- Потому что им весело, - ответила дама, пожав узким плечом, и в поучительных целях показала ей и другой дочери чучело цапли на шкафу с посудой:
- Видите, какой журавль? - Потом спросила Алексея Иваныча, не к жене ли он едет.
Оттого, что пустой вопрос этот больно его задел, Алексей Иваныч ответил, подумав:
- Нет, у меня нет жены!.. Нет, жены нет... Это я к сестре.
- Или к невесте? - опять пусто спросила дама, улыбаясь. - Такой у вас рассеянный вид.
- Вот как? - серьезно удивился Алексей Иваныч. Оглядел свою бурку и добавил: - Это оттого так кажется, что я легко одет, а теперь зима.
В это время кто-то в волчьей шубе, почему-то знакомой походкой, прошел мимо стола к буфету.
Только эту походку отметил взгляд. Почему-то павлин на парапете вспомнился ярко, и, допивая четвертый стакан чаю, думал Алексей Иваныч спросить священника: не дьякон ли он, и даму: не гречанка ли она из Мариуполя, например... Но, еще раз внимательно всмотревшись, Алексей Иваныч увидел, что этот в шубе волчьей, пожалуй, очень похож на Илью, только что этот - бритый, - не на того Илью, которого он видел недавно, а на прежнего, на студента, - Илью, который, уходя от него, поднял воротник шинели, на того, которого он тогда с Валей в театре встретил... И даже бормотнул Алексей Иваныч, изумясь: "Как же так? Неужели он?.." Вот он, подойдя к буфету, что-то выпил, запрокинув назад голову, и медленно стал искать глазами, чем закусить... все повадки Ильи.
Встревожась, насторожась, как охотник, бросив свой чай и дьякона (или священника) и караимок (или гречанок из Мариуполя), Алексей Иваныч все смотрел в спину вошедшему, но когда услышал, что тот сказал что-то (что именно, - не расслышал, а только тембр голоса), сомнений уже не осталось: если не сам Илья, то его двойник или брат (может быть, и есть у него брат), и Алексей Иваныч быстро вскочил и подошел сам к буфету. Он даже испугался несколько, ему даже хотелось ошибиться, - однако это был действительно Илья. И ничуть не пытался он скрыться от Алексея Иваныча, даже глаз не отвел, а, вытирая губы салфеткой, рассмотрел его всего с заметным любопытством.
- Это... вы? - с усилием спросил Алексей Иваныч.
- Я, я... В Харьков... А вы куда? - спросил Илья. - Уж не ко мне ли опять? - и чуть улыбнулся.
От тембра этого голоса, жирного и круглого, Алексею Иванычу стало и тоскливо вдруг и очень тревожно.
- Я? Нет... совсем не к вам... Я тоже в Харьков... - Он смешался было, но добавил уже тверже: - Не в самый Харьков, то есть... А вы, значит, вот как! Правду тогда сказали, что вам надо ехать? Вот как! Я не думал.
- Я большей частью говорю правду, - серьезно сказал Илья.
Он расплатился не спеша и отошел от буфета.
Забыв о своем чае, Алексей Иваныч шел рядом с ним.
У бокового столика, на котором лежали газеты и какой-то сверток, Илья сел, распахнув шубу, и Алексей Иваныч, не совсем овладев еще собою, но уже все случайнее забыв, уселся за тот же столик, точно это было опять в кабинете Ильи, точно тот разговор, который был между ними, даже и не прерывался. Он весь его припомнил сразу, этот путаный разговор, и сразу же показались в нем бреши, неплотные, на живую нитку сметанные места, над которыми нужно было бы еще поработать, кое-что кое с чем связать плотнее. Странно было еще и то, что вся вокзальная суета не только перестала занимать Алексея Иваныча, - она даже существовать для него совсем перестала: было опять только двое их и опять Валя с ним, только прежде Алексей Иваныч себя чувствовал более смелым, а теперь он начал ощущать какое-то превосходство над собой Ильи (может быть, просто оттого это, что на нем была только бурка, а на Илье шуба волчья). Он даже, глядя на Илью, иногда отводил глаза, чтобы себя не выдать.
- Вы к доктору? - спросил Илья густо.
- Я? зачем? Нет, я не болен, - быстро ответил Алексей Иваныч.
- Нет, не лечиться, конечно, а... Вот вы говорили, что у вас санаторий хочет строить какой-то доктор... Крылов, кажется.
- Да, да... я сказал, - припомнил Алексей Иваныч, - это я пошутил.
- По-шу-ти-ли?.. Ишь вы как!.. Хотя почему бы вам и не полечиться? лениво сказал Илья.
- Чем же я болен? - удивился Алексей Иваныч.
- Всякий из нас чем-нибудь болен.
- Нет, я не болен.
- Однако поговорить с доктором никогда не мешает. - Илья поправил пенсне, потом снял его, протер, надел снова, потом медленно достал портсигар, тяжелый, серебряный, с золотой монограммой, открыл и протянул Алексею Иванычу, и тот взял было папиросу, но тут же положил ее обратно, сказавши:
- Нет, у меня свои... Я только свои курю, простите...
Странно было ему видеть теперешнего Илью, так похожего на прежнего, год тому назад. Теперешний, гладко выбритый, выпуклощекий, он был тот самый, которого он носил в себе долго вместе с Валей, тот самый, с которым объяснялся он мысленно тысячу раз, тот самый, который заставлял его и в одиночестве даже вскакивать вдруг и сжимать кулаки, тот самый, ради которого он приехал, наконец, на юг, к морю.
Вот этот самый настоящий, неподдельный Илья теперь против него... В людном месте? Нет, вот именно наедине, - все равно что наедине. То свидание с ним у него дома - его можно и не считать: это - начерно, это как будто и не с ним было, а первое, желанное, жданное, - оно вот теперь. К этому Илье он ведь не ехал даже, о встрече с ним теперь даже не думал... Этот Илья был как будто подсунут ему кем-то (Валей?); он был как будто подарок ему чей-то (чей же, если не Вали?), и у Алексея Иваныча все замерло в душе, притаилось, стало таинством.
- Да, вот именно... Теперь вы такой, как надо... Как тогда, - бормотал почти про себя Алексей Иваныч, вглядываясь в его бритую темную губу и большой подбородок. - Почему это вы теперь стали, как прежде? Изменили себя так?
- Так измениться можете и вы... за двугривенный, - вяло сказал Илья.
- Как актер... Впрочем, знаете ли, вы, - очень странно, - на какого-то иностранца теперь похожи... немного, конечно... Вы не были за границей?
Илья подумал несколько и ответил:
- Был. Я недавно оттуда.
- Ну вот видите! - точно обрадовался Алексей Иваныч и продолжал оживленно: - А сейчас в Харьков вы зачем?
- Э-э, это уж мое дело, конечно... Вы согласны? - Илья чуть усмехнулся мясистыми бровями.
Правда, это было его дело, но Алексею Иванычу стало вдруг не только неловко за себя, за ненужный вопрос, но и на Илью досадно: этой усмешечки его он совершенно не мог вынести спокойно. И сразу заволновался.
- Да, конечно... Я не то хотел спросить... Я, видите ли, хотел только узнать...
В это время подошел к нему татарин получить за чай.
- А? Чай?.. Да, я там пил чай рядом с дьячком... Четыре стакана? Вот я сколько! И не заметил... На! - И сунул ему серебряный рубль. - Холодно было ехать несколько, - вот я почему, а то я не особенно люблю чай, - сказал он Илье, часто мигая: что-то мешало видеть его отчетливо, выпукло, так, как хотелось видеть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53