армии, но на свой английский манер, а не так, как маркиз Лагиш, сунувшийся в обход армейского штаба прямо в пятнадцатый корпус, где Мартос поразил его порядком. Ну и что же? Француз был в восторге.
Нокс, конечно, желал другого, и порядок в войсках и вольтижировка казаков его мало интересовали, как и полагалось военному агенту, он знал, что русские любят парады.
Самсонов принял англичанина с любопытством и простотой, хорошо понимая, что этот моложавый британец с подстриженными по-солдатски усами представляет стародавнего российского противника, владычицу морей.
Постовский любезно рассказывал гостю об успешном наступлении, но о тягостях похода не говорил, разворачивая лишь армии во всем блеске.
Филимонов глядел на Нокса со своим обычным хищноватым выражением и явно думал, что читалось по его глазам: "Только тебя нам не хватает!"
Нокс слушал, смотрел в карту, поворачивался к Звягинцову, который дважды подводил начальника штаба к вопросу о скорости, потом сказал:
- Это хорошо. В Ставке я слышал, что вам нелегко. Но вы продемонстрировали понимание своего союзнического долга... Не надо подвергать ненужному риску обаяние русского имени. - Он чуть улыбнулся Самсонову. - Согласны?
Командующий вспомнил Туркестан. Это были слова из политической инструкции коменданту Керкинской крепости, и Нокс неспроста показал, что знает их. Он словно предлагал: "Не надо строить иллюзий. Коль взялись вместе воевать - воюйте".
- Вы давно в России? - спросил Самсонов.
- Давно. С марта.
- И уже постигли обаяние русского имени?
- Англичане всегда чувствуют русское обаяние, особенно в Персии и Афганистане. - ответил Нокс. - Пора и французам почувствовать. А то бедные наши французы отступают к Парижу и молятся только на вас.
Британский майор был уверен в себе, говорил прямо и, по-видимому, обладал веселым нравом.
- Приглашаю вместе пообедать, - предложил Самсонов. - А пока займемся делами... С вами будет мой адъютант, есаул Бабков.
Полковник Звягинцов чуть заметно расправил плечи и напомнил, английскому военному агенту хотелось бы познакомиться со стратегическими принципами командующего.
- Вот на обеде и познакомится, - сказал Самсонов. - Вы видели там плакатик? Русская каша, - видели?
- А! - понял Нокс. - Тогда я понимаю, почему на обеде.
- Но может, сейчас в двух словах? - предложил Звягинцов. - Для знакомства.
- Разрешите, Александр Васильевич? - хищно высунулся Филимонов. - Для знакомства надо бы вспомнить военные игры германского генштаба. И письмо Клюева!
- При чем тут письмо? - возразил Постовский, с быстрым блеском в пенсне повернувшись к Филимонову. - Это наши мелочи. Не обязательно о всех мелочах сообщать союзникам.
- Да пусть знают, Петр Иванович, - сказал Самсонов. - Что скрывать? От нас не убудет. Генерал Клюев, командир тринадцатого корпуса, сегодня прислал доклад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64