ни за что! А тут прибавка, награды будут, потому что мы будем
прилежно служить, у! как работать, как волы землю пахать!.. Ну, представь
себе, - и голос Аркадия Ивановича ослабел от удовольствия, - вдруг этак
совсем неожиданно целковых тридцать иль двадцать пять на голову!.. Ведь что
ни награда, то чепчик, то шарфик, булочки какие-нибудь! Она мне непременно
должна связать шарф; смотри, какой скверный у меня: желтый, поганый,
наделал он мне сегодня беды! Да и ты, Вася, хорош: представляешь, а я в
хомуте стою... да не в том вовсе дело! А вот, видишь ли: я все серебро беру
на себя! я вам ведь обязан сделать подарочек - это честь, это мое
самолюбие!.. А ведь наградные мои не уйдут: Скороходову, что ли, их
отдадут? небось не залежатся они у этой цапли в кармане. Я, брат, вам куплю
ложек серебряных, ножей хороших - не серебряных ножей, а отличных ножей, и
жилетку, то есть жилетку-то себе: я ведь шафером буду! Только уж ты теперь
держись у меня, уж держись, уж я над тобой, брат, и сегодня, и завтра, и
всю ночь буду с палкой стоять, замучаю на работе: кончай! кончай, брат,
скорее! и потом опять на вечер, и потом оба счастливы; в лото пустимся!..
вечера сидеть будем - у, хорошо! фу, черт! как досадно, что не могу тебе
помогать. Так бы взял и все бы, все бы писал за тебя... Зачем это у нас не
одинаковый почерк?
- Да! - ответил Вася. - Да! нужно спешить. Я думаю, теперь часов
одиннадцать будет; нужно спешить... За работу! - И, проговорив это, Вася,
который все время то улыбался, то как-нибудь старался прервать каким-нибудь
восторженным замечанием излияние дружеских чувств и, одним словом, оказывал
самое полное одушевление, вдруг присмирел, замолчал и пустился чуть не
бегом по улице. Казалось, какая-то тяжкая идея вдруг оледенила его пылавшую
голову; казалось, все сердце его сжалось. Аркадий Иванович даже стал
беспокоиться; на ускоренные вопросы свои он почти не получал ответов от
Васи, который отделывался словцом-другим, иногда восклицанием, часто вовсе
не относившимся к делу. Да что с тобой, Вася? - закричал он наконец, едва
догоняя его. - Неужели ты так беспокоишься? Ах, брат, полно болтать! -
ответил Вася даже с досадою. Не унывай, Вася, полно, - прервал Аркадий, -
да я видывал, что ты и гораздо больше в меньший срок писывал... чего тебе!
у тебя просто талант! В крайнем случае можно даже ускорить перо: ведь не
литографировать же на прописи будут. Успеешь!.. вот разве только ты
взволнован теперь, рассеян, так работа тяжелее пойдет... Вася не отвечал
или пробормотал что-то под нос, и оба в решительной тревоге добежали домой.
Вася тотчас же сел за бумаги. Аркадий Иванович присмирел и притих,
втихомолку разделся и лег на кровать, не спуская глаз с Васи... Какой-то
страх нашел на него... Что с ним? - сказал он про себя, смотря на
побледневшее лицо Васи, на разгоревшиеся глаза его, на беспокойство,
выказавшееся в каждом движении. - У него и рука дрожит... фу ты, право! да
не посоветовать ли ему заснуть часа два; хоть бы он переспал свое
раздражение. Вася только что окончил страницу, поднял глаза, нечаянно
взглянул на Аркадия и, тотчас же потупившись, схватился опять за перо.
- Послушай, Вася, - начал вдруг Аркадий Иванович, -
не лучше ль было бы тебе переспать немножко? Смотри, ты совсем
в лихорадке...
Вася с досадой, даже со злостью взглянул на Аркадия и не отвечал.
- Послушай, Вася, что ты над собой делаешь?..
Вася тотчас одумался.
- Не выпить ли чайку, Аркаша? - сказал он.
- Как так? зачем?
- Силы придаст. Я спать не хочу, уж я спать не буду! Я все буду писать. А
теперь и отдохнул бы за чаем, да и мгновение тяжелое перешло бы.
- Лихо, брат Вася, чудесно! именно так; я сам хотел предложить. Но я
дивлюсь, как мне самому не пришло в голову. Только знаешь ли что? Мавра не
встанет, ни за что не проснется...
- Да...
- Вздор, ничего! - закричал Аркадий Иванович, вскочив
босиком с постели. - Я сам самовар поставлю. Вперво'й, что ли,
мне?..
Аркадий Иванович побежал в кухню и пустился хлопотать с самоваром; Вася
покамест писал. Аркадий Иванович оделся и сбегал сверх того в булочную,
затем, чтоб Вася мог вполне подкрепить себя на ночь. Через четверть часа
самовар стоял на столе. Они начали пить, но разговор не клеился. Вася все
был рассеян.
- Вот, - сказал он наконец, как будто одумавшись, - нужно завтра пойти
поздравлять...
- Тебе вовсе не нужно.
- Нет, брат, нельзя, - сказал Вася.
- Да я за тебя у всех распишусь... чего тебе! ты завтра работай.
Сегодня бы ты посидел часов до пяти, как я говорил, а там и заснул
бы. А то на что ты завтра будешь похож? Я бы тебя ровно в восемь
часов разбудил...
- Да хорошо ли это будет, что ты за меня распишешься? - сказал Вася,
полусоглашаясь.
- Да чего же лучше? так делают все!..
- Право, боюсь...
- Да чего же, чего?
- Оно, знаешь, у других ничего, а Юлиан Мастакович - он, Аркаша, мой
благодетель; ну, как заметит, что чужая рука...
- Заметит! Ну, какой ты, право, Васюк! ну, как он может
заметить?.. Да ведь я, знаешь, твое имя ужасно как похоже
подписываю и завиток такой же делаю, ей-богу. Полно; что ты! кому
тут заметить?..
Вася не отвечал и поспешно допивал свой стакан... Потом он сомнительно
покачал головою.
- Вася, голубчик! ах, кабы нам удалось! Вася, да что с тобою? Ты меня
просто пугаешь! Знаешь, я теперь и не лягу, Вася, не засну. Покажи мне,
много ль осталось тебе?
Вася так взглянул на него, что у Аркадия Ивановича сердце повернулось и
язык осекся.
- Вася! что с тобой? что ты? чего ты так смотришь?
- Аркадий, я, право, пойду завтра поздравить Юлиана Мастаковича.
- Ну, ступай, пожалуй! - говорил Аркадий, смотря на него
во все глаза в томительном ожидании.
- Послушай, Вася, ускори перо; я зла тебе не советую, ей-богу же так!
Сколько раз говорил сам Юлиан Мастакович, что у тебя в пере ему всего более
нравится четкость! Ведь это Скороплёхин только любит, чтоб было четко и
красиво, как пропись, чтоб потом как-нибудь зажилить бумажку да детям домой
нести переписывать: не может купить, болван, прописей! А Юлиан Мастакович
только и говорит, только и требует: четко, четко и четко!.. чего же тебе!
право! Вася, я уж не знаю, как и говорить с тобой... Я боюсь даже... Ты
меня убиваешь тоской своей.
- Ничего, ничего! - говорил Вася и в изнеможении упал на стул. Аркадий
встревожился.
- Не хочешь ли воды? Вася! Вася!
- Полно, полно, - сказал Вася, сжимая его руку. - Я ничего; мне только
стало как-то грустно, Аркадий. Я даже и сам не могу сказать отчего.
Послушай, говори лучше о другом; не напоминай мне...
- Успокойся, ради бога, успокойся, Вася. Ты докончишь, ей-богу,
докончишь! А хоть бы и не докончил.. так что ж за беда? Точно преступленье
какое!
- Аркадий, - сказал Вася, так значительно смотря на своего друга, что тот
решительно испугался, ибо никогда Вася не тревожился так ужасно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13